Сказка - Кинг Стивен

В то, что я там увидел, даже после всего пережитого было почти невозможно поверить. Разум восставал против того, о чем говорили глаза. Зал со множеством проходов был огромным, но это подземное помещение — намного больше. И как оно могло быть помещением, когда надо мной раскинулось ночное небо, усеянное пульсирующими желтоватыми звездами? От них и исходил свет.

«Этого не может быть», — подумал я, потом понял, что может. Разве я уже не прошел в другой мир, спустившись по другой лестнице? Тогда я вышел в мир Эмписа, а здесь был еще один, третий.

Еще одна лестница вилась вокруг глубокой шахты, вырубленной в твердой скале. Лия уже спускалась по ней, бежала изо всех сил. Внизу, на глубине пятисот или более футов я мог видеть паланкин Губителя Летучих с задернутыми пурпурными с золотом занавесками. Четверо мужчин, которые несли его, прижались к изогнутой стене, глядя на эти чужие звезды. Они должны были быть сильными, чтобы пронести Губителя Летучих весь этот долгий путь, и храбрыми, но с того места, где стояли мы с Радар, они выглядели маленькими и напуганными.

В центре каменного пола шахты стоял большой башенный кран высотой около ста ярдов. Он мало чем отличался от тех, что я видел на строительных площадках в моем родном городе, но этот, похоже, был построен из дерева и странно напоминал виселицу. В месте соединения мачта крана и поддерживаемая ею стрела образовывали прямой угол. Грузовой крюк был прикреплен не к крышке Колодца Тьмы, как я себе представлял, а к гигантскому откидному люку, который пульсировал болезненным зеленым светом.

Рядом с ним в своем пурпурном одеянии, похожем на халат, с нелепо скособоченной золотой короной Галлиенов на растрепанных белых волосах стоял Губитель Летучих.

— Лия! — закричал я. — Подожди!

Не слыша меня — или не желая слышать — она бежала по последнему кругу лестницы под тусклым светом кошмарных звезд, сияющих из другой вселенной. Я спешил за ней, на ходу вытаскивая револьвер мистера Боудича.

Мужчины, которые несли паланкин, начали подниматься по лестнице ей навстречу. Она остановилась, расставив ноги в боевой стойке, и вытащила свой меч. Радар истерически лаяла, либо пугаясь от этого ужасного места, которое, я был уверен, мы никогда не покинем, либо думая, что мужчины угрожают Лии. Может быть, и то, и другое. Губитель Летучих посмотрел вверх, и корона свалилась с его головы. Он поднял ее, но то, что появилось из-под пурпурной мантии, не было рукой. Я не видел, что это такое (или не хотел видеть), и в тот момент мне было все равно. Я должен был добраться до Лии, но уже понимал, что не успею спасти ее от носильщиков Губителя. Они были слишком близко, расстояние для стрельбы слишком велико, к тому же она стояла на линии огня.

Она уперла рукоять меча себе в живот. Я услышал, как тот, кто бежал впереди, что-то крикнул. На подъеме он размахивал руками, остальные трое следовали за ним. Я услышал привычное «не-не», но не остаток фразы. Она не убивала его — в спешке он сам напоролся на ее меч, не успев остановиться. Острие вошло в него по самую рукоять и вышло со спины, окровавленное. Он отшатнулся к обрыву, она попыталась выдернуть меч, но он не поддавался. Ее выбор был прост и суров: отпустить рукоятку и выжить или держаться за нее и последовать за мужчиной в бездну. Она отпустила. Пронзенный мечом пролетел сотню или больше футов от того места, где Лия проткнула его, и рухнул недалеко от паланкина, который он помогал нести. Ему могли пообещать золото, женщин, поместье в сельской местности или все это сразу. Но получил он только смерть.

Остальные трое не остановились. Я побежал быстрее, не обращая внимания на вполне реальную возможность споткнуться — возможно, о мою собаку — и свалиться в пропасть. Но видел, что все равно не успею вовремя. Они добрались бы до нее первыми, и теперь у нее для защиты остался только кинжал. Она вытащила его и прижалась к стене шахты, готовая сражаться не на жизнь, а на смерть.

Но ни сражения, ни смерти не было. Даже тот человек, которого она убила, вероятно, не собирался вступать с ней в бой. «Нет, нет» — вот что он кричал перед тем, как его пронзили насквозь. С этих парней было достаточно. Все, чего они хотели, — это убраться отсюда ко всем чертям. Они пробежали мимо, даже не взглянув на нее.

— Вернитесь! — кричал им Элден снизу. — Вернитесь, трусы! Ваш король приказывает вам!

Они не обращали на это внимания, перепрыгивая через две-три каменные ступеньки за раз. Я схватил Радар за холку и крепко прижал к себе. Первые двое носильщиков паланкина пробежали мимо, но третий наткнулся на Радар, для которой это было уже слишком. Бросившись вперед, она глубоко впилась зубами в его ногу. Он замахал руками, пытаясь восстановить равновесие, а потом упал в шахту. Его последний затихающий крик оборвался, когда он ударился о дно.

Я снова поспешил вниз по лестнице. Лия не шевелилась. Она вглядывалась в гротескную фигуру в развевающемся пурпурном одеянии, пытаясь разглядеть его черты в тусклом свете звезд, сияющих в этой безумной бездне над нашими головами. Я почти добрался до нее, когда свет начал разгораться ярче. Но он исходил не от звезд. Гудение вернулось, только теперь оно стало глубже, не мммммммм, а ААААААА, голос какого-то инопланетного существа, колоссального и непостижимого, почуявшего еду, которая, как он знал, будет вкусной.

Я поднял глаза. Лия подняла глаза. Радар подняла глаза. То, что мы увидели плывущим в этом темном звездном небе, было ужасно, но настоящий ужас заключался в том, что оно было еще и прекрасным.

Если мое чувство времени не полностью сбилось, где-то над нами все еще был дневной свет. Белла и Арабелла должны были находиться на дальней стороне мира, частью которого был Эмпис, но здесь эти две луны были точно такими же, проецируемыми из черной пустоты, которой не было никакого дела до их существования, и омывающими эту адскую дыру своим бледным и жутким светом.

Большая из них приближалась к меньшей, не собираясь в этот раз проходить ни сзади, ни спереди от нее. После того, как прошло невесть сколько тысяч лет, две луны — эти и настоящие, расположенные где-то за горизонтом планеты, — оказались на грани столкновения.

Они сошлись в беззвучном грохоте (потому что это действительно была проекция), сопровождаемом яркой вспышкой света. Осколки разлетелись во все стороны, заполняя темное небо, как разбитые куски светящейся посуды. Дикий бесцветный рев — ААААААААА — стал еще более громким. Просто оглушительным. Стрела башенного крана начала подниматься, расширяя угол между ней и опорной мачтой. Шума механизма не было слышно, но я все равно не мог его услышать.

Яростный свет распадающихся лун затмил звезды и залил сиянием стеклянный пол внизу. Люк над Колодцем Тьмы начал подниматься, подтягиваемый крюком крана. Гротескное существо в пурпурной мантии тоже смотрело вверх, и когда Лия посмотрела вниз, их глаза встретились. Его глаза тонули глубоко в провисших впадинах зеленоватой плоти; ее были широкими и голубыми.

Несмотря на все годы и все перемены, она узнала его. Ее смятение и ужас были очевидны. Я попытался удержать ее, но она вырвалась судорожным рывком, который чуть не швырнул ее в пропасть. Да и я был в шоке, ошеломленный тем, что увидел — столкновением двух лун в небе, которого не должно было здесь быть. Осколки их уже снижались к горизонту и начинали тускнеть.

Узкий полумесяц тьмы поднялся над краем колодца, быстро превратившись в широкую черную ухмылку. Долгий, хриплый вопль удовлетворения становился все громче. Губитель Летучих, спотыкаясь, направился к колодцу. Его пурпурная мантия поднялась в нескольких разных направлениях. На мгновение его ужасная дряблая голова скрылась под ней, а потом мантия соскользнула и легла на каменный пол. Мужчина под ним был только наполовину мужчиной, как Эльза — лишь наполовину женщиной. Вместо ног у него был клубок черных щупалец, которые кружили его, раскачивая из стороны в сторону. Другие шупальца торчали из свисающего мешка его живота, устремляясь к поднимающемуся люку, как некая непристойная эрекция. Его руки тоже сменились ужасающим подобием змей, колышущимся вокруг головы, как водоросли в сильном течении, и я понял, что чем бы ни было существо в колодце, это был не Ктулху. Элден был Ктулху этого мира, так же как Дора была старушкой, живущей в башмаке, а Лия — гусиной принцессой. Он променял косолапые ноги и сгорбленную спину — кифоз[248] — на нечто гораздо худшее. Считал ли он этот обмен честным? Хватило ли мести и медленного разрушения королевства, чтобы уравновесить для него чаши весов?