Лотосовый Терем - Тэн Пин

— Чушь какая… — фыркнул Фан Добин. — Короче говоря, чтобы разобраться, что произошло, вечером поедем в “Чертоги небожителей” семьи Ци.

Жилище Ци Чуньланя не просто так называлось “Чертогами небожителей” — без кареты клана Фан такие как Ли Ляньхуа никогда бы не сумели попасть внутрь. Ли Ляньхуа покивал, блуждая взглядом по искусно вышитой человеческой коже — в этих восьми орнаментах должен быть скрытый смысл, вот только неужели убийца сам вышил подсказки, чтобы кто-то вышел на него? А если они не ведут к преступнику, то что означают? Дело о вышитой человеческой коже и впрямь необычайно странное и любопытное.

Восемь дней спустя, Жуйчжоу.

Фан Добин с Ли Ляньхуа в великолепной и вместительной карете клана Фан прибыли в “Чертоги небожителей”. Карета со стенами из наньму, покрытыми тонкой резьбой, была роскошна до крайности, со всех сторон увешана драгоценностями и запряжена восемью быстроногими жеребцами.

Ли Ляньхуа сидел всю дорогу, восьмёрка лошадей гнала вперёд, карету сильно трясло, снаружи бренчали украшения, так что когда добрались, у него нестерпимо болела поясница. Фан Добин уже заснул, так что когда лошади остановились, Ли Ляньхуа пришлось пару раз встряхнуть его, чтобы разбудить.

Тут возница сообщил о прибытии Фан Добина из клана Фан, и ворота в “Чертоги небожителей” медленно открылись, пропуская грандиозную карету во двор.

Ли Ляньхуа поднял оконную кисею, выглянул, вдохнул свежего воздуха и увидел блистательные золотые стены домов семьи Ци, все постройки были значительно больше и на три чи выше положенного, даже цветы и деревья, высаженные во дворе, казались крупнее обычных. Карета клана Фан на дороге выглядела внушительной, но в “Чертогах небожителей” каким-то образом превратилась в самую заурядную и невзрачную.

Вскоре карета остановилась. Фан Добин уже полностью пришёл в себя, вытащил платок и вытер лицо, а потом драматично вылез из кареты, Ли Ляньхуа следом за ним.

Им навстречу спешил человек средних лет изящного телосложения, с белым лицом и длинными усами. С горестным видом он сложил руки в знак приветствия.

— Похоже, это старший сын Фанов пожаловал, безгранично благодарен, что вы приехали издалека. Нашу семью покинула удача, произошло несчастье, ничтожный Ци стыдится.

Фан Добин тоже сложил руки в приветствие и мягко ответил:

— Не стоит тревожиться, дядюшка Ци, раз уж наши семьи породнились, проблемы семьи Ци — проблемы ничтожного Фана, ради… кузины Ци я не остановлюсь ни перед чем. — На самом деле, он не знал, какой всё-таки родственницей ему приходится Ци Жуюй, слово вертелось на языке, и скрепя сердце он выдавил “кузина”.

Ли Ляньхуа понял его намерения и улыбнулся: Фан Добин заявил “проблемы семьи Ци — проблемы ничтожного Фана”, но не сказал, что это проблемы клана Фан, и если Ци Чуньлань не понял скрытого смысла, то он не был бы Ци Чуньланем.

Неясно, услышал ли Ци Чуньлань скрытый смысл в словах Фан Добина, но выглядел он по-прежнему убитым горем. Глядя на его сокрушённый вид, казалось, будто небо почернело, а солнце и луна погасли, так что невыносимо было строить предположения о его замыслах.

— Господа, с такими мастерами боевых искусств теперь я спокоен за Жуюй. Откровенно говоря, последние несколько дней я тревожился круглые сутки, не понимая, кого же обидела семья Ци, что произошло такое вопиющее злодеяние, и нет ли у него помощников в моих чертогах.

Хотя Фан Добин и приходился дальним, восемью бамбуковыми шестами не дотянешься, родичем Ци Чуньланю, но никогда раньше с ним не встречался. Друзья обменялись растерянными взглядами, удивляясь про себя — кто бы мог подумать, что солидный богатей из Цзянчжэ окажется таким.

— Дядюшка, не бойтесь, подождите, пока мы с неснос… с хозяином Ли осмотрим место, где обнаружили вышитую кожу, а вы пока оставайтесь в покоях с Чжань Юньфэем и остальными, не ходите никуда.

Ещё до их приезда Ци Чуньлань написал письмо, в котором объяснял, что приказал своим стражникам и Чжань Юньфэю охранять усадьбу так, чтобы и ветерок не задул в щели, а сам с женой и дочерью прятался внутри, не смея высовываться наружу.

Охранник Ци Чуньланя, Чжань Юньфэй по прозвищу “Божественный дракон Цзянчжэ” обладал превосходными боевыми навыками, со своей техникой восемьдесят шесть тупых мечей занимал тридцать седьмое место в цзянху, был непоколебимо верен Ци Чуньляню — такого защитника нелегко отыскать. Когда в семье Ци случилось странное происшествие с вышитой человеческой кожей, он как раз уехал в столицу по поручению, что и предоставило преступнику возможность нагло убить человека и содрать с него кожу.

Ци Чуньлань закивал, стоявший позади него высокий длинноволосый человек в сером халате с широкими рукавами слегка кивнул Фан Добину — это и был Чжань Юньфэй. Фан Добин, разумеется, не встречал и героя, чьё имя гремело в Цзянчжэ — говорят, этот человек совершал благородные поступки и стоял на защите справедливости, скитаясь по Поднебесной, но однажды был ранен, а Ци Чуньлань спас ему жизнь, и тогда Чжань Юньфэй согласился служить ему. Такое выражение благодарности Фан Добин не одобрял, к тому же, в его глазах было ужасным преступлением, что мужчина не причёсывался, но всё же этот человек заслуживал уважения. Он несколько раз смерил его взглядом, но Чжань Юньфэй уже пристально смотрел ему за плечо.

Фан Добин оглянулся — Ли Ляньхуа слегка улыбнулся охраннику, а у того в глазах отразилось неописуемо странное выражение. Фан Добин в глубине души поразился — неужто они знакомы? Откуда несносный Ляньхуа знает благородного героя, больше десяти лет бродившего по всему цзянху? А если они не знакомы, то что означает этот взгляд?

Ци Чуньлань с Чжань Юньфэем быстро удалились, оставив мальчика, подававшего чай, отвести их в покои новобрачных. Как только Ци Чуньлань ушёл, Фан Добин не выдержал и спросил:

— Ты знаком с Чжань Юньфэем?

— А, как-то встречал его, — отозвался Ли Ляньхуа.

— Странный он, мужчина тридцати с лишним лет, а непричёсанным ходит. Что это он с тобой переглядывался?

— Переглядывался? — удивился Ли Ляньхуа. — А… Ты ошибся, у меня над головой летала муха, скорее всего, он смотрел не на меня. Говорят, этот человек встал на путь в восемнадцать, в двадцать уже стал знаменит, а в двадцать два поспорил кое с кем на победу в состязании в силе и ловкости, потерпел сокрушительное поражение и с тех пор не причёсывается. Он умеет держать своё слово.

— Что за логика в том, чтобы не причёсываться из-за состязания? — поразился Фан Добин.

— Потому что они поспорили — кто проиграет, тот не будет причёсываться.

Фан Добин расхохотался.

— А