Тайна архангела - Лиля Ветрова

Около девяти, приведя свои растерянные лица в порядок, выползли обсуждать последние события. За столом сидели нервно. Даже Князь был заметно возбужден. Лишь Алан и Варф могли хранить видимую непринужденность.

Алан помнил, как смотрели по зеркалу встречу. Как во сне слышал он и сейчас урывки фраз обсуждения. Видел физиономии Дементия, Ираклия и Була, которые взахлеб рассказывали о том, как якобы наблюдали долетевшие до ада искры любви. Ухмылки, злорадствующие над архангелом и его подругой, которые, утеряв всю романтику жаркой встречи, были направлены в лазарет Рафаила на неопределенное время.

— Черт возьми, искры любви в аду — где такое видано!.. — говорил Дементий.

— Так подпалило! Я сегодня глянул к тринадцати: да они там невменяемые сидят! — поддержал Ираклий.

— Так и самому влюбиться недолго, — заметил Казимир.

— Ага, — сказал Булат и словно озадачился этой новостью.

Алан вспомнил, как болтнул какое-то ругательство в адрес Каза, потому что его достал исходящий от младшего генерала паленый запах.

Как рельеф на стене храма запомнился второму генералу поворот головы сидящего рядом Казимира, как будто крупным планом он видел дрогнувшую влево губу с тонкими усами:

— Прикинь, Алан, ты влюбишься в кого-нибудь?

И холодно-презрительное в ответ в манере Алана:

— Буду счастлив.

Далее память застилало пеленой прошедшего без всяких событий вечера. Какие-то разговоры, как обычно плоско-квадратные шуточки Ираклия. Лишь Варфоломей не проронил за все время ни слова и, странно бледный, отпросился уйти раньше всех. Алан не обратил на это особого внимания, не удостаивая им первого генерала.

Разошлись не слишком поздно, измученные тем, что вызвало непризнанный и недолгий переворот в душах. Перед уходом Князь со всей злостью наорал на Леонарда на пустом месте, не оценив его вопрос о том, каких дам сегодня желает Владыка ада. Генералы расползлись молча, ища утешения среди тринадцати невостребованных пассий. Алан ушел к себе в одиночестве: он слишком хотел спать. Князь хлопнул дверью в спальню последний, казалось, он был в отвратном настроении. Но через полчаса бесшумной походкой, без стука и разрешения к нему проскользнула Диана, впервые за долгие годы пришла сама…

Рай засыпал в эту ночь, утопая в бликах и ароматах. Михаил, сидя у фонтана, миловáл Агнесс. Габри грустно вздыхал во владениях музы, прижимаясь плечом к плечу смотрящего в сторону Варахиила. В уголке ангелов покаяния огненными слезами плакала от боли Зарина, пряча опаленные ресницы на груди у Уриила и искоса глядя на сбившихся вокруг Рафаила девушек. И для чего она целый месяц не подпускала к себе того, без кого не могла жить и минуты?..

Это был не конец света, и последствия обещали вскоре вывернуть суставы в другую сторону. Ад пережил не лучшее время, но Алан был твердо уверен, что вспышка любви скоро осядет на поверхности Земли, и люди станут такими, как были прежде. А они всегда оставались клиентами преисподней и его лично. Однако ж, Алан и не мог подозревать, что глобальная жизнь планеты видится ему лучше, чем его собственная.

В это утро он, выспавшийся, встал рано и, собрав со стола целый ворох бумаг, направился прямиком к Князю. В то время второй генерал лично работал над новой концепцией гордыни и за день до жутких потрясений как раз закончил совершенно карамельный план, создав столько новых зацепок, что хватило бы на целое поколение. Он знал, что Князь ждет его личного доклада, и надеялся на приличное поощрение. Самуил дал понять: работай, и повышение генеральского энергетического потенциала не заставит себя ждать. А это было очень кстати, в то время как главный конкурент Алана Варфоломей успел обогнать его на очередном повороте. Но Алан не привык уступать. И расстраиваться по пустякам тоже.

Поглощенный подобными мыслями генерал второй адской армии свернул к покоям Князя. Только бы не нарваться на плохое расположение духа, если какая-нибудь некачественная шлюха снова испортила Самуилу отдых. Алан не успел дойти до двери, когда петли бесшумно повернулись, и из комнаты вышла блондинка в пеньюаре. Генерал сильно удивился увидеть Диану в такой час и в таком месте: несколько сотен лет они с Князем не встречали вместе рассветов, однако виду не подал: не в его правилах было выражать подобные эмоции.

Княгиня выглядела совершенно рассеянной и странно спокойной. Она настолько витала где-то в своих мыслях, что совершенно не смутилась своего неглиже и даже не попыталась завязать оголяющий короткую ночнушку халат. Глаза ее растерянно коснулись Алана, будто не понимая, как он тут оказался.

— Приветствую, прекрасная, — негромко поздоровался демон гордыни.

— Привет, Алан, — кивнула в ответ Диана. И скрылась, поправив-таки упавший с плеча рукав…

Алан, не отрывая синевы глаз, смотрел на кольцо. Полбутылки коньяка уже ушло в его желудок, незамеченные нервами. Он был по-прежнему трезв, но мысли опьяняли, не давая додумать того, что он хотел, до конца.

В тот день, почти два века назад, было последнее его повышение. Но кто мог знать, что когда он будет обмывать его, принимая поздравления подыхающих от зависти, но улыбающихся ему коллег, и негой купаться в ненавидящих взглядах Варфоломея, ему не будет доставлять полнокровной радости ни гордость, ни долгожданные, отыгранные у соперника очки.

Не надо было быть гением, чтобы знать, что вначале было Слово. Можно было не быть демоном, чтобы прекрасно выучить, что мысль способна материализоваться в мире. На что словами согласился, то и получил. «Буду счастлив…» Злая ирония играла свою злую роль.

Сначала Алан не хотел верить в то, что случилось. Но реальность брала верх.

Первый месяц это было плохо ощутимо, как в полудремлющем сне. Потом он стал замечать, что слишком часто ловит себя на фантазиях, что в поисках смотрит по сторонам. Что на тусовках стал выслеживать чужой взгляд, а когда этого взгляда рядом не оказывалось, то мысли его весь вечер возвращались к ней.

Настал день, когда он спросил себя: как? Пробил час, который он проклял на века.

Диана ворвалась к нему в дом, ломая затянувшуюся на века и навечно совокупленную любовь. Любовь Алана к самому себе. Генерал гордыни не мог жить по-другому. У него был идол, и этим идолом был для него он сам. Это был закон его жизни. Тот, кто хочет разделять и властвовать над умами и сердцами, должен иметь одного лишь авторитета — себя и надеяться лишь на свои силы. Власть поглощает другую власть. Алан знал, что властью превознесенного притягивает к себе взгляды, и потому никогда не смотрел на других сам.

Холодное бешенство владело сердцем.