Последний хартрум - Женя Юркина

этому. Не всякий человек мог изъясняться так, как безлюди. Иногда стремление показать свой интеллект доходило до абсурда, как сейчас. Доказывать свое родство с Холфильдами вскрытыми венами Дарт не собирался даже в том случае, если власти не станут слушать безлюдя или сочтут его показания пустыми словами.

– Можешь приводить кого угодно. Я скажу все как есть, – прогудел безлюдь. – И вот еще что. Это твое.

Треснула доска, а затем из темноты к Дарту выкатилось что-то мелкое и блестящее. Разглядев поближе, он узнал перстень с печатью Холфильдов, которую не раз встречал на документах с сургучным оттиском.

– Однажды безделушник стащил фамильный перстень у твоего отца да забыл, куда запрятал, – пояснил безлюдь. – Пришлось делать второй. Но этот остался. Будем считать, я хранил его для тебя.

Глава 32

Механический дом

Ризердайн

Сознание вернулось к Ризу вместе с ощущением, что кто-то сильно бьет его по щекам. Холодные пальцы, тяжелые перстни и хлесткие удары, от которых горели скулы, – вначале он подумал, что над ним издеваются, приняв за мешок, набитый соломой, а потом услышал сердитый шепот: «Да очнись ты!» Значит, его лупили по лицу с отчаянным желанием привести в чувство. В таком случае можно не притворяться мертвым и открыть глаза.

– Где мой брат? – выпалила Марта, нависнув над ним как лезвие гильотины. Острый взгляд и металлические нотки в голосе требовали немедленного ответа.

– А я где? – растерянно спросил Риз.

Враждебность Марты угасла, когда ей пришлось объяснять, что в Механический дом Риза притащили удильщики и бросили в подвал. Здесь, на промозглом полу, он и лежал, связанный по рукам и ногам. Медленно, как смутное воспоминание о ночном кошмаре, в его голове всплыли обрывки недавних событий: разговор с Лэрдом, внезапное появление Брадена, трое крепких типов с тяжелыми кулаками, удары в живот и по ребрам, а потом темнота. Круг воспоминаний замкнулся и возвратился к поще- чинам.

– Куда ты дел моего брата? – повторила Марта.

– Почему меня пытаешь ты, а не удильщики? – беспечно поинтересовался Риз, пытаясь склеить все происходящее воедино.

– Потому что им плевать на Нильсона, а мне – нет, – прошипела она, готовая вцепиться ему в глотку. – Ты украл его, чтобы шантажировать отца? Это подло.

Риз возразил, сказав, что Нил уж точно не чувствовал себя пленником, в отличие от того времени, когда отец, ничего толком не объяснив, заточил его в Хоттоне.

– Не заточил, а спрятал, – исправила Марта, защищая заботливого родителя.

– А тебя, значит, спрятал здесь?

Она отпрянула от него, словно обожглась.

– Я в такой же ловушке, как и ты.

– Что-то не вижу на тебе веревок, – подметил Риз. Если Марта хотела прикинуться безмятежным облаком, случайно попавшим на грозовой фронт, то маскировка не удалась.

– Лишь потому, что я не сопротивляюсь. – Она резко помрачнела, словно вспомнила что-то неприятное. – Пока я здесь, мою семью не тронут.

– Серьезно? Да твой отец – градоначальник! Влиятельный человек и…

– Он разорен, – перебила Марта, – и в должниках у самого Брадена. Не представляю, что может быть ужаснее… Отец пытался выбраться из унизительного положения, но его накоплений не хватило. Браден предложил жениться на мне, мол, долг внутри семьи – не строгие обязательства, а добровольная поддержка. На самом же деле его интересовала не я, а власть над городом. Отец не мог ни согласиться с этим, ни отказать. Он честно поговорил со мной, и мы решили, что замужество и впрямь способно спасти нас от разорения, как спасало множество других семей. Только Браден вовсе не подходил на роль благодетеля – ни по меркам отца, ни по моим представлениям.

– А я, значит, подошел?

Марта кивнула.

– Знаю, я поступила глупо и напугала тебя своей прямотой. Но у меня не было времени, чтобы играть вдолгую. Отец посчитал, что ты понимаешь только язык дельцов. Попытался убедить тебя, но ты отверг и его предложение. – Она гневно сверкнула глазами, будто винила Риза во всех бедах, обрушившихся на ее семью. – Отцу начали угрожать, и он отправил нас с братом в школу-пансион, которой владел его давний знакомый. Я не выдержала там и пары недель, а когда вернулась, застала разоренный дом и запуганного отца. Мы оба угодили в ловушку Брадена. На том благотворительном вечере, когда нас представили друг другу, я была в ужасе и отчаянии, вот и обратилась к тебе. Наш разговор слышали и донесли. Браден пришел в ярость, узнав, что я просила помощи у тебя. Ты ему как кость в горле встал.

– Почему вы сразу не рассказали мне правду?

– Кому нужна нищая невеста и семья с долгами?

– Понятно, – оборвал Риз, не желая больше слушать ее трагичную историю о том, как обедневшие богатеи готовы на все, чтобы сохранить свое положение. Она говорила об этом с таким надрывом, словно до них не существовало разорившихся людей.

– Хочешь сказать, твой отец святоша и ни в чем не виноват?

– Я не оправдываю его, но и очернять не позволю, – твердо сказала Марта. – Ты не был в нашем положении и не можешь осуждать. Нам не хватало денег даже на жалованье садовнику.

Риз презрительно фыркнул. Если бедственное положение семьи измерялось невозможностью содержать служащий персонал, то ситуация и впрямь обретала трагический смысл. Он хотел добавить язвительное замечание, однако заметил ее слезы и чуть не поперхнулся словами.

– Мама так любила наш сад, но, боюсь, от него мало что сохранилось, – проронила Марта.

Риз вспомнил заброшенный пирс, участок, выжженный солнцем и заросший травой, увядающие клумбы и гнетущее запустение, окружавшее дом Лэрда. За неделю такому не случиться. Если она не видела, во что превратился их сад, то и вправду не появлялась там долгое время.

– Мы выберемся вместе, если поможешь.

Лицо Марты озарилось надеждой, которая в следующий миг сменилась испугом. Риз услышал тяжелую поступь, а затем увидел Брадена. Он застыл в дверях, деловито спрятав руки в карманы брюк, всем своим видом давая понять, что слышал разговор, включая последние слова о побеге.

– Спасибо, что избавила меня от объяснений. – Он одобряюще улыбнулся Марте и тут же нахмурился, заставив ее вновь встревожиться. – Ты, кажется, утомилась, столько-то болтать без умолку. Иди к себе и сиди в комнате.

– Мне уже и по дому передвигаться нельзя?

– Нет, что ты, – с притворной лаской ответил Браден. – Просто берегу твою хрупкую натуру. Мы здесь будем разговаривать о серьезных вещах. Не думаю, что грубая брань и мучительные крики предназначены для твоих нежных ушей.

Марта побелела, метнула взгляд на Риза, словно прося прощения, и попятилась к выходу. Браден ждал, пока она уберется прочь, придирчиво