Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы - Джулиет Митчелл

чтобы смягчить влечение к смерти. Это позволяет смещенному, уничтоженному ребенку любить сиблинга и в то же время постепенно восстанавливать свое Я.

Секс и смерть в контексте сиблинговых отношений неразрывно связаны. Нарциссическая любовь к «другому как к самому себе» сменяется желанием убить, как только приходит понимание, что не может быть другого Я, но, если убийству оказывается сопротивление, любовь возвращается в новой форме. Можно оплакать свое уникальное Я, и именно здесь ощущается потеря, от которой зависят репрезентации всех прочих влечений. Нарциссическая любовь к себе является формой отзеркаливания; новая самооценка, которая зависит от утраты грандиозного, уникального Я, получает репрезентацию – символическую версию собственной субъектности. Запрещается убивать того, кого вам следует любить, – безопасность вашей собственной жизни обеспечивается соблюдением этого табу: возлюби себя как ближнего своего. Секс в контексте сиблингов – это жизнь и смерть, а не половые различия, хотя гендерные роли при этом могут быть разные.

«Гендерные различия» по латеральной оси и «половые различия» по вертикальной сойдутся в одной точке в подростковом возрасте, когда на повестке дня впервые окажется фертильность. И девочки, и мальчики вновь испытают желание убить сиблинга. Однако это может стать идеальным имаго выжившего сверстника или сверстников, которые действительно поднимаются после того, как вы застрелили их, – это основа героического Я: человек восстанавливает свой нарциссизм, помещая его в выжившего сверстника. В отличие от своей сестры Исмены, которая смиряется и соглашается с отсутствием уважения к смерти, Антигона воплощает героический идеал. Для этого ей пришлось отказаться от брака и материнства. Ни для девочек, ни для мальчиков героическое Я не включает размножения, то есть становления матерью и отцом. «Мысленно оглядываться на матерей»[9] (Вирджиния Вулф), как и учиться быть отцом, является задачей вертикальной ассимиляции. Вторичное табу на инцест с родным братом или сестрой устанавливается в подростковом возрасте в силу того, что каждый из них является потенциальным родителем. По этой причине, помимо прочего, подростковый возраст является периодом расцвета гомосексуализма, так как такой контакт позволяет избежать появления детей, а также сформировать свои компании и крепкие дружеские отношения.

Психоанализ, сиблинги и гендерные различия

Психоаналитическая теория хорошо иллюстрирует собственный тезис: репрезентировано может быть только то, что отсутствует; то, что присутствует, не может быть репрезентировано и, следовательно, не может быть видно. Дидье Анзье, один из самых интересных биографов Фрейда, показал, что Фрейд мог видеть патриархальные структуры высокого модернизма, когда они исчезали (Anzieu, 1986). Последующее отождествление психоанализа с патриархальной позицией, особенно в эго-психологии, привело к завуалированности его собственной фаллоцентрической позиции. То же самое можно сказать и о матриархальных предпосылках теории объектных отношений. Психическое значение матери получило признание, когда оно отсутствовало в психоаналитической теории. Как только оно было утверждено, оно было обозначено и, таким образом, было признано существующим, так что больше не могло быть объектом репрезентации и последующего анализа: аналитик находился в той позиции, в которой действовал «закон матери», так что этот закон был невидим.

Классический психоанализ начинается со взрослого. Психоанализ, в котором преобладает материнство, вырос из интереса к пациентам-детям и повлиял на другие направления психологии развития, делающие упор на детстве, которые, в свою очередь, оказали влияние на него. Пациенты/стажеры/реальные дети были «братьями и сестрами», и, поскольку эта роль, присутствовала, она не была доступна для анализа. Когда имеет место сиблинговый перенос, то есть когда пациент и аналитик оказываются в латеральной плоскости, то, как правило, такой перенос возвращают в вертикальные эдипальные модели. Ранняя работа Мелани Кляйн, в которой ярко представлены сиблинги, является тому примером. Представители группового психоанализа, который развился в условиях военного времени, осознали, что им не хватало именно этого латерального измерения (Brown, 1998; Holmes, 1980; Hopper, 2000). Антигона, игра братьев и сестер – это драма военного времени (как и драма Жана Ануя, впервые поставленная в 1944 году).

Возможно, теперь мы можем увидеть разницу между сексуальностью (латеральная плоскость) и репродукцией (вертикальная плоскость), потому что в гегемонистских социальных группах западного белого мира размножение не является неизбежным следствием сексуальности, прежде всего потому, что уровень рождаемости резко идет на спад. «Гендер» как концепция возникает в этом контексте для описания различий, которые не зависят от репродуктивной функции. Выход за пределы гендерных границ, решение «гендерной проблемы» (Butler, 1999), гендерные преобразования – все это возможно, если на карту не поставлено половое размножение. Родные братья и сестры находятся на службе постмодернизма с его фокусом на одинаковости и различии, на «настоящем», а не на «прошедшем времени». Братья и сестры не размножаются, но они могут быть нежными, проявлять заботу и ласку. Социальные группы, не сформированные вокруг очевидной бинарной идеи размножения, зависят от контроля насилия, вызванного травмой угрозы репликации; решающее значение имеет репрезентация идеи последовательной смены партнеров. Жизнь и смерть, секс и убийство, механизмы «обращения в противоположность» и расщепление любви и ненависти – все это выражения психической репрезентации сиблинговых латеральных отношений, поскольку в своих крайних проявлениях именно эти механизмы и эти латеральные образы составляют пограничную патологию.

Глава 2

Была ли у Эдипа сестра?

Когда я впервые подумала о психоанализе и потерянных им братьях и сестрах, среди всевозможных вопросов я задала себе такой: а была ли у Эдипа сестра? Мои друзья, коллеги и знакомые не смогли ответить на этот вопрос, и их настолько это раздражало, что я решила с легким сердцем прекратить дальнейшие расспросы и начать с ответа. Да, у Эдипа была сестра, у него были две сестры: Исмена и Антигона, его дочери. (У него также были два брата, его сыновья.) Тем не менее в пьесе Софокла «Царь Эдип»1 только один раз упоминается этот сиблинговый аспект хаоса, который был порожден преступным инцестом, совершенным Эдипом с матерью. Мы находим это упоминание, когда Антигона и Исмена входят в комнату, где стоит ослепивший себя Эдип:

Эдип:

О дети, где вы? Подойдите…

Так… Троньте руки… брата, – он виною,

Что видите блиставшие когда-то

Глаза его… такими… лик отца,

Который, и не видя и не зная,

Вас породил… от матери своей[10].

Насколько нам известно, Эдип был единственным ребенком Иокасты и Лая, поэтому дети Эдипа – его единственные братья и сестры, точнее, единоутробные братья и сестры, так как они рождены от одной матери, но отцы у них с Эдипом разные. Преступная связь Эдипа со своей матерью спутывает поколения, но как в пьесе, так и в эдиповом комплексе,