Крутой поворот - Сергей Высоцкий

- Удобный помощник!

Капитан как-то совсем по-детски, виновато улыбнулся, и Корнилов почувствовал неловкость за свою фразу. Ему стало неприятно оттого, что этот сильный человек, уже совсем пожилой, вынужден вот так жалко улыбаться.

- Удобный. Он тогда... как бы это сказать помягче, очень стремился по службе двигаться. Выступал на собраниях, предлагал всякие новшества, за любую общественную работу брался - смотрите, дескать, вот он я! Ему всегда можно было поручить то, за что другие бы не взялись. А на какие-то штришки в его поведении я старался не обращать внимания. Считал, что неэтично вмешиваться в личные дела. Скандалов ведь не было...

- Что же это за "штришки"? - спросил Корнилов.

- Штришки неприятные, - поморщился Бильбасов. - С товарищами он плохо ладит. И по женской части... Приходили ко мне официантки, жаловались. Но это уж в последнее время. Вот так он и рос на "Сусанине". Первым серьезным уроком для меня стал такой случай: Юрий Максимович пришел ко мне и потребовал место старпома. Нашего старого назначили капитаном на большой сухогруз. Состоялось крупное объяснение. Я Горину отказал, а на следующий день меня пригласил начальник управления кадров пароходства. Попросил за Юру. Способный-де человек, в пароходстве его хорошо знают. "Ты ж, говорит, - сам два года назад представлял его к ордену! Раньше Горин был хороший, неужели так быстро испортился?" Я сдался. - Бильбасов закурил. Он теперь не вынимал сигареты изо рта, прикуривая одну от другой.

- Да как же вы могли! - в сердцах бросил Игорь Васильевич. - Вместо того чтобы разоблачить карьериста, вы писали на него хорошие характеристики! Я сам читал. А теперь к ответственности могут привлечь вас! Ведь если вы рассказали мне правду... - Он покачал головой.

- Правду, товарищ следователь, - спокойно сказал Бильбасов.

- Я не следователь. С ним вы еще наговоритесь. И не думаю, что эти беседы будут вам приятны. Сами виноваты.

Владимир Петрович, казалось, не обратил на слова Корнилова никакого внимания.

- Не так давно в пароходстве надумали выдвинуть Горина капитаном на другое судно. Но я сказал: баста! Станет капитаном - таких дров наломает, не приведи господи. Мелкий человек. А потом какой-нибудь дурак вроде меня начнет его двигать дальше...

- Представляю себе гнев карьериста, у которого срывается очередное назначение, - сказал Корнилов и подозрительно спросил: - А может быть, вы просто не хотели лишиться его поддержки и его услуг?

- Нет, не то, - отмахнулся Бильбасов. - Знаете, с вами хочется быть откровенным. Наверное, в уголовный розыск специально таких людей подбирают? Так вот... Не могу сказать, что я хороший психолог. Но я догадывался, что старпом карьерист, нечистоплотный человек и начал бы пакостить еще давно, если бы не рассчитывал двигаться при моей поддержке... И я его двигал, стараясь не вникать в мелочи. Я был слишком занят работой, вещами более серьезными, чем личность старпома. Да и что я в конце концов, сыщик, что ли? Он старался делать свое дело, ну и... Не хотел я влезать! - сказал капитан раздраженно.

- Инстинкт самосохранения?

- Может быть, может быть... Но когда я увидел, что его честолюбие приняло угрожающие размеры, у меня хватило твердости остановить Горина. Я написал объективную характеристдку...

- Но было поздно? Его уже другие двигали?

- Да, вы схватили самую суть! Мне даже сказали, что я написал плохую характеристику, испугавшись за свое место. Решил, дескать, что Горина сделают капитаном "Сусанина", Теперь в пароходстве не верят ни одному моему слову об этом человеке!

Корнилов слушал внимательно. Злость на Бильбасова прямо клокотала в нем. Вот из-за таких добреньких и вылезают из щелей всякие проходимцы, карьеристы. Проглатывают своих "благодетелей" - да если бы только их! Сколько людей потом страдает от их возвышения!

Бильбасов виновато развел руками:

- Ну что же поделаешь? Горин уже приглянулся кое-кому в пароходстве. Они-то, я уверен, тоже ему цену знают. Это секрет на весь свет... А рассуждают так же, как я когда-то: пусть послужит, человек верный. Мы, дескать, знаем его возможности, его "потолок". Но "потолок" у них уже другой... Вот и получается: ты выдвинул дурака или проходимца - в тот момент под рукой хорошего человека не оказалось, а он и пошагал.

- Вы целую систему философскую придумали. Теорию первого толчка...

- А вы, Игорь Васильевич, разве ни разу не погрешили? Ни разу проходимцу ходу не дали?

- Нет, не дал, - покачал головой подполковник.

- Ну? Преклоняюсь, - в голосе Бильбасова чувствовалась ирония. - Но верю вам с трудом. Извините.

Внимательно приглядываясь к Бильбасову, к его манере разговаривать, ко всему его облику, полному достоинства, притягивающей внутренней обаятельности, Игорь Васильевич вдруг вспомнил один из пунктов обвинения, брошенного Гориным капитану: драку с каким-то американцем по имени Арчибальд Бриман.

- Вы зачем дрались-то на судне? - спросил он. - Да еще с американцем. Разрядку срываете.

Бильбасов ухмыльнулся, глаза его озорно блеснули.

- Удивились, да? Старый человек, да еще капитан - и дерется. - Он согнул руку в локте и гордо пощупал бицепс - А что, есть еще порох в пороховницах! Этот Бриман, я вам скажу, свинья и алкоголик. Впервые встретил такого дурошлепа. Мы шли из Пирея в Латакию. Пассажиры разношерстные, несколько американцев. Юристы. Чего-то изучали в Греции. Бриман - шериф из Северной Каролины. Напился до положения риз, по-моему, со страху - в тот вечер штормило прилично. Стал ко всем приставать. Щипнул молодую гречанку. Муж заступился - он его по шеям. Сами же американцы вахтенного позвали. Он и вахтенному врезал. Оказалось, что и русский язык знает. Кричит: "Русские ублюдки!" Вот сволочь! - Капитан с остервенением плюнул. - А наши ведь знаете как с иностранцами - пылинки сдувают, все международного скандала боятся. Да мы сами так и воспитываем... В общем, бушует Арчибальд Бриман - спасу нет. Услышал я шум, спускаюсь на палубу. Руку к козырьку. Говорю по-английски: "Господин хороший, вы на советском судне, извольте успокоиться". Он вылупился на меня, глаза красные, бессмысленные. "Я американский шериф, а ты свинья". И размахивается. Ну, думаю, товарищ Бильбасов, на тебя вся Европа смотрит и половина Америки. Увернулся я от удара и врезал ему от души в скулу. Свалился Бриман, вахтенный с боцманом его скрутили, а он плюется, орет, из носа почему-то кровища хлещет. Ужас! Подошли американцы. Говорят: "Господин капитан, ему только холодный душ может помочь. Не жалейте воды". Отвели мы его в укромное место и окатили как следует. Так на следующее утро он все ходил извинялся, кричал, что русские - самые лучшие парни в мире. И хотел мне свою шерифскую бляху подарить. Да я его выгнал. А когда в Латакии на берег сходил, сунул вахтенному матросу бутылку виски. Тот у него на глазах ее в море бросил. А Бриману хоть бы что - смеется, прощальные поцелуи шлет.

Корнилов покачал головой.

- Что головой качаете? Думаете, наш международный авторитет от этого пострадал?

- Я поступил бы так же.

- Правда? - обрадовался Бильбасов. - Вот видите! А на вас бы жалобу! - Он помолчал немного и махнул рукой. - Да ну их!.. Надоели. Мне три года до пенсии осталось. Буду здесь ловить рыбу - проживу хоть лет на пять дольше!

- Все это интересно, - задумчиво сказал Корнилов и закурил. - Но меня сейчас факты интересуют. В экипаже теплохода есть такие люди, которые крупно ссорились со старпомом, ненавидят его?

- Его все ненавидят! - буркнул капитан. - Кроме двух-трех лодырей, которых пора списывать за непригодность.

- Я человек терпеливый, - сказал Корнилов. - Один и тот же вопрос могу по пять раз задавать.

- Простите. Злобы на них не хватает. - Капитан задумался, лицо стало пасмурным, будто тучка средь солнечного дня набежала. - С ним были в ссоре штурманы Трусов и Данилкин. Из-за его ехидства, стремления подставить под удар. Наш дед Глуховской, стармех, его просто ненавидел. У того были свои причины! - Бильбасов вздохнул. - Там из-за женщины. Горин однажды сделал гнусное предложение его жене и схлопотал по физиономии. А жена вдобавок рассказала Глуховскому...

- У Глуховского было объяснение со старпомом? - перебил Корнилов капитана.

- Было, конечно. Но это длинная история. Горин ходил еще вторым помощником. А нынешний второй штурман тоже ненавидит старпома.

- Трусов?

- Шарымов. Трусов - третий. Я о нем уже говорил.

"Шарымов, Шарымов, - вспоминал подполковник. Его Горин в письме не называл. - А мы не проверяли..."

- Все это не пустячки, я понимаю, но никто из названных людей не стал бы угрожать старпому. Тем более анонимно! Не та закваска.

- А из-за чего ненавидит Юрия Максимовича Шарымов?

- Вы у него и спрашивайте, - неожиданно помрачнев, отрезал Бильбасов и поиграл желваками. - Штурман Шарымов - прекрасный парень. Честный, искренний...

- Вам придется ответить, капитан, - серьезно сказал Корнилов. Третьего июля Юрий Максимович Горин погиб.