Просто выжить - Полина Ром
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спать пока не хотелось. Да и свет мерзкий от доски тоже мешал бы. Надо в сундуке с приданым посмотреть тряпку и завесить это безобразие. При таком свете уснуть сложно.
Она протерла стол влажной тряпкой и подождала, пока он просохнет. Тоже странность: едят в той комнате, а стол и здесь поставили.
С трудом подтянув сундук ближе к столу, Елина начала опустошать его.
Стопки одежды, тканей, мешочки не пойми с чем...
Ну, начнем...
Сперва она рассмотрела отрезы ткани. Часть – узкие, как раз тунику сшить. Часть – широкие, по краю вышивка. В основном – шёлк, получше качеством, чем тот, в котором она очнулась, потоньше и поплотнее. Цвета все светлые, нежные. Только один кусок ярко-бирюзовый. Края отрезов рассмотрела с интересом. Обычно шёлковые ткани сыпучие, а эти – нет, не крошатся края. Это хорошо. Шить удобнее будет. Здесь машинок нет, всё ручками придётся. Выбрала один отрез, прикинула к кровати. Пойдет, широковат, правда, это, наверное, на двуспальную кровать, но не будет она без простыни спать. Дальше – шесть наволочек. На всех парные вышивки. Очень красивые рисунки. Получается – три комплекта белья у неё. Наволочку у себя тоже поменяла. Ох, и поганая же подушка, как опилками набита. К ним – одно одеяло. Сплетены шёлковые нитки, между ними пополам шерсть, вроде бы овечья, и что-то белое, непонятное, пучки волокон тонких-тонких, но не нитки.
Ладно, потом узнаю...
А красиво смотрится, лёгкое такое. И похоже – тёплое. То, в которое сегодня ее Морна после купания закутала – попроще, не такое красивое и пушистое. Но старым она не будет укрываться. Его – точно в стирку. А тем, в которое куталась, и будет пользоваться. Пушистое явно делала Морна в приданое. Не стоит ее огорчать. Пододеяльников здесь нет. Ну, американцы спят без них, просто одеяла чаще стирают. Пока можно и так.
Дальше пошла одежда...
Туники длинные, примерно миди. Широковаты на нее. Скорее всего – от мамы девочки остались. Вышивки – хоть в музей. Отложила пока. Четыре простых туники из сероватого шёлка, без вышивки. Ну, это повседневное.
Три фартука длинных, один с яркой вышивкой крестом.
Туфли. Кожа мягкая, даже как бы каблук из нескольких слоев склеенной кожи сделан. Невысокий, сантиметра полтора всего, устойчивый. И по мягкой бежевой коже вместо пряжки – прямоугольничек вышивки крестом. Очень красивые. Такие она бы и дома носила.
Полотенца, шесть штук. Не шёлк. Похоже – хлопковые, рыхловатая ткань, толстая. Широкие, как раз на банные сгодятся.
Мешочки. Просто пустые мешочки разного размера из грубого сероватого шёлка. На некоторых вышивка темно-красными нитками. Орнаменты не сложные, но симпатичные. Даже пересчитывать не стала, но не меньше десятка, а то и больше. Это, видать, на своё хозяйство – под крупы и травы сушёные. И восемь штук набитых мешочков. Пять из них – мягкие. Развязала – а там шёлк на вышивку. Цвета, опять же – все пастельные. Странно, вообще-то. Обычно крестьяне что поярче любят. Хотя богатство оттенков просто поражает. Одних зеленых – десятка полтора моточков. И серые – 8 цветов. И голубые нежные. В остальных мешочках все оттенки роза-персик-слоновая кость. И два мотка очень ярких – синих, разного оттенка, васильковый и глубокий ультрамарин.
Душа пела – это сколько же красоты можно вышить!
В оставшихся трех мешочках, самых маленьких – украшения и бусинки россыпью. Некоторые нанизаны на нитку по десять-пятнадцать штук. Это можно в работы вшивать. Бусины все круглые, стеклянные. Цвета разные. А вот граненых нет.
Дома Вера интересовалась всем, что связано с вышивкой, кружевом, бисером. Много читала и смотрела. Огранка камней появилась вроде бы в четырнадцатом веке. До этого только кабошоны были.
Хотя...
Имеет ли смысл сравнивать Землю и этот мир – кто знает. Здесь все не так...
Как-то внезапно навалилась усталость.
Вера быстро сложила стопки тканей в сундук, сверху небрежно кинула мешочки с бусами. Завтра будет день – будет время рассмотреть. На светящуюся доску накинула одну из простых туник. Её можно не убирать – понадобится на смену. Быстро улеглась – глаза уже сами закрывались, подумала: «Ведь как странно... Думаю я на русском, а говорю – непонятно, на каком...», – это была последняя связная мысль.
