Похоронный марш марионеток - Фрэнк Фелитта

Бульвар был освещен множеством огней — фарами, мигалками патрульных машин, витринами магазинов, прожекторами подсветки отеля, установленными под каучуковыми деревьями. Яркое сияние исходило также изнутри стеклянного холла «Виндзор-Ридженси», на каждом этаже которого копошились человеческие фигурки. Неожиданно прямо в лицо Сантомассимо ударил пучок голубовато-белого света.

Толстяк Стив Сафран проталкивал оператора сквозь толпу поближе к полицейским.

— Как насчет заявления, лейтенант? — выкрикнул он.

— Да пошел… — Сантомассимо осекся, увидев, что камера включена. — Мне нечего сказать на данный момент.

Оператор был похож на живую треногу: торс ушел назад, а ноги неестественно выдвинулись вперед. Его можно было бы обвинить в нарушении правил приличия, если бы не камера на плече и глаз, прикованный к видоискателю.

Сафран подтолкнул оператора еще ближе. Микрофон камеры нацелился прямо на рот Сантомассимо. Сафран улыбался. Он напоминал собаку, унюхавшую кость.

— Вы вне пределов вашей юрисдикции, лейтенант, — выкрикнул Сафран.

— Да.

— Вы помогаете центральному участку? Лейтенанту Хиршу?

— Можно и так сказать.

— Вы берете это дело себе?

— Дело находится в стадии передачи.

Сантомассимо чувствовал себя неловко перед направленным на него объективом камеры. Толпа также сосредоточила свое внимание на его скромной персоне. Теперь он вызывал у зевак почти такой же интерес, как и труп Нэнси.

— Говорят, между убийством в «Виндзор-Ридженси» и на пляже в Палисейдс есть связь, — не унимался Сафран.

— Я не комментирую слухи.

— Только не пытайтесь нас убедить, лейтенант, что вы приехали полюбоваться садом на крыше отеля.

— Извините, я больше не могу отвечать на ваши вопросы.

— Лейтенант Сантомассимо…

— Я сожалею.

Сантомассимо протиснулся между Сафраном и оператором, Бронте проследовал за ним. Лейтенант ощутил на затылке тепло, исходившее от юпитеров, и отчетливо услышал, как Сафран описывает жестокое убийство в номере 1207, напоминающее казнь на электрическом стуле. Он глянул на часы. У Сафрана оставалось достаточно времени, чтобы смонтировать сюжет к 11-часовому выпуску новостей.

Толпа расступалась, давая дорогу Сантомассимо, но он чувствовал, как в нем закипает ярость при виде людей, беспечно жующих батончики «Марс» и «Сникерс» и бросающих обертки в канаву, словно они только что вышли с киносеанса. Кое-кто посасывал колу через соломинку, одновременно пытаясь заглянуть в окно «скорой». Сантомассимо даже показалось, что кто-то держит в руке пакет с попкорном.

Рабочий день в участке Палисейдс давно закончился. Сам участок располагался на углу бульваров Сепульведа и Санта-Моника, в двух кварталах к западу от шоссе Сан-Диего и в трех милях от скалистых утесов и спуска к пляжу. В бледно-желтой дымке смога смутно вырисовывались силуэты эвкалиптов, и создавалось странное впечатление, будто это лунный пейзаж.

Сантомассимо с головой окунулся в водоворот работы ночной смены: нескончаемый поток задержанных, гул голосов, клацанье клавиш, шум несущихся по бульварам машин, визг тормозов. В воздухе чувствовалась солоноватая свежесть океанского бриза, принесшая с собой смутное напоминание о бесконечности мира, который неизмеримо больше и значительнее человеческой жизни.

Сантомассимо уселся за свой серый металлический стол и начал переносить из блокнота в компьютер сведения по делу об убийстве в отеле. Он допил остатки «Пепто-бисмола»45 и швырнул бутылочку в пустую мусорную корзину. От хладнокровной изобретательности неведомого убийцы лейтенанту было не по себе. Ни с чем подобным он прежде не сталкивался. Не считая, конечно, последней пробежки Хасбрука по пляжу.

В кабинете капитана Эмери открылась дверь.

— Сантомассимо, зайди ко мне. Прямо сейчас.

То, что капитан назвал его по фамилии, не предвещало ничего хорошего. Сантомассимо перекрестился, скорее в шутку, чем всерьез, но не забыл поцеловать большой палец. Он поднялся, поправил галстук, пригладил волосы и заправил рубашку. День выдался чертовски тяжелый, и он никак не хотел заканчиваться. А ему даже не платили сверхурочные. Лейтенант подошел к двери и только собрался постучать, как раздался голос капитана:

— Сантомассимо! Тащи сюда свою задницу!

Он вошел, осторожно закрыл дверь и остановился у стола шефа. Лицо у капитана было цвета перезревшего помидора. Он почти лег на стол, подавшись навстречу Сантомассимо; лейтенант видел только его глаза, в которых появился какой-то новый, незнакомый блеск.

— Кто тебе, засранцу, позволил переводить дело из центрального участка в Палисейдс? — завопил Эмери. — Даже не спросив меня? Я что здесь, куча дерьма на ровном месте? Я — твой начальник! Я старше тебя по званию! Ты должен согласовывать свои действия со мной! Ты должен спрашивать у меня разрешения!

— Сэр, я…

— Заткнись! Ты что, разучился пользоваться телефоном, лейтенант? Или боишься, что убийца подключил к телефонной линии ток? Что, нельзя было позвонить из автомата? Или попросить Бронте позвонить мне? Послать почтового голубя, если все остальные способы связи тебе не по нутру?

— Я думаю…

— Заткнись, Сантомассимо! Сейчас я говорю! И я говорю, что ты, засранец, должен был спросить у меня, может ли этот вонючий козел Хирш складывать свои проблемы на мою голову!

Сантомассимо знал, что нужно подождать, пока гнев шефа иссякнет. Капитан Эмери, похоже, не находил слов, чтобы выплеснуть всю свою ярость. Он откинулся на спинку кресла и как-то враз постарел. Возможно, это было просто плохое освещение, потому что в следующую секунду он крутанулся в кресле, схватил телефонную трубку и начал остервенело набирать номер.

— Кому вы звоните, сэр? — спросил Сантомассимо насколько мог спокойно, но отчетливо.

— А как ты думаешь? Парирую удар прямо в морду твоему другу Хиршу.

Сантомассимо нажал на рычаг. Капитан Эмери посмотрел на Сантомассимо так, словно тот осквернил самое святое в его жизни.

— Подожди, Билл, — сказал Сантомассимо. — Прежде чем звонить, послушай, что я скажу.

Однажды капитан Эмери запустил телефоном в детектива Хейбера. Провод оторвался вместе с розеткой и увлек за собой в открытое окно цветочную вазу, бумаги, пресс-папье, подставку для карандашей… Сантомассимо увидел, как капитан схватил толстенный журнал.

— Хорошо, — с убийственным спокойствием произнес Эмери. — Скажи.

Сантомассимо почувствовал на себе его взгляд — взгляд из ночного кошмара. После короткого замешательства его вдруг осенило, он даже придвинулся ближе к Эмери.

— Мы работаем с тобой двенадцать лет, — осторожно начал он. — Мы все дела расследовали вместе, во всех районах — корейском, филиппинском, латиноамериканском, негритянском. Мы прошли через все трудности и остались вместе. Даже нашивки получали одновременно. Ты ушел дальше потому, что умнее…

— Не надо лизать мне задницу, засранец. Щекотно. Говори по делу.

— Хорошо. Говорю по делу. Я знаю, формально ты прав. Вне всякого сомнения, прав. У нас столько дел, что на два участка хватит. И новое, тем более чужое, нам не нужно.

— Именно так, Фред.

— Но убийство в «Виндзор-Ридженси» — наше дело, Билл.

— Черта с два!

— И ты знаешь это.

— Ничего такого я не знаю.

В раздражении капитан откинулся назад с такой силой, что спинка кресла уперлась в карту района на стене. Она охватывала территорию от восточной окраины Санта-Моники до муниципального пляжа Уилл Роджерс со всеми находившимися внутри этих границ дорогами, шоссе, строительными площадками, пустырями и даже участком железной дороги. Этот район Сантомассимо знал наизусть. Здесь не было и акра земли, где хоть однажды не произошло бы драки, ограбления, изнасилования или убийства. Сантомассимо придвинулся еще ближе к капитану. Эмери не нравилось быть припертым к стене, но покинуть кресло, не задев лейтенанта, он не мог.

— Подумай, Билл! — настаивал Сантомассимо. — Случайный человек. Отсутствие мотивов. Идиотский способ. Что-то вроде… игры в кошки-мышки с ничего не подозревающей жертвой…

— Но убийства совершены в двадцати милях друг от друга. Лос-Анджелес — большой город, Фред. И в нем полно идиотов.

— Посмотри на почерк. Изобретательно. Драматично. Смерть из пустоты. Мгновенная. Не оставляющая шансов на спасение. Игрушечный самолет. Оголенный провод в ванне. И смотри: технически все сделано безупречно, продумано в деталях, обставлено эффектно, с фантазией. Да просто гениально.

— Похоже, ты бредишь.

Сантомассимо усмехнулся. Эмери смотрел на него, сцепив руки за головой, — эта поза означала, что услышанное его заинтересовало.

— Это только начало, Билл, — заверил Сантомассимо. — Он будет продолжать убивать.