Горький вкус любви (СИ) - "Miss Spring"

— Нет, всё в порядке. Бессонница просто. Вышла воды выпить и заметила свет из вашего кабинета. — пожав плечами, объяснила девушка.

— Мне тоже не спится. Решил вот почитать, мысли успокоить. Да ты проходи, садись на диван. Чего мёрзнуть в коридоре. — и он жестом указал на кожаный диван стоящий у стены, на которой горели бра. Северцева присела.

— А что читаете?

— Стихи. Люблю поэзию.

— Чьи?

— Ну в данный момент, я взял сборник. Тут произведения разных авторов, разных эпох.

— Я тоже очень люблю поэзию. Тётя приучала с самого детства к книгам и особое внимание уделяла поэзии. Нравилось слушать как она читает мне, потом мы с ней учили стихи. Верлена, Волошина, Антокольского, Киплинга, Гарсиа Лорки…

— Какой не избитый список. — заметил Воронцов.

— Ну, всеми любимых и известных Есенина, Пушкина, Блока, Ахматову, мы тоже читали и любим. — с улыбкой заметила Мария.

— А самый любимый твой поэт?

— Ходасевич. А из женщин-Друнина.

— Очень интересный выбор. Они довольно непопулярны. — снова удивился Дмитрий.

— Поэтому, наверное, к ним особое отношение. Про Есенина и Ахматову из каждого утюга слышно, хотя они, безусловно, великие, и стихи у них прекрасные. А ваш любимый поэт?

— Юрий Левитанский и Вероника Долина. И хоть большинство её стихов-это тексты её же песен, но я люблю их больше читать, а не слушать.

— У вас тоже довольно оригинальный выбор… — оценила Северцева. — Мне у Левитанского больше всего нравится «Сон о забытой роли», а у Долиной «Дитя со спичками».

— Достойные познания в поэзии… Многих удивляют эти имена, многим они неизвестны. — поделился Воронцов. — А ты вот так, с наскоку, ещё и произведения назвала. Снимаю шляпу. — Маша улыбнулась.

— Мне кажется, если человек действительно любит поэзию, то эти имена его не удивят. А почитайте мне что-нибудь из вашего сборника. — попросила она.

— Что?

— А вы наугад откройте. Что выпадет, то и читайте. Мы таким способом гадали с тётей. Задавали интересующий вопрос и либо открывали наугад, либо на загаданную страницу.

— Ну, давай попробуем наугад. Только вот пледом тебя накрою, а то замёрзнешь совсем. — улыбнулся Дмитрий Михайлович и взяв плед, накинул его на машины плечи, а затем, снова сев в кресло, взял книгу и раскрыл её на первой попавшийся странице.

— Стихи Евгения Евтушенко читать будем. — объявил он. Северцева с готовностью кивнула, облокотившись на подлокотник дивана, подпёрла подбородок рукой и приготовилась слушать.

— Когда взошло твое лицо над жизнью скомканной моею, вначале понял я лишь то, как скудно все, что я имею. Но рощи, реки и моря оно особо осветило и в краски мира посвятило непосвященного меня. Я так боюсь, я так боюсь конца нежданного восхода, конца открытий, слез, восторга, но с этим страхом не борюсь. Я помню — этот страх и есть любовь. Его лелею, хотя лелеять не умею, своей любви небрежный страж. Я страхом этим взят в кольцо. Мгновенья эти — знаю — кратки, и для меня исчезнут краски, когда зайдет твое лицо…

— красивый голос Воронцова затих и воцарилась тишина. Оба молчали, задумавшись. В конце-концов Маша сказала:

— Вы восхитительно читаете стихи. Я поражена. Правда.

— Да ну, перестань. — отмахнулся мужчина, которому, на самом деле, были приятны её слова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, я серьёзно. Я очень много слышала стихов в исполнении разных актёров, актрис, других известных людей… Но вы по-особенному читаете, и это талант. В поэзии ведь так много зависит от чтеца, от того, как произведение преподнести. Спасибо вам.

— Маш, ты меня совсем засмущала, но это тебе спасибо за такой искренний восторг. — отметил Дмитрий.

— Дмитрий Михайлович, а почитайте мне ещё пожалуйста. — попросила девушка.

Воронцов стал читать стихотворение, за стихотворением, но через какое-то время, когда очередной раз взглянул на Марию, заметил, что она спит, уронив голову на подлокотник дивана.

«Ну вот, а говорила, что хорошо читаю. У хороших чтецов не засыпают» — усмехнулся про себя Дмитрий. Он тихо встал, подошёл к Северцевой, накрыл её пледом, упавшим с плеч и замер, наблюдая, как она спит. И снова в душе затеплилось, заёрзала необыкновенная нежность к этой прекрасной девушке.

«Ну и откуда такие чувства, Воронцов? Откуда это всё? Совсем ты спятил. Неужели действительно влюбился в эту девочку?» — мысленно отругал себя мужчина, упрямо отрицавший очевидное.

Прошло пару дней, как-то вечером, Маша очередной раз позвонила любимой тёте, узнать о её здоровье и просто поговорить.

— Не переживай, Машуня, у меня все в порядке. Врачи говорят, что динамика хорошая. К тому же, совершенно волшебным образом, какой-то фонд позаботился о пациентах этой больницы. Меня перевели в отдельную палату, представляешь? Так здесь хорошо. И к тому же прикрепили отдельную медсестру. Она очень обо мне заботится. — поделилась Ангелина Георгиевна.

— Что за фонд такой? — удивилась девушка. — Ты ничего не путаешь, тёть Геля?

— Ну ты совсем меня за дурочку держишь? Мне зав.отделением так и сказал: из благотворительного фонда поступили деньги. Вот так вот.

— Надо же, действительно чудеса. Но я очень за тебя рада. — их разговор продлился ещё некоторое время, а затем, Маша спустилась вниз.

Дмитрий Михайлович вызвался приготовить ужин этим вечером.

— Ну что, как там твоя тётя? — поинтересовался адвокат, выглядящий достаточно мило в кухонном фартуке, у плиты.

— Уже лучше, врачи делают хорошие прогнозы. — ответила Северцева, садясь за стол.

— Ну вот видишь как хорошо. Слава Богу.

— Да. Представляете, её перевели в отдельную палату и к тому же приставили отдельную медсестру. Чудеса какие-то. Для нашей районной больницы-это вообще нонсенс. Однако, тётя про какой-то благотворительный фонд рассказывает, мол деньги оттуда.

— Вполне возможно. Ты же не знаешь, вдруг правда фонд…

— Да я вообще не знала, что у нас какие-то такие фонды есть. Не слышала даже никогда! — удивлялась Мария.

— Ну, вот теперь услышала. Мне кажется, везде существуют благотворительные фонды и это правильно. Надо же помогать людям, которые попали, например, в такую ситуацию, как твоя тётя… — говорил Воронцов, как-то быстро отвернувшись и став активно мешать рис, который в этом не нуждался.

— Дмитрий Михайлович, вы что-то от меня скрываете?

— Что? Нет. — он быстро глянул на девушку. — Что мне от тебя скрывать? Разве только показания своих клиентов.

— Вы как-то странно себя ведёте. — не отставала Северцева. Но через паузу поражённо произнесла. — Это вы?

— Что я, Маш? — немного нервно спросил Дмитрий.

— Это ведь вы оплатили тёте отдельную палату и медсестру. Так? Ну посмотрите на меня. — попросила она. Мужчина вздохнул, повернулся и взглянул ей в глаза. — Вы. — констатировала Маша.

— Даже если я, — признался, наконец, Воронцов. — это та же благотворительность… Мне просто хотелось помочь, сделать доброе дело. Ангелина Георгиевна ведь одна там.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Дмитрий Михайлович! — девушка всплеснула руками.

— Что, Маруся? Ещё скажи, что я плохо поступил. — усмехнулся он.

— Вы хорошо поступили, я очень вам признательна и благодарна, но это неправильно… — сетовала Мария.

— Что ж тут неправильного?