Стихотворения - Лев Кобылинский

На «Vita Nuova» Данте

Стоял над морем я, безмолвный и унылый,а ветер плачущий крепчал, и там в тениструились красные, вечерние огни.и море пеною мои уста омыло.

Пугливо льнул к волне взмах чайки длиннокрылой.«Увы! — воскликнул я. — Мои печальны дни,о если б тощий плод взрастили мне они,и поле скудное зерно озолотило!»

Повсюду дырами зияли невода,но их в последний раз я в бездны бросил смелои ждал последнего ответа и плода,

и вот зажегся луч, я вижу, онемелый,восход серебряный и отблеск нимбов белый,и муки прежние угасли без следа.

В духе Петрарки

На темной паперти, прекрасна и чиста,рукою щедрою, стыдливой, благороднойты сыплешь золото небес толпе народнойи ослепляешь всех. как яркая Мечта.

Тебя смущенные приветствуют уста,но ты разгневана, скрываешь лик холодный,отдернут в гневе прочь край мантии свободной,очей потупленных померкла красота.

Но бог, чья власть во всех сердцах повелевала,в тебе сочувствия источник пробудил,и ты замедлила оправить покрывало;

казалось, нежный взор меня благодарил,и дрогнул шелк ресниц роскошный и тенистый,как будто сень листвы прорезал серп лучистый.

Псалом радостный

Тому, кто не простил Творца,навек потоки слез!Но радость, радость без конца.к кому пришел Христос!

И смерть тому, кто терн венцане взлюбит больше роз!Но радость, радость без конца,к кому пришел Христос!

Блажен, кто слышал звон кольцаи сердце в дар принес!Но радость, радость без конца,к кому пришел Христос!

Блажен, кому в дому Отцабыть гостем довелось!Но радость, радость без конца,к кому пришел Христос!

Sancti

«Crux est porta Paradisi,

In qua sancti sunt confisi,

Qui vicerunt omnia!»

Святой Суза

Страшней и крепче не было союзамеж Господом и смертным никогда!..Вся жизнь твоя, многострадальный Суза,

ряд подвигов, мучений и стыда!..Ты в каждом брате прозревал Иуду,в плодах земных — яд райского плода,

отверженник, от колыбели всюдуты осязал дыханье Сатаны,едва спасенью верить смел, как чуду.

Ты вопросил, — и тайны Ада сныразоблачили пред тобой до срока:весь ужас неискупленной вины,

средь грешных сонмов, мучимых жестоко,в стране Суда. где милосердья нет,твой бледный лик твое ж узрело око,

и, пробудясь, ты страшный дал обет,и стала жизнь твоя лишь жаждой муки,и эти муки длились сорок лет.

Где б ни был ты, повсюду, в каждом звукеты слышал стук вбиваемых гвоздей,распятые ты всюду видел руки;

ты жил один. страша собой людей,как червь, иглой пронзенный, извиваясь,и воплями смущая сон полей.

Но жаждал ты, слезами обливаясь,лишь одного — продлить расплаты срок,Отца-заимодавца ужасаясь,

и здесь отбыть положенный урок.Итак, в гробу одной ногою стоя,ты умирал и умереть не мог.

И было в этом знаменье благое!Омыть в крови, как в огненной росе,как мытарь, славословье лишь простое

ты смел шептать, простерт на колесе;ты предал чину страшных покаянийвсе деланья и помышленья все.

Ты меру превозмог земных страданий,безумец, ты призвал на помощь ади преступил раскаяния грани.

Так день за днем от головы до пятот язв гвоздиных яростно язвимый,зажжен багровым заревом стигмат,

от смерти силой вышнею хранимый,ты жаждал новых мук. и скорбный лик,рыдая, отвратили серафимы.

Но ты, гася, как пламя, каждый крик,питал под шерстяною власяницей,как змей железных, звения вериг;

томим видений черной вереницей,ища для язв повсюду новых мест,страшась, чтоб сон не тяготил ресницы,

на раменах носил тяжелый крест,утыканный дубовыми шипами,молясь, да каждый плоть язвит и ест!

Ты шествовал запретными тропами,бдел по ночам, по пояс обнажен,осыпав язвы жадными клопами,

тысячекратно каждый час сожжен;но те часы тебе казались кратки,и вот, чтоб был Лукавый посрамлен,

ты сшил из кожи черные перчаткии в них вонзил сто пятьдесят гвоздей,и были сердцу их лобзанья сладки.

О, только раз на миг души твоейкоснулся луч и слезы умиленьяисторгнул из твоих слепых очей,

ты мирным сном забылся на мгновенье,но снова тьма покрыла все кругом,и вновь помчались адские виденья.

Но ты не пал, очнувшись пред Врагом,до гроба дверь замкнул у темной кельии каждый луч с тех пор считал грехом,

страшась, как ада, райского веселья.Ты голодал, спал на гнилой двери,как зверь, в жару кровавого похмелья:

рыдая от зари и до зари,ни на мгновенье не касаясь тела,сказав надежде навсегда «Умри!»,

раскаянью не зная лишь предела…И вот в виденье огненном Господьпредстал твоей душе оцепенелой,

вещая грозно: «Раб, казнящий плоть,восстань из мрака ныне к жизни новой,Наш гнев ты смел страданьем побороть;

восстань, гордец упрямый и суровый,Я сам тебе отверзну райский сад,но ведай днесь, когда б не Наше слово,

раскаянье твое пожрал бы Ад!»Так, вняв Отцу, скончался бедный Суза,и плоть его нетленна, говорят…

Когда ж и мы расторгнем наши узы,и нас вернет безумье небесамвосстановить попранные союзы?..

Святой страдалец! Ты — прообраз нам,отверженным, безумным, окаянным!Дай мне прильнуть к твоим святым огням,

к твоим рубцам и язвам покаянным!..Зажечь стигматы от твоих стигмат!Да буду век безумным, сирым, странным!

Да вниду в Рай, благословляя Ад!..

Святой Луиджи

Я был, как дева, робок и стыдлив,меня бежал лукавый Искуситель,бесплодно злую мудрость расточив.

Но не Тебе, Христос и мои Спаситель,я в жертву сердце бедное принес,уйдя из детской в строгую обитель.

Святая Дева дев и Роза роз,я отдал все Тебе Одной, Мария,без размышлений, колебаний, слез!

Я был еще дитя, когда впервыес улыбкой благосклонной надо мнойсклонила Ты свои черты святые,

и, молодость отдав Тебе Одной,я принял целомудрия обетыс благоговейно-строгой тишиной!

Вот детские, как сон, мелькнули леты,и вот зарделись юности цветы,но я хранил высокие запреты,

средь золота придворной суетыи посреди тончайших обольщений.Как мать, мне грустно улыбалась Ты,

живую благодать благоволениймне в душу источая каждый миг…Так в юности не знал я искушений.

моим щитом был Девы светлый лик.Как мать, Ты наставленья мне шептала,я, как дитя. к твоей груди приник,

и ревность с каждым часом возрастала…Толпою дам придворных окружен,ни разу я, как строгого забрала,

ресниц не поднял на прелестных жен,страшась прочесть в их взорах знаки Ада,к Тебе святою ревностью сожжен.

Так с ранних лет священная оградазамкнула сердце, чуждое тревог,и взоры упокоила лампада.

Я был во всем покорен, тих и строг,я плоть, бичуя, изнурял сурово,страшась вкусить плода, сорвать цветок

благоухающий иль молвить слово.Я все забыл, друзей, отца и мать,их взгляды встретить было б взглядам ново,

их имена не смел бы я назвать;так каждый миг незримым внемля хорам,я брел один, не смея глаз поднять,

по сумрачным и строгим коридорам.и годы расточались, словно дым,но Ты повсюду с нежно-строгим взором,

окружена сияньем золотым!..Мать приняла сыновние моленья,и в небо отошел я молодым.

Я шлю с небес свои благословеньявам, девушки моей родной земли,в Раю мне внятней ваши песнопенья,

мне ваши слезы здесь видней, вдали!О верьте: взор святого прочитаетвсю груду писем, брошенных в пыли;

когда собор поет и зацветает,и в каждом сердце снова дышит май;мой взор простая надпись умиляет:

«Заступнику, святому Луиджи, в Рай!»

Видение Сердца Иисусова Блаженной Маргарите Алаквийской