Дневник Мата Хари - Маркус Хеллер ван

Итак, с наступлением темноты теми же улицами, по которым бежала несколько часов назад, я пошла обратно. Сейчас не могу описать ту сумятицу чувств, которые охватили меня. Последние слова мужа сделали мое положение совершенно ясным. Я была повержена и раздавлена. Теперь ничто больше не могло меня удивить.

— Надень платье с глубоким вырезом, — весело сказал муж, потому что к нему сразу вернулось хорошее настроение. — Калиш имеет слабость к голым грудям. Кстати, если он будет настаивать, чтобы ты осталась подольше, мне все равно. Можешь оставаться хоть до утра и хорошо выспаться.

В то время я не осознавала до конца смысл его советов. Сегодня я знаю, что самый презренный сутенер нашел бы более добрые слова. Когда я нажала звонок дома, в котором Калиш жил один, входная дверь открылась почти сразу. Он стоял передо мной, самоуверенно улыбаясь, как будто говоря мне: "Я тебе говорил, я знал, что ты вернешься". Я вошла, и он тут же быстро снял мое паль-то, как будто хотел доказать, что, несмотря на свои пятьдесят лет и лысеющую голову, он еще умеет обращаться с женщинами.

Это такая большая честь, госпожа Маклеод, что вы соблаговолили вернуться в мой дом. Я понимаю, вы очень расстроены по поводу небольшого недоразумения, и думаю, с вашей стороны очень любезно дать мне возможность выразить свое глубочайшее сожаление. С этими словами он пригласил меня в богато обставленную комнату с громадным диваном. Вначале я не решалась заходить в эту комнату с постелью, но он отвлек меня своими разговорами.

— О, какое у вас платье, просто непревзойденное Какое прекрасное дополнение к вашей красивой фигуре Я сожалею, что вам не нравятся мои комплименты, но я не могу удержаться. Вы так сказочно красивы ("Сейчас он бросится на меня", — подумала я). Но ничего не поделаешь. Я уверен, капитан нашел другой способ решения своей небольшой проблемы. И снова я прошу вас извинить меня, если я совершил ошибку и потерял голову из-за вашей фантастической красоты. Вы желаете взять мою карету или вызвать извозчика? — с этими словами он поднялся и протянул руку к звонку.

Казалось, мой визит провалился. А что произойдет с долгом? И с моим мужем, и с моим отцом? О Боже, неужели я обречена? Неужели нет выхода? Должен быть. Я не могла так просто уйти. Я должна что-то придумать, какую-нибудь уловку. Может, поговорить с этим толстяком, немножко его вдохновить?

— Господин Калиш, я хочу… я хотела… чтобы вы…- Боже, как начать? Неужели он меня не понимает? Я нервно теребила шаль, наброшенную на плечи, и она упала на пол. Калиш уставился на мой бюст.

— Может, я еще побуду у вас, здесь… так уютно, — это ужасно, я предлагаю ему себя

— Но, дорогая, боюсь, ваш муж расстроится. Я уверен, вы не можете так долго оставаться, приличия этого не позволяют.

Неужели это был тот самый мужчина, который тискал меня днем? Он снова потянулся к звонку. Все потеряно. Я в отчаянии закрыла глаза и представила… нет, я не могу видеть расстроенное лицо отца.

— Господин Калиш, я… пожалуйста, скажите мне… я же вам немного нравлюсь…

Ужасно Как будто я приглашаю его броситься на меня или хуже — как будто я сама перед ним задираю платье.

— Дорогая, — наконец смилостивился надо мной этот ужасный человек,- если вы действительно не торопитесь и если муж не ждет вас сейчас…

Но он тут же изменил тон, заговорив равнодушно:

— Мне незачем вас задерживать. В конце концов, капитану может не понравиться, если я посижу с вами хотя бы десять минут.

Мой пульс бешено стучал, и мне слышалось в этом стуке одно слово: день-ги, день-ги, день-ги. Я не могу возвращаться домой без денег День-ги, день-ги, день-ги…

— Я могу дать вам небольшой заем сейчас, но не могу его навязывать. Разумеется, очаровательная госпожа Маклеод заслуживает большего. Кто я, Габриэль Калиш? Обыкновенный банкир.

Я должна принимать решение. Иначе окажусь на улице с пустыми руками. Но я же не могу возвращаться домой без денег. День-ги, день-ги…

Я схватилась за корсаж и попыталась ослабить застежки. Мне было действительно не по себе от духоты и от стыда. В конце концов, я уже несколько месяцев была беременна.

— Очаровательно, — заговорил Калиш, — какое красивое декольте. Но, извините, мой слуга отвезет вас домой.

— О нет, пожалуйста, мне стало лучше, мне просто не хватало воздуха.

Я стянула платье чуть ли не до сосков. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, пытаясь расстегнуть крючки корсажа. Все это я делала, как во сне, совершенно механически, полагаясь на женский инстинкт.

— Рад помочь такой красивой даме… хе-хе-хе… Я сейчас их расстегну… хе-хе-хе…

Кажется, я была на правильном пути: наконец крючки были расстегнуты, и моя роскошная грудь, которая, несмотря на эту позорную ситуацию, вырвалась на свободу,

теперь была полностью открыта его жадному взору, не говоря уже о руках.

Набухшие соски торчали, как переспелые клубничины. Я стояла, как Венера Милосская.

— Вы просто очаровательны… самая красивая женщина. Я могу понять нежелание показать мне эти сказочные сокровища. Эти благородные линии… вы принцесса… самая грациозная дама, возвышенная нимфа… разрешите мне… пожалуйста… почтить…

С этими словами, не дождавшись разрешения, он схватил своими толстыми руками мои груди. Он их гладил, тискал, и выражение его глаз больше, чем тысяча слов, показало мне, в какой экстаз его ввела эта упругая плоть. — Надеюсь, вы не забыли о займе, господин Калиш, — прошептала я.

— Конечно, не беспокойтесь, — пробормотал он.- Но давайте не будем говорить о делах, позвольте мне насладиться этими чудесными моментами, божественной красотой… Пожалуйста, подойдите ко мне…Сюда, на это место, которое когда-то было сделано для королевы. На этом диване… я бы хотел почтить вас. — Он стал подталкивать меня к этому огромному дивану, который когда-то, возможно, использовался для создания новой знати, а теперь был предназначен для иной цели, и я становилась его невольной жертвой.

Мы свалились на это ложе. Калиш ни на минуту не отпускал моих грудей. Хотя пальцы его рук были короткие и толстые, они оказались удивительно нежными и проворными. Но я не испытывала ни малейшего плотского желания, мне было слишком стыдно. Именно этот глубокий, ужасающий стыд заставил меня забыть все.

Только по этой причине я не сопротивлялась, оставаясь совершенно неподвижной, и не умоляла его прекратить эти похотливые выходки. Я мысленно повторяла себе:

нужно получить деньги. Ради этого я готова была перенести любые страдания, подобно мученицам средневековья, которые спокойно шли на костер ради правого дела.