Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов - Джаспер Ффорде

– Не уверена, – ответила я с некоторым смущением.

– Мерлин хотя бы популярный персонаж, – добавил Ньюхен. – Надень на него новую шляпу – и он еще много где сгодится. А вот попытайтесь-ка избавиться от миссис Дэнверс. На устрашающих домработниц лет эдак пятидесяти с гаком спрос невелик. Даже акции «купи две и получи третью бесплатно» не помогают. Но мы посылаем их на исправление орфографии. Это нечто вроде армейской службы.

– А каково это?

– То есть?

– Быть вымышленным?

– А-а! – протянул Ньюхен. – Это… да. Прозаично.

Слишком поздно я сообразила, что зашла чересчур далеко: наверное, так чувствует себя пес, если вдруг в светской беседе поднять тему о чумке.

– Я прощаю вашу любознательность, мисс Нонетот, и, поскольку вы человек потусторонний, не обижаюсь. Но на вашем месте я не стал бы чересчур усердно расспрашивать персонажей об их прошлом. Мы все жаждем быть яркими, ни на кого не похожими персонажами, но среди такого моря романов это практически невозможно, и мы это понимаем. После базового обучения в колледже Святого Табулараса я перешел в Дурлинскую школу детективов. Я выезжал на полевую практику в романы Хэммета,[14] Чандлера[15] и Сэйерс,[16] потом прошел аспирантуру в Высшей Школе Агаты Кристи. Мне так хотелось быть оригинальным, но я опоздал на семьдесят лет.

Он умолк и задумался. Я пожалела, что затронула эту тему. Непросто быть сплавом всего написанного до тебя.

– Ладно! – сказал он, приканчивая кофе. – Хватит обо мне. Вы готовы?

Я кивнула.

– Тогда идемте.

И, взяв меня за руку, он перенес нас обоих из «Кэвершемских высот» в бесконечные коридоры Кладезя Погибших Сюжетов.

Внутренним убранством Кладезь напоминал Библиотеку: темное дерево, толстые ковры, бесконечные шкафы, – но на этом сходство и заканчивалось. Во-первых, тут было шумно. Торговцы, мастеровые, техники и генераты сновали по широким коридорам, возникая и исчезая при перемещении из книги в книгу, собирая, меняя и уничтожая замыслы авторов. Повсюду валялись ящики и картонные коробки, и люди ели, спали и вели дела в лавках и крохотных домишках, лепившихся друг к другу наподобие неряшливых трущоб. Повсюду висели плакаты и торчали рекламные щиты, кричавшие о всевозможных товарах и услугах для литбизнеса.[17]

– Похоже, мне сообщение по халявофону, Ньюхен, – сказала я, перекрывая шум. – Посмотреть?

– Да они все время падают, – ответил он. – Плюньте и никогда не ходите по ссылкам.[18]

К нам привязался коренастый мужичок, обвешанный рекламными щитами спереди и сзади. Щиты призывали «знающих словоделов» заказывать сюжетные повороты.

– Нет, спасибо, – прокричал Ньюхен.

Он схватил меня за руку и потащил к более спокойному местечку между Универмагом главозавершений доктора Прямолинеаса и Главным менторским колледжем.

– В Кладезе тридцать этажей, – сообщил мой гид, махнув рукой в сторону суетливой толпы. – По большей части они представляют собой хаотическое нагромождение цехов по производству прозы вроде вон того, но на тридцатом цокольном находится вход в Текстовое море. Как-нибудь вечером спустимся вниз посмотреть на разгрузку каракулеров.

– А что с них сгружают?

– Слова, – улыбнулся Ньюхен. – Слова, слова, слова. Кирпичики беллетристики, ДНК сюжета.

– Но я не вижу, чтобы здесь писалась хоть одна книга, – заметила я, оглядываясь по сторонам.

Он хихикнул.

– Вы же потусторонница! Книги кажутся вам всего лишь словами на странице, но они являются продуктом чрезвычайно сложной трансвымыслительной технологии, которая преобразует странные чернильные закорючки в картины у вас в голове. Сейчас мы используем операционную систему КНИГА 8.3. Правда, это ненадолго – Главное текстораспределительное управление намерено улучшить систему.

– Вчера в новостях говорили что-то о СуперСлове™, – заметила я.

– Дурацкое название. Для нас с вами это КНИГА 9.0. Словомагистр Либрис скоро устроит презентацию. Пока мы разговариваем, идет проверка СуперСлова™, и если программа действительно так хороша, как говорят, то книги уже никогда не будут прежними!

– Ну, – вздохнула я, пытаясь уложить в голове эту мысль, – я всегда полагала, что романы, это, как сказать, пишут.

– «Писать» – это только слово, с помощью которого мы обозначаем процесс перенесения слов на бумагу от руки, – ответил Ньюхен, когда мы продолжили путь. – Кладезь Погибших Сюжетов – место, где стыкуются воображение писателя, персонажи и сюжет, чтобы все это обрело смысл в сознании читателя. В конце концов, чтение, бесспорно, более творческий процесс, чем писание. Ведь это читатель вызывает чувства в своей душе, рисует в воображении цвета закатного неба, ощущает дуновение теплого летнего ветерка на лице, поэтому вклад читателей в книгу не меньше, чем вклад самого писателя, а может, и больше.

Это был новый подход. Я прокрутила эту мысль в голове.

– Серьезно?

– Конечно! – рассмеялся Ньюхен. – «Волны шуршали галькой» – эти слова останутся сущей абракадаброй, если сам не увидишь бурунов, не ощутишь, как от прибоя подрагивает земля у тебя под ногами.

– Полагаю, вы правы.

– Книги, – пояснил Ньюхен, – это нечто вроде магии.

Я немного подумала об этом, оглядывая хаос прозодельческой фабрики. Мой муж был – или есть – романист. Мне всегда хотелось получить хотя бы отдаленное представление о том, что происходит у него в голове, и увиденное оказалось, наверное, ближе всего.[19] Мы пошли дальше, миновали магазин «Минувшая минута». Там продавались устройства для описания хода времени – на этой неделе торговали сменами времен года.

– А что случается с неопубликованными книгами? – поинтересовалась я в надежде выяснить, действительно ли у персонажей «Кэвершемских высот» имеются основания для беспокойства.

– Вероятность провала довольно высока, – признал Ньюхен, – и дело не в сомнительном качестве. Например, «Баньян Косолап» Джона Максурда – одна из самых лучших книг, вообще когда-либо написанных, но она так и не вышла. Большинство литературного хлама, брака и всякой прочей неопубликованной нетленки просто томится в Кладезе, пока все это не пускают на слом. Некоторые тексты такая дрянь, что разлагаются без посторонней помощи – слова вытаскивают из страниц и бросают в Текстовое море.

– А всех персонажей пускают на переработку, как бумагу?

Ньюхен замолчал и вежливо кашлянул.

– Не стал бы я тратить симпатии на одномерков, Четверг. Вы только изведетесь понапрасну, а ведь у нас нет ни средств, ни времени на переперсонификацию их во что-то более интересное.