Санный след - Ирина Глебова

Глава 14

Извозчика дефектных саней привезли в управление полиции в семь часов утра. По пути из него выморозило всю сонливость, а когда Петрусенко попросил у него вспомнить позавчерашнюю вечернюю работу, он задумался, и вдруг глаза его заблестели, лицо изумленно перекосилось. Этот человек, как и многие в городе, уже знал о новом убийстве, слышал, где оно произошло. Но если раньше не связывал свою позднюю поездку в тот район, то теперь, поднятый с постели и привезенный в полицию… В общем, Петрусенко понял, что извозчика озарило. Что ж, проще будет разговаривать. Потому следователь и не стал подступать издалека, спросил сразу:

— В Приречье, на Канатную улицу, прошлым вечером или ночью возили пассажиров?

Извозчик быстро закивал головой, зачастил возбужденно:

— Возил, не сомневайтесь, точно, я возил! Господина и женщину. Приличные такие господа, смеялись всю дорогу! Неужто ее убили?

У Петрусенко уже была фотографическая карточка Анны Городецкой. Он показал ее собеседнику, и тот охнул:

— Она! Точно, она, моя пассажирка! А этот, ее ухажер, он мне сразу не показался! Чернявый, глазами зыркает — чисто дьявол!

Викентий Павлович не сомневался: услышь извозчик о своем пассажире что-то хорошее, и он бы сейчас со всей искренностью уверял, что сразу признал в том божественное начало. Такова природа человеческой фантазии: полученная информация дает ей определенное направление.

— Значит, чернявый?.. Да вы садитесь, успокойтесь, Степан Иванович, поговорим… Вспомните подробно, где к вам подсела это парочка, когда, что говорили по пути? И подробно опишите мужчину…

Беседа продолжалась долго. Петрусенко, как никто, умел разговорить собеседника. Постепенно извозчик успокоился и многое вспомнил.

Нанял его пассажир поздно, время шло к одиннадцати часам, у трактира на Покровской улице. Нет, вышел сам не из трактира — свернул с боковой улицы. Высокий, лет тридцати или чуть больше, в длинном темном пальто на меховой подкладке, шапка из енота… В общем, барин! Красивый, с черными усами, голос громкий, раскатистый. Извозчик сказал ему, что у него последняя ездка, и что если ехать далеко… Барин прервал: «Не волнуйся, хорошо заплачу», и они поехали. Сначала недалеко — на Царицынскую аллею, там остановились и подождали минут десять.

Петрусенко и Одиноков, вместе ведущие допрос, переглянулись. Они знали, что именно в районе, называемом «Царицынская аллея», расположен особняк семьи Городецких…

Итак, минут через десять на пустынной, но хорошо освещенной фонарями улице, показалась женская фигура. Молодая девушка, скромно одетая, быстро подошла к саням, спрыгнувший навстречу барин подсадил ее, сел рядом, и они поехали. Извозчик очень скоро понял, что барышня — «ряженая», то есть переодета.

— Как же вы это поняли? — спросил Петрусенко.

Следователи уже знали, как все произошло. Рыдающая горничная рассказала, как барышня Анета заявила: «Мы с тобой одного роста» и забрала ее одежду. С молодой хозяйкой спорить не приходилось: она была доброй, простой в обращении, как подруга, но со всякими фантазиями и все делала по-своему, как хотела. Даже отец перед ней пасовал, а не то что слуги…

Извозчик догадался о «ряженой» барышне из тех фраз, которыми перебрасывались веселые пассажиры. Он помнил, как барин сказал: «Во всех ты, душенька, нарядах хороша!» И даже подумал, что девушку зовут Дуняша, Евдокия, и что она из горничных. Но позже услыхал, как барин назвал ее Анеттой: «Вы, Анетт, рисковая женщина». А та ответила: «У меня профессия такая». Разговор у нее был непростецкий, образованный. И держалась она свободно, но не распущенно, а как дома.

Больше извозчик из разговоров ничего не запомнил. За многие годы работы он привык не вслушиваться в беседы пассажиров, они шли мимо его сознания — так, отдельные фразы… Спутника своего девушка по имени не называла. Единственно, что еще свидетель вспомнил, после упорных и умелых вопросов следователя, это ее реплику: «Вы тоже хорош… в любом виде».

Петрусенко задумался, потом покачал головой, вскинул брови, словно говорил: «А вдруг… Интересно…» и спросил:

— А барин не показался вам «ряженым»? Как и барышня?

Извозчик заморгал удивленно, немного подумал, потом уверенно ответил:

— Нет. Барин самый что ни на есть настоящий был. Как все баре.

Когда следователи остались дни, Одиноков поинтересовался:

— Почему вы подумали о «ряженом», Викентий Павлович?

— Да так как-то… Слишком они разные, эти единственные известные подозреваемые: ухарь-купчина Кутеповой, красавец-барин Городецкой и интеллигентный студент — наниматель дома…

К этому времени уже был допрошен владелец дома, в котором убили девушку. Он охотно и живо описал молодого человека, пришедшего к нему с просьбой: неуверенный в себе, смущающийся, в очках, явно студент. Странный такой, заморочил голову… «Я, — говорит, — член общества спиритуалов. Мы знаем, что у вас дом пустует на Канатной улице. В ближайшие три дня именно он, по нашим расчетам, окажется на пересечении астральных путей Меркурия и Сатурна, и это как раз в полнолуние! Вы не представляете, какое это благоприятное место для проведения спиритуальных сеансов! Мы хотим снять ваш дом на эти дни…»

Хозяину все равно — на год, на месяц или на три дня сдавать, лишь бы платили. А студент этот заплатил щедро: среди спиритуалов много богатых людей. Хозяин, правда, подумал: «Кто их знает, что они на своих сеансах по ночам делают! После общения с духами могут и оргии с девками устраивать…» Но это — не его дело. А оно вон как обернулось!.. К описанию студента добавил: чисто выбрит, волосы густые светлые, высокий, голос тихий…

Глава 15

Два дня назад в пансионе «Приют» появился новый жилец. Этот бывалый моряк служил помощником капитана на грузовом пароходе «Волгарь», осенью пришедшем из Астрахани с баскунчакской солью и овчиной. Разгрузиться они успели, но уйти обратно — уже нет. В этом году река взялась льдом необычно рано, вот «Волгарь» и застрял в саратовском порту — ждать начала навигации. Хозяину «Приюта» постоялец рассказал, что команда уехала железной дорогой домой, но несколько человек, сменяя друг друга, живут в Саратове, приглядывая за пароходом. На днях приехал он со своим матросом-юнгой сменить на время боцмана. Жить в меблированных комнатах, как предшественник, он не захотел.

— В порту мне рассказали про ваш пансион, это как раз то, что мне по нутру, — хрипловато разглагольствовал моряк, размахивая дымящей трубкой. В добротном бушлате, с русой шкиперской бородкой, невысокий и крепкий, он понравился хозяину.

«Морская бесхитростная душа», — подумал тот еще при первом знакомстве. И охотно сдал ему комнату на втором этаже. Два-три порядочных постояльца — хорошее прикрытие и делу не помеха…

Викентий Павлович Петрусенко с удовольствием играл роль моряка. В его сыщицкой практике переодевание не раз имело место. Гримировался он всегда слегка: вот как теперь — лишь бородку прицепил. Главное — перевоплощение в другого человека, и не один знакомый не узнает. Наверное, в нем пропал талант актера, не раз думал Викентий. Впрочем, талант сыщика был ему значительно дороже.

По делу Анны Городецкой поиски не прекращались, хотя Петрусенко считал, что настоящих перспектив здесь уже нет. Сам он вернулся к тому, о чем рассуждали они с Кириллом Степановичем, сидя у изразцовой печи. Лукерья Кутепова убита в каком-то помещении — там осталась одежда девушки. Убийца с тем домом связан, потому и унес тело, бросил в реку… Петрусенко решил найти этот дом. Хотя бы попытаться…

— Мне нужен помощник, — попросил он полицмейстера Вахрушева. — Из вашего ведомства, но человек незаметный, неизвестный ни мелкой шушере, ни крупным преступникам. И чтобы город знал хорошо.

— Подумаю, — пообещал Устин Петрович.

На другой день он представил Викентию Павловичу худенького, невысокого, как подросток, человека лет двадцати семи:

— Михаил Яровой, Миша. Наш писарь. Знает все о преступном мире, а его не знает никто.

Петрусенко отлично было известно, что на полицейских писарей никто не обращает внимание, даже если они записывают допрос. Сидят себе в уголке незаметно, строчат что-то на бумаге — кто на них смотрит!

Миша Яровой оказался прекрасным гидом. Исходной точкой их поисков стал тот рыбацкий причал, где всплыло тело Кутеповой. Направо, вдоль берега, потянулся поселок портовых рабочих, за ним — пустошь, а дальше, уже за городом, рыбацкие деревни — до степи. Писарь сразу советовал идти в противоположную сторону. Однако Петрусенко предпочел лично удостовериться в бесперспективности поисков.

Теперь они шли налево. Здесь было оживленнее. Район, конечно, бедняцкий. С кривыми улицами и плохо мощеными тротуарами, но одноэтажные дома все же добротные, не чета рыбацким халупам. Попадаются продуктовые лавки, кабаки и трактиры. Миша по пути обращал внимание Викентия Павловича то на одно здание, то на другое. Но следователь, иногда сразу, а иногда подумав, все же качал головой.