Гори, гори ясно (СИ) - Вран Карина

Тот шустро подбежал к живописным осколкам в луже цвета крови.

Не все Шпале посуду в кафешках бить.

Я не рассказывал никому, кроме домашних нечистиков, о том случае с чугунными русалками с Литейного моста. Ни Джо, ни жене его, ни Шпале. Так откуда Митин об этом «исключении» узнал?

И откуда у меня устойчивость к внушению, работавшая, по словам кровопийцы, задолго до обретения огня?

— Хорошая новость в том, что и их воздействие на тебя ослабло, — почему-то с укоризной глянул на меня Джо. — Практически сошло на нет. Откуда мне знать? Специфика моей чувствительности. АБ, скажи, у тебя есть какой-то оберег?

Я покачал головой.

«Сошло на нет», — хоть одна хорошая новость за утро, если мой немертвый коллега не солгал.

— Не находишь это странным? — обратился не ко мне, а к оборотню вурдалак. — Обычный человек, стойкий к внушению. Не задает вопросов при упоминании мира Ночи. То, что другому показалось бы странным — для него в порядке вещей.

— Я нахожу тебя говнистым жмуриком, — скривился Макс. — АБ, как насчет свалить отсюда в тихий переулок и подрихтовать один черепок?

— Он все еще не ответил на мой вопрос, — напомнил я про способ искупления вины, озвученный ранее. — С разбитым черепом, наверное, сложно будет говорить?

Митин показательно вздохнул.

— Дети! — он всплеснул руками. — АБ, я говорил сегодня за тебя, и скажу завтра, если понадобится. У нас нет конфликтов. Ты был занятным человеком, стал не менее занятным обитателем подлунного мира. Я дал волю своему любопытству в изучении твоей устойчивости к воздействию на разум, потому что был уверен в дневной слабости тех, с кем мы столкнулись.

— Это мы уже слышали, — скрежетнул зубами Находько.

— Дослушай, — велел Джо. — Когда мы слышали вопросы, они давили на тебя, АБ: страхом, беспомощностью. Позже наоборот ярили, чтобы ты полыхнул огнем, дал им повод тебя растерзать. Ты даже не почесался.

— Голосую за то, чтобы счесть эксперимент успешным, — я выставил руку вверх. — И перейти к моему вопросу.

Не стал выказывать облегчение и, тем более, благодарность. Вурдалак заслужил бы ее, если бы поставил меня в известность. Заранее. А не ставил опыты на мышке.

— Перейдем, — пообещал коллега. — Ты уверен, что не носишь оберег? Может, ты сам того не знаешь? Есть ли такая вещь, с которой ты не расстаешься с давних пор, носишь ежедневно?

— Нет, — ответил с уверенностью.

Соврал.

Женька недоверчиво сощурился.

«Щурься, клыкастый, не я тебе должен, а ты мне», — подумал и скрестил руки на груди.

— По поводу казино, — Джо понял, что ничего от меня не дождется. — У моей семьи есть прямой финансовый интерес. Я... скажем так, в меру сил присматриваю за тем, чтобы сей интерес соблюдался.

— Из дилерской? — приподнял бровь я. — Из-за стола?

— А какая разница, откуда присматривать? — вопросом на вопрос ответил кровосос. — Мой... образ жизни не позволяет присутствовать в зале постоянно. Как на майском розыгрыше выдала девица из бара: «Работаем круглосуточно и в любое другое время».

Я упрямо тряхнул головой.

— Все равно непонятно.

Джо побарабанил пальцами по столу.

— Попытаюсь объяснить на примере. Помните кореянку на рулетке? Хвостатый стоял инспектором, ты крутил, а азиатка ставила по шансам?

Мы со Шпалой покивали. Карнавал с латиносами и «везучей» азиаткой было сложно забыть.

— Драгана тогда вызвал я. Вызвал, так как заметил воздействие, непрямое, через повязанного духа. К нам заявилась мудан — шаманка из Кореи.

— Из Северной или Южной? — не в тему встрял с ерундовым вопросом Макс.

«Какая, ежика тебе под хвост, разница, из какой Кореи та мадам?» — полыхнул я мысленно.

— Из Южной, — терпеливо разъяснил Митин. — Шаманка настоящая, не из тех, что за плату воют и гримасничают. У нее дух к ветви сосновой был привязан и в зарок взят. Дух воздействовал на шарик, на мелкие предметы сильные духи могут влиять. Дух незаметен для людских глаз и камер. Он и мне незаметен, зато заметно воздействие.

— Джо, все из твоей семьи... или подобные тебе — видят такое? — теперь уже я не удержался от вопроса, на ходу путано формулируя мысль.

— Это персональное свойство, — ровно ответил вурдалак. — И я делюсь с тобой сведениями, потому что...

— Потому что не далее, как полчаса назад по твоей милости я дрался за жизнь? — спросил я с вежливой улыбкой и сверился с часами. — Двадцать пять минут назад, если быть точным.

Митин махнул пробегающему официанту, затребовал счет.

— Настоящая причина состоит в том, что я умею видеть возможности, — понизил голос вурдалак. — И не разбрасываюсь потенциальной выгодой, даже неочевидной. Неприменимой в текущем периоде.

— Эй! — рявкнул Шпала. — Ты же не удумал его тяпнуть? Только посмей пасть открыть, в бараний рог скручу!

Оборотень клацнул зубами, видимо, в попытке демонстрации процесса «тяпания».

— Зачем бы мне тогда разглагольствовать? — покачал головой Джо. — Знай я наверняка, что хотя бы одна особенность АБ сохранится при обращении: огонь или устойчивость к внушению... Утрата вероятнее сохранения. Так что угомонись и не добавляй к счету еще боя посуды.

Последнее уточнение пришлось ко времени. Находько уже замахнулся кружкой в сторону немертвого коллеги.

На денежной ноте — оплата счета, чаевые парню — завершились наши посиделки.

Домой я пришел, полный дум.

Определенно, ответы Женькины полнотой не блистали.

Чтобы не говорить правды, далеко не всегда нужно лгать. Правда — абсолютная правда — она как яблоко. Можно подать ее целиком. Можно нарезать на дольки, убрать сердцевину. Есть вариация с яблочным пюре, растертым, «разжеванным» для упрощения усвоения. И с пирогом-шарлоткой, где кусочки яблока-правды утоплены в тесте лжи. С компотом, где толика истины утопает в подслащенной воде бесполезных слов. Словом, масса вариантов.

А еще можно снять кожуру, отдариться той кожурой и оставить себе мякоть с косточками.

Очень похоже, нам с Максом скормили ведро яблочной кожуры. И выбора не предоставили: жуйте, что подано, и скажите спасибо, что вообще кормят.

Уйдя с головой в кулинарные сравнения, я имел глупость рассказать Кошару о прогулке через поле Потешное. Чуть не оглох.

Опять же, скрыть поход и драку было бы затруднительно. Утопленник привел мою рубашку в полную негодность. С порога видно, что утро у меня задалось.

Ругали в два голоса. Мал Тихомирыч поддержал шерстистого: в том, какой я балбес, их мнения сходились. Я кивал да помалкивал. Когда выбирал из карманов брюк все, что в них напихано, выяснилось, что где-то посеял конверт. Это который из Франции, но неизвестно, от кого. Зачем вычищал карманы? Так после перекатов по мокрому щебню им прямая дорога в химчистку.

«Где-то посеял» — это, скорее всего, на Марсовом поле. Что упало, то пропало, как говорится, туда на поиски я точно не отправлюсь.

Я почти уснул, когда меня озарило: шаманка — дух — зарок. Нет, срываться и бежать искать южнокорейскую мудан — до такого меня не припекло.

Сам принцип важен: не все умершие покидают наш мир мгновенно, раз их кто-то способен захомутать.

В параллельной смене работает Миха со славным прозвищем Смерть. Я ясно видел за истинным пламенем отходящие от его тела дымчатые жгуты. Что, если Смертушка — это не только прозвище, основанное на любви к черепам и косточкам в украшениях, а отражение его... сути? Его дара? Что, если Миха действительно как-то связан с умершими и может с ними взаимодействовать?

Тогда я просто обязан найти к нему подход. Пепел восстал пожаром и выжег единственного свидетеля, того, кто что-то знал о деятельности «шахматистов». Если есть хотя бы мизерный шанс расспросить его после смерти, то использовать его необходимо.

Липин Игорь Викторович поведал мне куда меньше, чем знал, об этой организации. Хорошо бы это исправить.