Смерть никогда не стареет - Евгений Сухов

– Хай-тек, – тоном специалиста произнес я, придав своему голосу нотки восхищения. И, посмотрев на хорошенькую хозяйку квартиры, скорее констатировал, нежели спросил: – Надо полагать, выбор такого интерьерного стиля – это ваша заслуга…

– Да, – слегка смутившись, ответила девушка. – Валя в этом ничего не понимает, так что приходится мне следить за тем, чтобы все было красиво и уютно… – И, словно спохватившись, добавила: – Но ведь это ему совсем не нужно, верно?

– Верно, – без тени сомнения ответил я.

С полминуты где-то меня все время подмывало спросить, кто такая Валя и почему она – это он. Хорошо, что я не задал сдуру девушке такой вопрос. Впрочем, главная глупость была совершена мною раньше, когда я не поинтересовался, как зовут мужа-вдовца Чекулаева, который два года как уже не вдовец. Стало быть, раз Валя – это он, то бывшего мужа убитой Анны Чекулаевой зовут Валентином. А эта милая девушка является его новой двухгодичной супругой…

– Разрешите представиться, – сказал я, надев предложенные хозяйкой хай-тековские тапки из черной кожи с тонким белым кантом. – Журналист Аристарх Русаков.

– Жанна, – назвала себя девушка и улыбнулась: – А какое издание вы представляете?

– Я представляю телекомпанию «Авокадо», – ответил я. – И наш телеканал интересуется вопросом относительно…

– Нового романа Вали «Стонущие в шиповнике», ведь так? – Она с хитринкой посмотрела на меня и хохотнула.

– Ну… Почти так, – уклончиво ответил я.

– Еще бы! – Жанна посмотрела на меня блестящими глазами. – Роман стал бестселлером всего за две недели! Тираж – семьдесят тысяч экземпляров! Валя говорит, что по нынешним временам это – О-го-го! Такими тиражами издаются теперь разве только Сергей Чесноченко, Людмила Ракушкина да Татьяна Истокова.

– Это верно, – согласился я охотно.

За разговором мы прошли в большую гостиную. Она состояла сплошь из прямых углов и была исполнена в светлых тонах, навевающих прохладу. Не было ничего лишнего: светлый кожаный диван без подушек и подушечек, два кожаных кресла одинакового с диваном цвета; стеклянный журнальный столик на металлических хромированных ножках. Большой плазменный телевизор, глянцевый пол и серые стены, отделанные в углах зеркальными панелями, еще более визуально расширяющими комнату; потолок из металлических хромированных панелей со встроенными светильниками, над диваном модульная картина в стиле сюр. Никаких безделушек, текстиля, ковров и ковриков, плюшевых мишек и фикусов в коричневых горшочках. Было определенно видно, что люди, проживающие здесь, современны и лишены сентиментальности, обладают холодным и практическим рассудком.

Жанна села на диван и подобрала ноги. Я сел в кресло.

– Вы пришли для предварительной беседы? – спросила Жанна.

– То есть? – не понял я вопроса.

– Ну у вас нет камеры… – посмотрела на меня хозяйка квартиры. И добавила: – Вы же телевизионный журналист.

– Это дело поправимое, – сказал я и потянулся к телефону. – Сейчас я вызову оператора, и будет камера…

– Вы знаете, не стоит, – Жанна как будто вспомнила о чем-то и задумчиво посмотрела мимо меня. – Я ведь просто так спросила, – добавила она. – К тому же я не могу этого решать, не поговорив с Валей…

– Я вас понял… А где сам хозяин? – поинтересовался я.

– Он вот-вот должен подойти, – ответила девушка и перевела взгляд на меня, став с интересом наблюдать за мной. Возможно, она еще никогда не видела телерепортера вблизи и живьем.

Мы немного помолчали.

– Простите, вы давно замужем за… Валентином? – спросил я, чтобы как-то нарушить молчание.

– Уже два года, – охотно ответила Жанна. – Знаете, мы познакомились в университете. Он преподавал историю русской литературы, а я была студенткой третьего курса. Так мы и стали встречаться…

– Любовь с первого взгляда? – спросил я, как мне показалось, без всякого намека на иронию.

– Вы зря иронизируете, – кажется, она немного обиделась. – Да, все было именно так.

– Простите, я не хотел вас обидеть, – я выказал немного смущения, как того требовала ситуация.

– Я вас понимаю, – опять глядя мимо меня, произнесла Жанна. – Профессор. Известный писатель. Человек с достатком и перспективой. Но, – она с некоторым вызовом посмотрела на меня, – это меня никак не волновало. Волновал только сам Валя. Как человек. Как личность. Понимаете?

Она взглянула на меня в надежде увидеть в моих глазах это самое понимание. И я выдал ей это понимание, а для пущей убедительности даже кивнул головой.

Мы немного помолчали.

Удивительное дело: женщины не очень часто говорят о своей любви. Особенно посторонним людям, каковым являлся для Жанны я. И, надо признать, когда они так говорят, это им очень идет…

– Вы знали, что случилось с его женой? – наконец спросил я.

– Конечно, – Жанна как-то поежилась и еще более подобрала ноги под себя. – Это ужасно.

– А вы были знакомы с Валентином до трагической гибели его жены? – Теперь уже я посмотрел мимо девушки.

– Нет, – ответила она. – Валя был верный муж. Он целый год переживал эту утрату. И на него было больно смотреть…

– Так вы его все же знали, когда убили его жену? – посмотрел я на Жанну.

– Нет, – хозяйка квартиры недоуменно посмотрела на меня.

– Но вы же только что сказали, что на Валентина было больно смотреть, – теперь настала моя очередь недоуменно посмотреть на собеседницу.

– Да, когда мы с ним познакомились в две тысячи тринадцатом году, на него было больно смотреть, – пояснила девушка. – Он все никак не мог оправиться после… случившегося.

– Значит, вы познакомились через год после убийства жены Валентина? – задал я уточняющий вопрос.

– Да, – просто ответила девушка.

– И сразу поженились? – быстро спросил я.

– Ну не сразу…

– Через две недели, – мужской голос прозвучал столь неожиданно, что я и Жанна вздрогнули.

– Как ты неслышно вошел, – радостно произнесла Жанна, и ее глаза натурально загорелись любовью. Это я говорю без всякого сарказма и даже малейшей натяжки. По женщинам с виду особо не определишь, насколько они увлечены мужчиной, но в случае с Жанной все считывалось, как с огромного транспаранта, на котором было выведено большими буквами:

Я ЕГО ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ

– Простите, если я вас напугал, – сказал вошедший в комнату худой седоватый мужчина лет сорока пяти и с интересом уставился на меня. – И что немного подслушал, о чем вы тут говорили, тоже простите. Ей-богу, я не нарочно…

– А у нас гости, – поднялась с дивана Жанна и, подойдя к мужчине, поцеловала его в уголок губ. – Познакомься, – она указала на меня, – тележурналист Аристарх Русаков.

Я поднялся с кресла, протянул руку и сказал:

– Аристарх.

– Валентин, – пожал мне руку Чекулаев. Пожатие было крепким и спокойным. – Значит, вы пришли по мою душу?

– По вашу, – согласился я и для убедительности покачал головой.

– А какой телеканал вы представляете? – поинтересовался Валентин как бы мимоходом.

– Телеканал «Авокадо», – ответил я.

– Вы знаете, я вас иногда смотрю, – с непонятным для меня удивлением промолвил Чекулаев. Наверное, он крайне редко смотрел телевизор вообще, поэтому тот факт, что он смотрит иногда наш телеканал, был удивительным и для него самого. – И некоторые ваши передачи нахожу весьма и весьма занимательными…

– Спасибо, – искренне произнес я, оценив сказанное.

– А можно мне задать вам вопрос? – спросил Чекулаев.

– Конечно, – ответил я и придал своему облику максимальную степень внимания. То есть я нахмурил брови, обхватил пальцами подбородок и напустил в свой взгляд максимум вежливой заинтересованности. Так, на мой неискушенный взгляд, должны выглядеть люди, собирающиеся внимательно выслушать задаваемый вопрос, прежде чем на него ответить…

– Скажите, а почему ваш телеканал называется «Авокадо»? – спросил Валентин.

– Все просто, – начал я, внутренне усмехнувшись. Я-то думал, что вопрос Чекулаева будет относительно того, почему я интересуюсь, когда Жанна и он познакомились и поженились. А на этот вопрос мне уже приходилось отвечать раз сто, и поэтому я заученно произнес: – Название каналу, как и объяснение этого названия, придумал наш шеф. Поэтому я просто приведу его слова… Итак: канал называется «Авокадо» потому, что наши программы, как и сам одноименный фрукт, экзотически вкусны в восприятии, весьма полезны для ориентации в жизненном пространстве и тонизируют граждан, то есть не дают расслабиться в гонке за удовольствиями и достатком, дабы вас не обошли на повороте всякие там завистники и конкуренты.

Сказав все это, я посмотрел на Чекулаева, чтобы увидеть, удовлетворен он ответом или нет. Но по его лицу определить что-либо было невозможно. Человек умел сдерживать эмоции. По крайней мере, не выказывать их каждому встречному-поперечному, каковым для него являлся я. Он склонил голову и неопределенно произнес: