Скажи мне люблю - Кэтрин Батлер

Бьерн посмотрел на нее с иронией.

- Мне надо было лучше подумать, прежде чем приводить вас сюда, - вздохнул он. - Следовало знать, что вы обязательно скажете что-нибудь не то.

- С этой минуты я буду ангелом, - серьезно пообещала она. - Клянусь, чем хотите.

Вскоре начался аукцион. Люди выкладывали деньги за весьма сомнительное удовольствие получить ложу на представлении Шведского национального балета или провести партию в гольф с лучшим игроком гольф-клуба Стокгольма.

Приглашенные подходили к буфетным столам. Марта улыбалась и пожимала руки деловым партнерам Бьерна. Разговор шел преимущественно о финансах и о ситуации на бирже. Как раз этого Марта больше всего боялась, но уроки хороших манер ее отца помогали ей держаться. Она даже заслужила одобрительную улыбку Бьерна.

Вечер продолжался, казалось, бесконечно, и Марта жутко натерла ногу - она совсем забыла, что босоножки у нее очень узкие. Может быть, ей удастся их незаметно снять? Никто не обратит внимания - под длинной скатертью ничего не видно.

Только Бьерн взглянул на нее удивленно, когда она вдруг стала на несколько сантиметров ниже ростом.

- Простите, но я больше не могла выдерживать туфли, - прошептала она, с облегчением шевеля пальцами на ногах.

Рот его оставался сжатым, но он не разозлился, а глаза его явно смеялись.

- Я вас предупреждал, что это мероприятие вам вряд ли понравится, - тихо напомнил он. Она взглянула на него с любопытством.

- А вам здесь нравится?

- Не совсем, - признался он, усмехнувшись. - Но я пришел сюда не развлекаться - просто время от времени мне приходится посещать такие мероприятия. И к тому же оно устроено с благородной целью.

- Не считая того, что на таких приемах вы можете завязать полезные знакомства и заключить пару контрактов, - саркастически заметила она.

Он улыбнулся.

- Точно. Очевидно, что такая великолепная возможность прорекламировать себя не ускользнула от внимания наших хозяев, - цинично добавил он, указывая на Питера ван Дерека, пытающегося сбыть с аукциона бриллиантовое колье. Денег от его продажи хватило бы для тысячи голодающих на месяц.

Марта молчала. Ее удивило, что Бьерн сочувствовал ее взглядам. Она ожидала, что он будет похож на ее отца - презрительный, непреклонный. Но он совсем не такой, как ее отец. Конечно, у него было развито чувство ответственности, может быть, даже чрезмерно развито. И он казался очень респектабельным - с первого взгляда.

Но только с первого взгляда. Щеки ее загорелись, когда она вспомнила, как он целовал ее всего несколько часов тому назад, как его горячий рот прижимался к ее груди... Да, за этим фасадом скрывалось такое...

- Ах, мисс Кристенсен! - Она вздрогнула, когда Ван Дерек уцепился за ее локоть, уставившись своими масляными глазками в вырез ее платья. Развлекаетесь?

Она чуть-чуть отодвинулась.

- Да, спасибо, - ответила она, растянув губы в улыбку, - ведь Бьерн предупреждал, чтобы она вела себя повежливее.

Он скользнул взглядом по ее полупустой тарелке.

- Вы почти ничего не едите, - неодобрительно заметил он. - Уверен, что у такого прелестного юного создания должен быть хороший аппетит!

- Благодарю, но не стоит...

- Вы пробовали паштет из гусиной печени? Очень рекомендую.

Девушка покачала головой, посмотрев на него ледяным взглядом. Но он был слишком самодоволен, чтобы обратить на это внимание. Он взял ломтик хлеба и густо намазал его розоватой пастой.

- Возьмите, - настаивал он, протягивая ей бутерброд.

Она резко отшатнулась, отворачивая голову.

- Нет, спасибо, - с усилием произнесла она. - Мне это не нравится.

- Откуда же вы знаете, пока не попробовали? - Он поддразнивал ее как капризного ребенка.

- Меня тошнит от того, как делают этот паштет, - резко выговорила она, оставив все попытки казаться вежливой. - Бедные птицы, которых насильно откармливают. Это жестоко! - Голос ее зазвенел, и несколько человек оглянулись. Марта почувствовала, что щеки ее заливаются краской, но не отступила. - Мне кажется ужасным, что люди так обращаются с безответными существами только для того, чтобы потрафить своим прихотям.

На какое-то мгновение все вокруг замолчали. Марта почувствовала, как напрягся Бьерн позади нее, и пожалела, что вновь забыла о своем обещании. Но подбородок ее дрожал от ярости - у нее были принципы, которыми она никогда бы не смогла поступиться.

Жена немецкого банкира, беседовавшая с Бьерном, нарушила напряженную тишину.

- Так вы датчанка, мисс Кристенсен? - любезным голосом осведомилась она. И давно вы уже в Стокгольме?

Марта тихонько выдохнула.

- Почти полгода, - ответила она, чувствуя, что напряженность вокруг спала.

- Что вы говорите? А вы здесь работаете или отдыхаете?

- Я здесь рисую. - Девушка улыбнулась немного неуверенно, вряд ли ее неприбыльное занятие могло вызвать одобрение окружающих. - Я художница.

- Неужели? Как интересно.

Банкир на секунду прервал свой спор с Бьерном и взглянул на нее так, как будто она была очень редким зверьком.

- И что вы рисуете? - интересовалась банкирша. По всей видимости, ей нравилась эта тема.

- Много чего - портреты, пейзажи, натюрморты. Стокгольм меня вдохновляет, - добавила она, надеясь заслужить одобрение. - Очень красивый город.

- Полностью с вами согласна, - с готовностью ответила дама. Действительно прелестный город.

- Так вы художница? - От Ван Дерека было не просто отделаться. Он покровительственно хохотнул. - И много картин вы продали?

Марта почувствовала, что Бьерн наступил ей на ногу. Мог бы этого и не делать - она бы в любом случае ответила: "Нет".

- Ничего страшного, даже Ван Гог при жизни не продал ни одной картины, произнес он нарочито успокаивающим тоном. - Вспомните только, сколько стоят его картины сейчас.

Один автопортрет пошел больше чем за восемьдесят миллионов долларов. Ужасно, конечно, что его продали в Японию, - добавил он так, как будто картина исчезла в черной дыре. - Но настоящие деньги теперь только тау.

- Вы правы, - заметила немка. - Но по мне лучше пусть картина уходит за границу, чем если вокруг нее разворачивается такая возня, как было с его "Ирисами". Это было просто неприлично.

Банкир решил, что ему тоже пора принять участие в разговоре.

- Ах да, я понял, что картину купил музей Гетти, - вставил он свое веское слово. - Но, главное, что рынок стабилизировался.

- Да, конечно, - поддержал Ван Дерек. - Но вся эта история показала, что надо проявить большую осторожность, выбирая предметы искусства. Такая ситуация легко может подорвать рынок.

Марта слушала разговор со все возрастающим отвращением. Даже Бьерн, надо отдать ему должное, чувствовал себя не в своей тарелке, улыбка на его губах застыла.

Банкир серьезно кивнул.

- Галереи берут на себя большую ответственность, вкладывая средства в столь непрочный предмет.

- Сейчас надо вкладывать в молодых художников, - продолжил Ван Дерек, демонстрируя свое знание предмета. - Конечно, если вы знаете, на кого ставить. Цены на Яспера Джонса невероятно возросли после того, как этот американский издатель заплатил.., сколько же он выложил, около восемнадцати миллионов? Очень умный шаг - у него теперь лучшая коллекция Джонса.

Марта больше не могла сдерживаться. - Это единственное, что вас волнует в искусстве? - выпалила она. - Что сколько стоит? Вы даже Сезанна не отличила бы от Сислея. - Люди вокруг оборачивались, но ее это не трогало. - Да, если бы я нарисовала что-нибудь на этой скатерти, вы бы не знали, что с этим делать вывесить в музее или отправить в прачечную.

Опять в ней проснулся демон. Все эти жалкие люди, с виду такие добродетельные - они совсем такие же, как ее отец! Ей хотелось схватить их за дряблые шеи и швырнуть с набережной. Но кое-что она может сделать прямо сейчас.

Босая, девушка вскочила на стол и принялась быстро раздвигать тарелки. Снежно-белая скатерть будет прекрасным холстом. Из еды и соусов получатся отличные краски, а за неимением кистей она будет рисовать пальцами.

Это было так здорово - накладывать большие красные, оранжевые, коричневые мазки, создавать картину такую же дикую и необузданную, как ярость в ее душе.

- Готово! - Марта взглянула на шокированную публику, на этого мерзкого лысого типа. - Помещайте это в свои банки, следите, как растет ваш счет!

Бьерн стоял как вкопанный, он смотрел на нее с каким-то застывшим ужасом, но, сделав последний широкий приглашающий жест руками, Марта догадалась, что внутри у него все клокочет. Внезапно ярость, преполнявшая ее, исчезла, и она поняла, что выходка была детской и глупой.

Собрав все силы, девушка рассмотрела свое творение и решила, что чего-то не хватает. Добавила несколько капель желтого соуса - все равно скатерть безнадежно испорчена, а Бьерн се никогда не простит.

Он резко вышел вперед и, сжав ей запястье своими стальными пальцами, потащил ее от стола.