В лучших семействах - Рекс Стаут

Увы, я жестоко просчитался. О моем появлении стало известно лишь стулу у окна, на который посадил меня Марко. Сам он уселся напротив лицом ко мне, уперев ладони в колени и немного склонив голову набок – его излюбленная поза.

– Друг мой, Арчи, – начал он сочувственным тоном. – Я должен сказать тебе то, что мне поручено. Но сначала скажу кое-что от себя лично. Хочу напомнить тебе, что я знаю Ниро куда дольше, чем ты. Мы с ним дружим с детства, когда мы жили в другой стране и были куда моложе, чем ты в тот день, когда впервые познакомился с ним и стал на него работать. Мы с ним старые и закадычные друзья. Поэтому вполне естественно, что он пришел ночью ко мне.

– Конечно, – согласился я. – Почему бы и нет?

– Ты не должен иметь зуб на него. Не серчай.

– Ладно, я переборю себя. А в котором часу он пришел?

– В два часа ночи. Он провел у меня час, а потом ушел. Это я и хотел тебе сказать, а потом передать инструкции. Ты будешь записывать?

– Постараюсь запомнить, раз даже вам это удалось. Выкладывайте.

Марко кивнул.

– Я знаю, что у тебя феноменальная память. Ниро не раз говорил об этом. – Он на мгновение прикрыл глаза, потом снова открыл их. – Всего пять пунктов. Первое – растения. Он позвонил ночью мистеру Хьюитту, и они условились, что завтра мистер Хьюитт договорится о том, чтобы орхидеи перевезли к нему, а также о том, что Теодор станет за ними ухаживать. Второе...

– Должен ли я переписать все растения? Или он забирает нашу картотеку?

– Не знаю. Я передаю только то, что мне было сказано. Это все, что касается орхидей. Может, мистер Хьюитт сам тебе скажет. Второе – Фриц. Я беру его к себе и буду хорошо платить ему. Сегодня мы с ним встретимся и обговорим все детали. Он, наверное, расстроен?

– Он боится, что мистер Вульф умрет от голода.

– Ну, конечно. Или от чего другого. Я всегда считал, что он поступил безрассудно, став детективом. Третье... третье – это я. Он оставил мне генеральную доверенность. Хочешь взглянуть?

– Нет, спасибо, я поверю вам на слово.

– Она заперта в том сейфе. Ниро сказал, что все это законно, а уж он-то знает. Я могу подписывать для тебя чеки. И все другие бумаги. Иными совами, я могу заменить его во всем.

– С некоторыми ограничениями. Вы не можете... – Я махнул рукой. – Ладно, не будем об этом. Четвертое?

– Четвертое – это дом. Я должен выставить дом со всем его содержимым на продажу. У меня есть на то конфиденциальные указания.

У меня отвисла челюсть.

– Продать дом со всем содержимым?

– Да. Я получил указания о цене и особых условиях.

– Не могу поверить.

Он пожал плечами.

– Я сказал Ниро, что ты подумаешь, что я лгу.

– Я не думаю, что вы лжете. Я просто не могу поверить. К тому же кровать и другие предметы в моей комнате – мои собственные. Должен ли я вывезти их сегодня или могу подождать до завтра?

Марко сочувственно вздохнул.

– Бедный мой дружок, – сказал он, словно извиняясь, – не стоит торопиться. Продать дом – не то же самое, что продать телячью отбивную. Мне кажется, что тебе стоит пока продолжать жить там.

– Он так сказал?

– Нет. А почему тебе переезжать? Так я думаю, и это тесно связано с последним пунктом – с инструкциями, которые оставил для тебя Ниро.

– О, вот как! Очень предусмотрительно с его стороны. И что это за инструкции?

– Ты должен действовать, руководствуясь собственным опытом и интеллектом.

Он замолк. Я кивнул.

– Это запросто. Я всегда так действую. А конкретно?

– Это все. Других инструкций нет. – Марко развел руки в стороны ладонями кверху. – Я все передал.

– И вы называете это инструкциями?

– Я – нет. Он назвал. – Марко пригнулся ко мне. – Я сказал ему, Арчи, что он ведет себя непростительно. Он уже собрался уходить, изложив мне эти пять пунктов. Он меня выслушал, потом молча повернулся и ушел. И больше я ничего не знаю, совсем ничего.

– А куда он ушел? Где он? Он ничего мне не передал?

– Ни слова. Кроме того, что я сказал.

– Проклятье, все-таки он наконец спятил, как большинство гениев, – провозгласил я и поднялся на ноги.

7

Два часа кряду я разъезжал на машине, в основном по Центральному парку. Время от времени, для смены декораций, я прокатывался по прилегающим авеню.

Будучи в доме, я не сумел запустить свой мыслительный процесс и надеялся, что езда прочистит мои мозги. К тому же мне до смерти не хотелось видеть Фрица с Теодором, да и вообще общаться с кем-то, кроме себя самого. Вот поэтому, руководствуясь собственным опытом и интеллектом, я и колесил по Центральному парку. По пути меня наконец осенило, в чем причина моих затруднений: впервые за много лет я остался без поручений. Как мне решать, что делать, если делать мне нечего? Теперь я убежден, что ни разу не заехал севернее 110-й улицы или южнее 14-й улицы за те два часа, поскольку подсознательно надеялся, что Вульф находится где-то в указанных пределах, и не хотел покидать их.

Когда же я все-таки их покинул, случилось это не по моей вине. Следуя по Второй авеню в районе 70-х улиц, я притормозил на красный свет одновременно с полицейской машиной, по правую сторону от нее. Сигнал светофора уже менялся на зеленый, когда полицейский высунул из окна голову и крикнул мне:

– Остановитесь у тротуара!

Польщенный вниманием, как и любой другой водитель на моем месте, я повиновался. Патрульная машина стала рядом, полицейский вылез и с ходу изобрел еще более оригинальную фразу:

– Предъявите ваши права.

Я достал водительское удостоверение.

– Да, мне сразу показалось, что я узнал вас. – Он вернул мне удостоверение, обошел вокруг капота моей машины, открыл дверцу с противоположной от меня стороны, устроился на соседнем сиденье и выпалил:

– Поехали в Девятнадцатый участок. Шестьдесят седьмая улица восточнее Лексингтон-авеню.

– Можно и туда, – согласился я. – Хотя лично я предпочитаю Бруклинский ботанический сад, особенно сейчас, на пасху. Давайте бросим жребий.

Он и ухом не повел.

– Ладно, Гудвин, не старайтесь. Я знаю, что вы за словом в карман не лезете, да и вообще наслышан, что вы за штучка. Поехали!

– Приведите любой довод – хороший или плохой. Если вы не против, конечно?

– Какой еще довод! Час назад по радио передали, что вас следует найти и задержать. Почем я знаю, может, по случаю пасхи, вы подбросили младенца к церковным ступенькам?

– Да, вы правы, – согласился я. – Поедем, заберем его.

Я тронул машину с места, сопровождаемый почетным эскортом. Место назначения, отделение полиции 19-го участка, было мне уже знакомо. Именно там мне однажды выпало счастье провести изрядный кусок ночи в оживленной беседе с лейтенантом Роуклиффом, нью-йоркским Коном Нунаном.

Доставив меня в участок и предъявив сержанту, баловень судьбы, нашедший и задержавший самого Арчи Гудвина, сделал следующее заявление. Оказывается, его звали не Джон Ф.О'Брайен, а Джон Р.О'Брайен. А важно это потому, объяснил он сержанту, что в прошлом году один из его выдающихся подвигов ошибочно приписали Джону Ф., так что с него хватит – он и сам не прочь насладиться лаврами за задержание разыскиваемого беглеца от правосудия. Закончив свою речь, он пожелал мне приятного времяпровождения и отчалил. Тем временем сержант позвонил по телефону. Повесив трубку, он взглянул на меня уже с меньшим равнодушием.

– Вас требует Вестчестер, – возвестил он. – Вы сбежали с места преступления и уклоняетесь от расследования. Хотите исповедоваться?

– Не особенно, хотя не сомневаюсь, что это было бы Забавно. А что случится, если я откажусь?

– Человек из Вестчестера уже в городе. Несется сюда на всех парах, чтобы забрать вас.

Я покачал головой.

– Я буду биться, как загнанная крыса. У меня четырнадцать адвокатов, и все предупреждены. Десять против одного, что у него нет ордера. Такие дружеские услуги не в моем вкусе. Похоже, вы влипли, сержант.

– Ой, как напугали! Если у него не окажется ордера, я отошлю вас в городское управление, а там уж разберутся.

– Да, – признал я, – тогда вы выйдете сухим из воды. Но, если желаете, могу избавить вас от лишних хлопот. Свяжитесь по телефону с вестчестерским прокурором и позвольте мне поговорить с ним. Я готов даже заплатить за звонок.

Сначала эта мысль его не вдохновила, но потом чем-то приглянулась. Видно, он передумал после того, как сообразил, что может оказаться причастным к расследованию самого громкого убийства месяца. Конечно, пришлось еще его поуламывать, но после того как я сообщил, что окружной прокурор сейчас пребывает в рэкхемовской резиденции, и дал номер телефона, сержант сдался. И позвонил. Правда, подстраховался. Сказал, что хотел только предоставить окружному прокурору возможность, если тот пожелает, конечно, переговорить с Арчи Гудвином. Тот пожелал. Я обогнул заграждение, подошел к столу и взял трубку.

– Мистер Арчер?