История семилетней войны - Johann Archenholz

Столь знаменитый впоследствии Лаудон выступил теперь первым во главе 2000 кроатов, занял позицию у подножия Богемских гор; тогда дорога, ведущая в Саксонию, стала опасна. Эти кроаты наткнулись на покрытого ранами генерала Манштейна, который был причиной Коллин ского поражения; он как раз попал в Саксонию в сопровождении 200 рекрутов. Лаудон атаковал его и рассеял отряд. Манштейн, весь в перевязках, выскочил из эки пажа и стал отчаянно сопротивляться; его жизнь хо тели пощадить, но он не слушал никакие предложе ния и был убит. После этого удачного дела Лау дон был произведен в генералы. Посланное ему из Вены производство попало в руки прусских гусар. Но король отослал его через трубача Лау дону и велел его поздравить по случаю повышения.

После этого Фридрих пошел на Дауна, ко торый занял сильно укрепленный лагерь при Нейсе. Здесь его сильно тревожили легкие прусские отряды. Прусский генерал Вернер, урожденный венгр и протестант, столь отличившийся в этой войне, был особенно ревностным организатором легкой войны. Он покинул императорскую службу, где больше принимали во внимание его веру, нежели заслуги, и потому не давали повышения. Тогда Вернер поступил на прусскую службу, куда король принял его с удовольствием. Честолюбие, ненависть и жажда мщения соединились теперь в сердце этого генерала, который хотел показать врагам Пруссии, ставшим теперь его собственными, какого даровитого человека они в нем лишились. Он метил преимущественно в Надасди, своего бывшего начальника и ненавистника, и величайшим его желанием было взять этого генерала в плен. Неутомимо преследуя его во время походов и на постоях, он часто являлся перед ним ночью на непроходимых дорогах или же заходил ему в тыл и тревожил его таким образом беспрестанно, причем несколько раз ему чуть было не удавалось исполнить свое заветное желание. Так случилось и теперь: Надасди с трудом удалось спастись; весь обоз и эскорт его достались Вернеру. Между прочим найдены были письма к генералу от польской королевы; она сообщала тому всевозможные известия и строила планы атак на пруссаков. Такие письма от нее были уже неоднократно перехвачены; посылая к королю всякое утро своего обер-гофмейстера с приветствием, она в то же время писала письма к саксонским войскам, состоявшим на прусской службе, побуждая их к бунту, а остальных солдат к побегам. Прусский комендант в Дрездене, Финк, должен был показать королеве эти перехваченные оригиналы писем, и для прекращения этой корреспонденции, столь вредящей королю, были приняты серьезные меры, весьма похожие на арест. Камер-юнкер Шенберг, писавший эти письма и исполнивший в данном случае лишь королевский приказ, был арестован и привезен в Шпандау, где должен был просидеть до окончания войны; согласно особому параграфу мира он был освобожден и получил от своего двора великодушное вознаграждение за перенесенные страдания.

Даун неподвижно сидел в своем укрепленном лагере. Насколько Фридрих желал сражения, настолько же тщательно избегал его императорский полководец, который всегда боялся встретиться с пруссаками в открытом поле, а тем менее теперь, когда уже двинулись в поход союзные армии со всех стран света. Французский корпус подошел уже к Эрфурту, а другие следовали с запада; имперские войска шли с юга, русские – с востока, а шведы, прибывшие в Померанию, – с севера.

Книга третья

Между тем во Франции всерьез решились энергично начать войну. Здесь, как и в Австрии, частные интриги все еще оттесняли политику на второй план. Помпадур, польщенная вниманием Марии-Терезии, военный министр Аргенсон, стремившийся к увеличению своего авторитета, слезы неутешной и взывающей о помощи супруги дофина и, наконец, сам король Людовик, завидующий значению Фридриха, – все соединилось для того, чтобы погубить прусского монарха мощью всех сил Франции. Зависть Людовика соединялась, кроме того, с ненавистью против Фридриха, который несколько раз выразился о нем насмешливо. Жизнь версальского Сарданапала представляла необыкновенный контраст с жизнью философа из Сан-Суси[53]; отвергнуты были все политические соображения, которые так умно и красноречиво доказывал противник войны, кардинал Берни[54], бывший любимцем короля и его любовницы. Напрасно ссылался он на самые неопровержимые доводы: на доказанные долгим опытом мудрые принципы двора относительно иностранных дел, на политические дела Германии, на плохое состояние французских финансов и отсутствие полководцев. Этим доводам противопоставили могущественных союзников, с помощью которых можно будет побеждать легко и скоро; при этом ссылались на вероятную надежду отнять в несколько месяцев у английского короля столь дорогое ему курфюршество ганноверское; возвращая же его обратно, можно было вынудить у британцев веские обязательства при заключении мира и таким образом обречь на погибель Великобританию и Пруссию.

Большое французское войско выступило в поход. Предводителем его был маршал д’Этре, внук знаменитого при Людовике XIV министра Лувуа. Он отличился своими военными дарованиями в Нидерландах, и великий маршал Саксонии считал его тогда лучшим французским генералом[55]. Он вполне оправдал эту славу. Переправившись через Рейн и Везер, он взял покинутую пруссаками крепость Везель, герцогства Клеве и восточную Фрисландию, прошел через всю Вестфалию, завоевал лишенные защиты кассельские области и обложил контрибуциями Ганновер.

Здесь плохо были приготовлены к сопротивлению. Хотя весной еще была организована обсервационная армия, состоявшая из жителей Ганновера, гессенцев, брауншвейгцев и ряда батальонов готских и бюкебургских войск, к которым примкнуло несколько сот пруссаков, она составляла в общем 40 000 человек и, конечно, не могла противиться 100-тысячному французскому воинству. Невыгодное положение этой немецкой армии увеличивал еще плохой ее предводитель, герцог Кумберлендский; принц этот не отличался военными дарованиями; его считали опытным полководцем вследствие победы, одержанной им над шотланд скими мятежниками при Куллодене[56]; величайшая его заслуга состояла, собственно говоря, в том, что он был сыном Георга II. Ганноверское министерство, не имея никаких военных познаний, составило операционный план, совершенно не соответствующий цели; он был одобрен герцогом Кумберлендским, но весьма не понравился прусскому королю. Тщетно посылал Фридрих британскому монарху свой глубоко обдуманный и необыкновенно выгодный для общего дела план. Хотя Георг и присутствовал при Деттингенской битве[57], но он ничего не смыслил в деле войны, а так как ему пришлось сделать выбор между проектом великого полководца и проектом, составленным несколькими юристами, которые, быть может, никогда в жизни не видели лагеря, то он отдал предпочтение последнему, ограничивающемуся лишь охраной Везера. При этом, правда, он вернул в Германию ганноверские и гессенские войска, которые плохо организованное английское министерство сейчас же в начале войны потребовало в Англию, мотивируя это смешными опасениями за безопасность англий ских берегов. Фридрих сделал последнюю попытку и откомандировал в Ганновер генерала Шметтау, который, наряду с военной опытностью, в высшей степени обладал даром красноречия; но и это не подействовало на ганноверских министров; обманутые обещаниями французов, обязавшихся вознаградить их бездеятельность своим нейтралитетом, они остались верны своему плану[58].

Теснимый французами, герцог Кумберлендский все отступал со своей армией. Наконец, 26 июня при деревне Гастенберг недалеко от Гамельна произошло сражение. Соединенная армия стояла на высотах между Везером и лесом, здесь французы атаковали ее, завладев после жаркой битвы батареями и одной из высот. Герцог Кумберленд ский потерял мужество и растерялся до того, что отступил к Гамельну, поспешно оставив поле битвы; в это время победа начала склоняться на его сторону: наследный принц Брауншвейгский[59] отбил взятую неприятелем главную батарею, а полковник, командовавший ганноверской пехотой, приобрел величайшие выгоды, до ночи отстаивая поле битвы, после чего присоединился к бежавшему герцогу, увозя добытые орудия и знамена. Теперь Кумберленд плакал в отчаянии из-за своих ошибок, число которых скоро возросло еще больше. Он потерял 327 человек убитыми, 907 ранеными и 220 пленными[60].

Большей частью приобретенных преимуществ французы обязаны были генералу Шеверу, который перед атакой схватил за руку командовавшего под его начальством маркиза Брео и, воспламененный героическим энтузиазмом, сказал ему: «Поклянитесь мне честью честного человека, что вы со своим полком предпочтете смерть отступлению». Брео поклялся и сдержал слово; офицер этот был полковником пикардийского полка. Для вознаграждения за отличное поведение Людовик XV велел ему назначить содержание в 2000 фунтов. Брео отвечал, что он не желает денежных вознаграждений, и просил распределить эту пенсию между наиболее нуждающимися офицерами своего полка. Тогда его просили назвать тех из них, кто особенно отличился в битве. Он ответил: «Никто из нас не отличался. Все сражались храбро – и все готовы вновь начать. Потому мне придется выписывать имена всех по полковому списку».