Золушки нашего Двора - Лесса Каури

– Гаракен расположен далеко от Тикрея, ваша светлость, и эльфов у нас почти не бывает, к сожалению! Ваш народ настолько красив, что любоваться вами – то же, что и любоваться произведениями искусства! Позвольте выразить вам истинное восхищение и благодарность за это приглашение! Поверьте, я глубоко оценил вашу заботу о моей сестре!

– Искусную речь приятного собеседника слушать вдвойне приятно… – благодарно наклонила голову герцогиня.

Перекатывая во рту стебелек неизвестной травы, Матушка пропускала мимо ушей светскую болтовню и скучала по своему Каю.

– Ты не понимаешь, твое королевское величество! – говорил, склонившись к нему, рыжий Цеховой старшина. – Нам, уважающим себя мастерам, не нужны маленькие гальюны! Смекаешь?

– Смекаю! – кивал тот. – Не! Не смекаю! Его бородатое величество Крамполтот выдвинул мне условие, связанное с этими самыми – Аркаеш их побери! – гальюнами!

– Не понимает! – гном переглянулся с почтенными мастерами, и те дружно покачали головами.

– Други, я тоже ничего не понимаю! – блаженно улыбнулся король Йорли. – Так давайте за это выпьем!

– За што? – одарил его тяжелым взглядом Виньогрет.

– За понимание! – провозгласил Йорли, поднимая кружку.

Каменная бутыль казалась бездонной.

– За понимание! – взревели гномы и застучали заскорузлыми трудовыми ладонями по столу.

– Братец, – к Редьярду подобрался шут. Шел он очень прямо, несмотря на лихорадочный блеск в глазах и двоих уважающих себя мастеров, которые вели его под руки. – А я ведь понял, о чем тебе пытается сказать уважаемый друг Виньогрет! Ик! Вот они – издержки вербаль… ик… ного общения! Цеховой старшина, может быть, вам стоит действовать по-другому?

– Не понял? – удивился тот.

Дрюня, поддерживаемый гномами, наклонился к нему и что-то горячо зашептал на ухо.

– О! – гном с изумлением посмотрел на него. – О! Я и не думал, что все так просто и сложно одновременно!

– Конечно! – воскликнул шут. – Ну посуди сам, почтенный старшина, откуда бы его нетрезвому величеству знать, что… – и он снова зашептал ему на ухо.

– Дрюня, ты меня не уважаешь! – погрозил ему пальцем Редьярд. – Я почти трезвый!

– А я – почти нетрезвый! – воскликнул король Йорли и поднял кружку. – За здоровый образ жизни!

– За образ! – заулыбались гномы, топая ногами.

Некоторые из них, после опорожнения собственных кружек, сталкивались друг с другом лбами с таким звуком, будто были взрослыми лосями, а не гномами.

Принц Аркей наклонился к отцу.

– Ты позволишь мне уйти?

– Больше не можешь пить этот божественный напиток? – удивился тот.

– От этого божественного напитка я забыл, как зовут всех присутствующих, включая меня самого! – признался принц. – А мне завтра еще работать целый день!

– И завтра, и послезавтра, и после свадьбы… – захохотал его величество. – Сынок, как я рад, что ты пошел в мать!

– То есть медового месяца у меня не будет? – уточнил Аркей.

– Седмица! – отрезал Редьярд, прекращая смех. – Опосля всех празднеств! А потом нас ждет служение отечеству!

Аркей поднялся и поклонился присутствующим со всей осторожностью – пол под ногами вел себя странно. Дворцовым каменным плитам так себя вести ну никак не полагалось!

– Прошу меня простить, ваши величества, ваше высочество… – он бросил удивленный взгляд на неподвижно застывшего принца Харли. Как выяснилось впоследствии, после первой порции каменной водки тот так и заснул. – …И вы, уважающие себя мастера! Меня ждут нет… нел… нето… ложные дела! – К гордости отца, старший сын почти справился со сложной фразой. – Поэтому я вынужден вас покинуть! Приятного… – на слове «времяпровождения» его высочество запнулся и аккуратно вышел.

– Молодежь! – вздохнул король Йорли, с сожалением поглядев на сына, спящего с открытым ртом, но высоко поднятой кружкой. – Вот мы в наше время гудели ночи напролет! Рэд, помнишь ли ты мой первый визит в Ласурию? Мне было… Сколько же мне было?

– Пятнадцать, – улыбнулся его величество. – Ты был веселый, прыщавый и озабоченный! Скольких девок мы попортили!

– Да-а! – подал голос Цеховой старшина и вдруг швырнул в дальнюю стену свою кружку. – Дети нынче не те! Без почтения к предкам растут! Хоть кол им на голове теши!

Повинуясь движению огненных бровей, уважающие себя мастера поставили перед ним новую посуду, полную до краев.

– За предков? – осторожно поинтересовался Йорли, заметив, как потемнел лицом Виньогрет.

– За них! – топнул ногой тот. – Они, между прочим, думали только о работе! Как бы поглубже вгрызться в земные недра! А этим желторотикам любовей подавай!

– За предков! За земные недра! – завопили гномы, приходя в невиданный экстаз. Несколько кружек лопнули в чересчур возбужденных руках.

Вылив в себя всю порцию каменного пойла зараз, рыжий старшина вспрыгнул на стол и взревел:

Ударим киркой – дрожит земля,Степенный грохот шаги впечатал,Мы низкорослы, но мы семья,Для нас все тайны мир запечаталВ земные недра, в земные недра, недра, недра, недра!

– Я от него балдею! – пытаясь перекрыть рев уважающих себя мастеров, подпевающих главе делегации, заорал Дрюня Рэду. – Это ж мехи, а не легкие!

По древнему замку ласурских королей неслось, сдувая тех, кто попадался на пути:

Суровым взглядом смотрю вокруг,Мои ладони как камень тверды.Топор и кирка – семья и друг,Во мне вся сила земной породы,Земные недра, земные недра, недра, недра, недра!

Учтив поклон мой, учтива речь,Да свысока смотреть не стоит,Слетает быстро у наглых с плечТа часть, которой склониться стоитВ земные недра, в земные недра, в недра, в недра, в недра!

В покоях принца Аркея проснувшийся Стрёма залился гулким лаем, разбившимся о своды потолка на тысячи отголосков.

Раскрою тайны земных пород,Руда и камни блеснут навстречу.Умелый мастер длиннобород,Еще немало диковин встречуВ земных недрах, в земных недрах, недрах, недрах, недрах!

У одного из окон изящной башенки застыла маленькая фигурка в щегольском сюртуке. Чуткие пальцы стерли невольные слезы со щек, привычным жестом оправили аккуратную бородку. Тонкие губы тихонько шептали наизусть:

Поднимем кружки, воскликнем «Хо!»,Сплетем косицу бород курчавых,И эль, и пиво пойдут легкоПод взглядом гномеллы величавойВ наши недра, в наши недра, недра, недра, недра!

Когда Туссиана напомнила о встрече с мастером Артазелем для пошива свадебного платья, Матушка так обрадовалась, что едва не выдала окружающим своих чувств. Ей уже не хватало терпения выслушивать лесть герцога Ориша, такую приторную, что она не рискнула бы добавить ее в тесто для самого сладкого пирога, боясь его испортить. В ответных словах эльфийки она почти ничего не понимала – та искусно прикрывала один смысл другим, тасовала слова, как карточную колоду, в результате чего Фигли Ориш слышал одно, королева Орхидана – другое, а принцесса Оридана скучала, как и сама Бруни, только более откровенно.

Результата применения аркаэль тайо Матушка так и не дождалась – маску из звездного жемчуга ее величеству следовало держать около часа.

– Идите к мастеру Артазелю, дитя! – услышав напоминание горничной, позволила рю Филонель. – Он не любит, когда опаздывают. Туссиана проводит вас…

Первая горничная провела Матушку какими-то запутанными переходами – Бруни даже не пыталась их запомнить – и оставила перед стрельчатой дверью, в которую она однажды уже имела честь войти. Матушка постучала, но не получила ответа. Оглянулась в ту сторону, куда ушла Туссиана, и зябко поежилась от глянувшей из коридора темноты. Все-таки дворец пугал ее – размерами, интерьерами, слабым освещением.

Набравшись смелости, она толкнула створку в покои мастера Артазеля. В свое прошлое посещение Бруни плохо запомнила обстановку то ли от волнения, то ли оттого, что портной, встретив ее с Ваниллой у порога, тут же взял в оборот, сыпал шутками-прибаутками, вертел их, будто кукол, примеряя отрезы ткани. Сейчас же в открывшейся взору просторной зале с зеркалами, выставленными в центре по кругу, было пусто. В камине жарко пылал огонь, играя в прятки сам с собой в оборотной стороне стекол. Рядом с круглым пуфиком на полу лежали пушистые овчинные шкуры, выкрашенные в разные цвета. Несмотря на поздний час в помещении хватало света – его изливала огромная люстра, увешанная магическими лампадками.

– Добрых улыбок и теплых объятий, мастер Артазель! – сказала Матушка осторожно. Ей казалось, по такой большой зале обязательно пойдет гулкое эхо. Но было тихо, лишь потрескивали поленья за каминной решеткой.

– Моя дорогая, наконец-то! – раздалось от дальней стены.

Откинув расшитую красочными птицами занавесь, в зал вошел маленький мастер. Подойдя к Бруни, низко поклонился: