Озомена - Чикодили Эмелумаду

света. Должно быть, сейчас вечер. И как я могла так долго проспать? В комнате жарко, тут надышали два человека – я и мама. Моя нижняя губа разбита. И я вся чувствую себя разбитой.

Глава 6

Озомена: день сегодняшний

Ножницы царапают затылок, Озомена морщится, но сидит смирно. Она привыкла, что поход к парикмахеру – дело болезненное. Ведь твои волосы скручивают, заплетают в тугие косички, после чего на коже могут даже остаться болячки. Иные парикмахеры, не выпуская расчески из рук, могут даже стукнуть ребенка, чтобы он не ерзал, но ее бог миловал от такого. Некоторые родители даже подкупают своих чад сладким, только бы они пошли к парикмахеру, но Приска никогда не потакала дочерям.

И вот она смирно сидит на стуле, пока братец Али промокает порез на ее шее обрывком бумажного полотенца и бормочет:

– Прости, ох, прости, у тебя такая нежная кожа.

Ничего себе объяснение.

Приска видит через зеркало, как братец Али озабоченно хмурится, беспокоясь, что ему влетит от Приски. Озомене хочется сказать, что не стоит так волноваться, она его не выдаст.

Наконец падает последняя густая прядь, плечи и пол усеяны ее волосами. Озомена чувствует головой приятный холодок и радостно поеживается. Наконец-то она, ученица средней школы, избавилась от последнего пережитка детства. Ей ужасно хочется провести рукой по волосам, остриженным до длины в семь сантиметров.

– Ну что, тебе нравится, аби?[41] Сейчас я придам прическе стиль, выбрею тебе узор. – Парикмахер изображает в воздухе замысловатую вязь, стараясь загладить свою вину.

– Нет, моя мама будет против, я ведь пойду учиться в среднюю школу.

– В самом деле? И где же?

– Это школа-пансион в штате Имо.

– Неужто федеральное учреждение? Прекрасно, прекрасно, – говорит братец Али, размахивая ножницами, словно волшебной палочкой. Озомена решила не уточнять насчет школы. Умные мальчики и девочки обычно и попадают в государственные колледжи – пусть братец Али думает, что так оно и есть. Он делает еще несколько пассов ножницами, затем озадаченно смотрит на полученный результат. – Давай-ка немного выстригу тебе затылок.

– Хорошо, только не делайте из меня панка, – просит Озомена, от волнения совсем забыв, что для панковского стиля нужны более длинные волосы. Братец Али откидывает прядь волос с ее шеи и берется за дело, постоянно поворачивая ее голову то в одну, то в другую сторону. Его большой палец больно надавливает на мочку уха, словно он забыл, что имеет дело с живым человеком, а не тренировочной болванкой.

Заведение «Братец Али» расположено на главной улице города, рядом с крупным супермаркетом Jordinco. Конкуренты Али Thompson’s находятся буквально в нескольких метрах отсюда. Улица эта называется Ахалла Роуд: в одном ее конце – древний рынок Эке Ока, а в другом – современные банки, и все это взаимосвязано и поддерживает друг друга на плаву, когда займы и прибыль совершают свой магический круг. По тротуару плывут толпы пешеходов – через тусклое в пятнах зеркало Озомена видит движение на проезжей части: грузовики с апельсинами, пикапы, городские автобусы и желтые такси с полоской из черных шашечек от капота до багажника, что очень похоже на летящий пчелиный рой. Владельцы тачек мешают пешеходам, стараясь втиснуться хотя бы на край тротуара, под которым проходит водосток. В субботу санитарные службы отвалили несколько бордюрных камней в сторону, и под ними проглядывают сухие водоросли, покрытые коричневой коркой. В сезон дождей не дай бог наступить в такое место: именно сюда стекает вонючий и гнилой мусор, в котором происходит своя микроскопическая жизнь из бактерий, и на липкой поверхности всей этой гадостной жижи всплывают пузырьки. А во время наводнений любого неосторожного прохожего, решившего, что он идет по ровной твердой поверхности, может засосать с головой, а затем поток утянет его вместе с этой грязью на самое дно реки.

– Все, готово, – говорит наконец братец Али. Озомена поднимает голову и вдруг видит в зеркале подобие собственного отца. С довольной улыбкой братец Али подносит к затылку девочки ручное зеркало, демонстрируя результат сзади.

– Здорово же, правда?

Озомена издает булькающий звук, ей хочется разрыдаться. Братец Али сделал ей стрижку как у папы, это стиль ее папы.

– Я стала похожа на панка, – расстроенно говорит Озомена. Она крутит головой, стараясь разглядеть себя под всеми возможными углами. Стрижка вышла мальчишеской и совершенно не сочетается ни с лицом, ни с формой головы.

– Никакой ты не панк, – говорит братец Али и гладит девочку по голове. – Ты выглядишь как примерная ученица. – Он любовно поправляет отдельные прядки.

Губы у девочки горят от обиды, она вот-вот разревется. Озомена вскакивает со стула, пытаясь сорвать с себя накидку и полотенце.

– Эй, эй! – кричит братец Али. Он сердито хмурится, ноздри его толстого, как картошка, носа раздуваются. – Поосторожней с моим инвентарем.

Любовно и несколько подобострастно он снимает и накидку, и полотенце, потом обмахивает толстой кисточкой шею и одежду Озомены.

– Спасибо, – выдавливает из себя та, стараясь не смотреть на парикмахера. Разве можно благодарить человека за этот ужас? Было договорено, что Приска заедет за дочерью, но Озомена больше не может находиться в этом заведении, что сродни огороженному загону. Она ненавидит эти неудобные стулья с низкими спинками, этот обсыпанный волосами диванчик, плакаты с мужскими прическами афро от коротких до длинных со стилизованными бакенбардами и усами. Эта парикмахерская застряла в далеких восьмидесятых, да и сама Озомена, заполучив стрижку «а-ля папа», чувствует себя артефактом.

– Когда придет Нваный Дибиа, передайте ей, пожалуйста, что я отправилась домой пешком, – просит она, намеренно употребив мамино прозвище, по которому ее все знают в городе – «женщина-фармацевт». Братец Али молча кивает и, насвистывая какую-то песенку, начинает отряхивать стулья полотенцем, поднимая в воздух облако мелких волосков. Он только рад избавиться от Озомены – Приска заплатит ему за его вольное творчество, не имея перед глазами результата.

Озомена выходит на улицу: ее оголенную шею овевает легкий теплый ветерок, но она не может им насладиться. Ей кажется, будто все глядят на ее выпуклый лоб и толстые губы, которые эта прическа только подчеркнула. Будучи совсем ребенком, она даже гордилась темным пушком над верхней губой, потому что у ее папы были усы, а она хотела быть как он. А вот теперь…

Да, а что теперь?

Слезы и так подступают к горлу, а тут еще какая-то женщина заругалась, что нельзя так ходить – загребая пыль ногами. И комок в горле превратился в камень. Озомене хочется все делать назло, но ее ноги уже все покрылись пылью.

Добравшись до площади Огбугба Нква, девочка свернула в сторону квартала Амикво, и природное любопытство взяло верх над самоедством. Квартал этот – место сосредоточенного проживания северян, народностей хауса[42] и фулани[43]. Тут был