Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Разная литература » Прочее » Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл - Л.И.Шинкарев

Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл - Л.И.Шинкарев

Читать онлайн Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл - Л.И.Шинкарев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 125
Перейти на страницу:

мана Семенова: «Глубоко возмущенный распоряжениями чешской админи-

страции и действиями чешских комендантов, со своей стороны принимаю

все возможные и доступные мне меры к прекращению чинимых ими безоб-

разий, не останавливаясь в крайнем случае перед вооруженным воздействи-

ем. Приветствуя ваше рыцарское патриотическое решение, прошу верить,

что я всегда готов заступить ваше место у барьера. .

Генерал-майор Семенов» 40.

Все уладили без дуэли.

Охраняемый чехами поезд с Колчаком прошел к Иркутску.

У генерала Гайды, поставленного Колчаком во главе Сибирской армии,

возникла напряженность с начальником штаба армии генералом Лебедевым.

Гайда отказался подчиняться Ставке; конфликт между ними был неприятен

Колчаку, он с трудом уладил их отношения, но настороженность к чешскому

командиру у Колчака оставалась. В ноябре 1919 года из-за военных неудач

Гайда был лишен генеральского звания; отстраненный от должности, он по-

пытался организовать во Владивостоке антиколчаковский переворот, но по-

терпел неудачу, бежал на родину и после Второй мировой войны был осуж-

ден за сотрудничество с гитлеровской Германией. Тем интереснее пред-

смертная записка Колчака, адресованная Анне Васильевне Тимиревой, не

дошедшая до любимой женщины, но сохраненная в «Деле по обвинению

Колчака Александра Васильевича и др.». В самом ее конце, как внезапный

проблеск воспоминания, возникает имя упрямого чешского генерала; что-то

с ним связанное до конца дней смущало Колчака, и на краю смерти он хотел

прийти к христианскому согласию в душе. «…Твои записки единственная ра-

дость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим са-

мопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани

себя. Гайду я простил…» 41

Гайда об этом никогда не узнает.

В Забитуе Нестеров вспоминал об эпизодах гражданской войны, по его

словам, первый раз после тридцати четырех лет, которые он провел как за-

ключенный в лагерях на Колыме. Из ссылки вернулся семь лет назад. Отве-

чать на расспросы подробно не стал. «Это, знаете, как ад у Данте… Но без

Вергилия».

Нестеров обнимал Ганзелку и Зикмунда, первых чехов, увиденных по-

сле гражданской войны. Когда «Татры» тронулись в путь, он вспомнил что-

то недосказанное, для него важное, предназначенное путешественникам, и

бежал вослед, крича вдогонку: «Запишите! В гражданскую войну русских и

чехов хоронили вместе! Рядом! В Иркутске, Новосибирске, под Свердловском,

под Челябинском! В одних могилах!»

В боковое зеркало еще долго был виден Забитуй. Посреди дороги бежал

старичок, спотыкаясь и махая рукой, пока не исчез в клубах пыли.

В поездке с Ганзелкой и Зикмундом и даже четыре года спустя, при

вводе советских войск в Чехословакию, я как-то не задумывался о том, какой

след оставили чешские легионеры в нашей исторической памяти. У каждого

свое представление, но помимо личного восприятия существует массовое

(коллективное) сознание, каким его формирует принятая в обществе идео-

логия. У советских историков был собственный взгляд на легион; не допус-

кая исследователей к архивам, власть насаждала представление о мятежных

«белочехах» исключительно как о беспощадной враждебной силе, брошен-

ной Антантой против Советов и своим вмешательством вызвавшей у нас

гражданскую войну.

Сотнями лет живет историческая память о Ледовом побоище или о Ку-

ликовской битве, но после гражданской войны прошло не так много време-

ни, чтобы судить о том, какими ее события остались в массовом представле-

нии и как они передаются с генами потомкам. Во времена горбачевского

«нового мышления», когда в газетах появлялся призыв к властям покаяться

перед чехами за вторжение 1968 года, снять с души грех, среди откликов чи-

тателей было несколько раздраженных, с требованием напомнить чехам, как

они себя вели в гражданскую войну.

Из письма В.Ф.Горохова (гор. Изюм, Харьковская область): «Бывший

министр иностранных дел ЧССР Иржи Гаек пишет, что ввод войск в Чехосло-

вакию вызвал глубокое отчуждение между нашими народами. Я хотел спро-

сить, знает ли Гаек о чехословацком корпусе в 40–60 тысяч штыков, которые

вмешались в гражданскую войну в России и не помнит ли он песенку, кото-

рую распевали в Сибири: “Отца убили злые чехи, а мать живьем в костре со-

жгли, с сестрой мы в лодочку садились и тихо плыли по реке…” Я родился

под Омском в 1918 году. Моего отца фельдшера забрали чехи (белочехи) и

колчаковцы и убили. Зачем чехи были в Сибири, зачем помогали Колчаку в

терроре против русских людей? Что им надо было за тысячи километров?

Наш народ не злопамятен, он ничего не забыл, но простил это чешским пар-

ням. Что касается событий 21 августа 1968 года, я считаю, что чехословацкое

руководство забыло, что их народ – славянское племя. Они, эти правители,

онемечились. Это событие было предательством дела славян, социализма,

содружества Варшавского договора. И войска (не только советские) сообща

пресекли это предательство. А часть чехословацкого народа поддалась про-

вокации со стороны экстремистов. И еще: надо ли было ждать, когда немцы

ФРГ введут войска в Чехословакию?. 18 сентября 1989 г.».

Из письма доцента Г.А.Хомянина (Москва): «…В наших отношениях был

не только 1968 год, был еще май 1918 года, когда начался мятеж белочехов в

Челябинске. То было внезапное вмешательство чехословацких легионеров в

гражданскую войну на стороне врагов Советской власти. Они составили

ударную наступательную силу Колчака и наводили ужас на население Урала

и Сибири. Они вешали по нескольку человек на фонарных столбах. Эта “но-

винка” была названа “букетом Гайды”. Представьте себе, какой крик поднял-

ся бы в Европе, если бы, скажем, на улицах Брно или Братиславы появились

подобные букеты в 1968 году. А ведь это было бы простым возвращением

долга. Теперь дело в прошлом. Тем не менее у меня есть предложение. Пре-

зидент Чехословакии В.Гавел принес извинения судетским немцам за 1945

год, за их массовое выселение с территории Чехословакии. Почему бы ему не

попросить извинения у нас за вмешательство в наши внутренние дела в

1918 году?. 24 мая 1990 г.».

Писем достаточно, чтобы за ними увидеть советское общество конца ХХ

столетия, по крайней мере, его значительную часть, отождествляющую себя

с непогрешимой и всегда правой властью. Ничего не поделаешь, такова при-

рода нашей исторической памяти: подозрительность к окружению, вечно

норовящему что-то у нас прихватить, и при этом застарелое чувство уни-

женности и готовность, рванув рубаху на груди, взять реванш. Глубоко в

подкорке таятся нанесенные когда-то обиды, и нужен был грохот танков по

улицам Праги, чтобы все темное, что пряталось в подсознании, вдруг вырва-

лось наружу в подспудном и злорадном: «Так им и надо!»

Точнее многих эту психологию выразил Наум Коржавин: «Мы испытали

все на свете, / но есть у нас теперь квартиры, / – как в светлый сон, мы вхо-

дим в них. / А в Праге, в танках, наши дети… / Но нам плевать на ужас мира, /

пьем в «Гастрономах» на троих. / Мы так давно привыкли к аду, что нет у нас

ни капли грусти – / нам даже льстит, что мы страшны. / К тому, что стало

нам не надо, / других мы силой не подпустим, – / мы, отродясь, – оскорбле-

ны…» В сущности, это обидный, горький, но верный ключ к пониманию, от-

чего части нашего населения оказалась близка кремлевская риторика про-

тив Пражской весны.

Станция Зима, 19 мая. В бревенчатом доме шофера Андрея Ивановича и

Евгении Иосифовны Дубининых Иржи раздевается до пояса, подставляет

шею под кувшин холодной воды, за ним другие; в нашем омовении участву-

ют брат Андрея Ивановича Владимир Иванович, дочь Андрея Ивановича Эля

со своим ребенком, все помогают, передают из рук в руки пахнущий земля-

никой обмылок. После долгой тряски на дороге приходит ощущение легко-

сти, свежести, счастья. А на столе соленая черемша, и черный хлеб, и бутылка

водки, и уже Евгения Иосифовна несет на подносах из печи к столу шанежки,

а к самовару торт из черемуховой муки. Это дом дяди и тети Евгения Евту-

шенко, в этих стенах прошло его детство.

Андрей Иванович, видно, читал книги Ганзелки и Зикмунда и теперь

допытывается, где их знаменитая «Татра», намотавшая на спидометр,

наверное, больше всех на свете машин.

– Ей место в музее! – горячится Андрей Иванович.

Иржи не согласен:

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 125
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл - Л.И.Шинкарев торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться