Хохот степей (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

В улус приехал племянник хана. Сильный багатур с большим числом нойонов под своим командованием. Это тоже важно.

Как и то, что место одного из темников, что мне будут предлагать, все еще свободно. Это богатое место, сильное. Много власти. Но и завести много. И руки связаны. Темник всегда на виду.

Жаль, нет возможности поговорить с ханом с глазу на глаз, но в улусе даже камни слышат. Только на охоте слова могут произноситься без опаски. Там их слышит только Небо.

Растянувшись на кровати, ожидая, пока слуги приберут после купания, я думал, закинув руки за голову. Грядут перемены. Мы давно готовились к ним. Хан собирает силы, намереваясь собрать орду во едино и подмять под себя соседние племена. Объединить и сделать степь великой и крепкой, а это требует не только силы, но и хитрости. Видно, я все же не знаю чего-то, раз меня предостерегают так открыто.

С улицы послышался женский смех, отвлекая от размышлений. Голос Ду Чимэ я узнал сразу. Мне было немного жаль сестру, такую живую и чистую. Старшая дочь нашей матери уже давно нянчила двоих детей, а у этой все никак не складывалась судьба. Но и отдать ее, такую веселую и светлую, кому попало я никак не мог. Глупый мужчина сломает ее дух, а гордая Ду Чимэ этого не переживет. Трудно найти нойона, который бы смог по достоинству оценить такой подарок. Мать понимала это не хуже меня, потому и оттягивала свадьбу.

Иногда мне казалось, что в сестру вселился дух какой-то птицы, когда она родилась, столько в ней было свободы.

Второй голос я тоже узнал, хотя звучал он не совсем так, как раньше. Медленно, несколько криво повторяя слова, Лисица тоже смеялась. Ей, кажется, было легко в обществе моей неугомонной сестры. Что ж, это радовало. Пусть пока и не мог сам себе объяснить, для чего привез эту необычную девушку в свой дом, меня успокаивало ее присутствие. Словно Менге Унэег могла сберечь моих родных пока я сам буду в степи, с ордой Великого хана. Глупая мысль, но она так крепко зацепилась за голову изнутри, держась за уши, что мне никак не удавалось от нее избавится. Может ли девушка из чужого народа, которая не знает духов и традиций, стать оберегом для семьи?

_____________________________

темник — командир над 10.000 воинов.

Глава 13

Волосы едва успели высохнуть, как в юрт забежала служанка, нервно теребя рукава.

— Хатагтай ждет. Шаман пришел, — как я поняла, в улусе многие худо-бедно говорили на моем языке. От этого собственное незнание «слов степи» казалось несколько стыдным.

— Идем, идем, — торопливо подскочив, махнула рукой Ду Чимэ. Поймав меня за руку, девушка быстро потянула на выход.

Я понимала, что приходи шамана считался важным событием, но от чего было нужно так нестись, едва не падая и спотыкаясь на каждом ходу — не понятно. Мы чуть притормозили у самого входа. Ду Чимэ глубоко вдохнула и выдохнула, поселив и внутри меня некую легкую панику. Я не боялась встречи с матерью Эргета, не нервничала, когда меня отвели сперва в юрт для слуг, а потом в шатер девушки, но сейчас внутри поднималось что-то горячее, заставляющее кровь быстрее бежать по телу.

Быстро вытерев ладони о одежу, что мешковато висела на моем теле, я, вслед за степнячкой, вошла в шатер.

Это шатер был значительно больше того, в котором мне предстояло жить с сестрой колдуна. И много богаче. Яркие ковры устилали весь пол, перекрывая друг друга, всюду лежали яркие подушки. С двух столбов, от опорных столбов, украшенных искусной резьбой, висели целыми гроздями светильники, наполненные маслом. По центру, явно принесенная сюда к случаю, стояла жаровня, в которой тлел яркий уголь.

— Проходи. Стань в центре, Менге Унэг, — чисто, почти без акцента произнесла мать Эргета. Не осмеливаясь ее ослушаться, я шагнула ближе к жаровне, скосив глаза в сторону. С одной стороны сидела те маленькая, пожилая женина, что первой встретила нас по прибытии, а напротив, склонив голову на бок, сидел старик. Его лица я не могла разглядеть целиком, только небольшие части. Вся одежда головной убор, что закрывал лицо, состояли из длинных, тонких полос кожи, к которым кое-где крепились какие-то бусины или колокольчики. Из головы же, не понятно как крепясь, торчали длинные, черные перья, придавая шаману этим еще меньше сходства с человеком. Я понимала, что это только наряд, но все же по спине пробежалась неприятная волна мурашек.

Мать колдуна что-то сказала дочери, от чего девушка вышла вон, опустив за собой полог и оставив меня в полумраке юрта. Я понимала, что в случае чего, степнячка не станет мне защитой, но все равно стало еще более неуютно.

— Серебряная лисица? — голос у шамана был таким же потусторонним, как и сам его вид. Скрипучий, высокий, насмешливый. Мне казалось, что это камни перекатываются в горах, спотыкаясь друг о друга и стачивая бока. Я чувствовала, что меня рассматривают, но не могла понять, какие чувства испытывает тот, кто смотрел. Казалось, старик находится сразу со всех сторон, хотя я точно видела, где он сидит. — Как тебе нравится твое новое имя, девушка?

— Больше, чем прошлое. И больше чем то, что было до него, — я не собиралась так отвечать, но за язык словно кто-то тянул, вынуждая произносить слова. Перед глазами все немного плыло, так что было сложно удержать взгляд на чем-то одном. Я тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться, но везде, куда я не поворачивала голову, мне мерещились кожаные полосы с колокольчиками и темные глаза позади этой завесы.

— И сколько у тебя было имен, девушка?

— Три. Или четыре. Тебе ли не знать, старик, — губы выплюнули слова, и я сама ужаснулась тому, что произнесла. Я вовсе не хотела этого говорить, понимая, что подобная грубость может стоить жизни, но слова были сказаны, и их было не вернуть.

Шаман вдруг расхохотался, и этот звук, как гром в степи, казалось, окутывает со всех сторон, заставляя дрожать и пол под ногами, и сам юрт. В жаровню, перед которой я стояла пошатываясь, полетел пук какой-то травы, от чего весь шатер тут же заволокло сладки дымом. Он не царапал горло, а наоборот, казалось, позволял вдохнуть полной грудью, что я с удовольствием ми сделала.

— Дыши, лисица, дыши. И расскажи мне, что ты видишь, — голос, на фоне далекого смеха, что все еще звучал в моей голове, скользил по коже, шевелил волосы, обволакивал, как туман, не позволяя спрятаться и отстраниться. Я уже не видела ни шатра, ни двух женщин, что сидели у жаровни только синее, слепяще-яркое небо от которого хотелось закрыться руками. Оно было везде, и снизу, и сверху. И были колокольчики на кожаных шнурках, что трепетали от ветра за моей спиной.

— Что ты видишь?

— Я вижу небо, — собственный голос казался далеким, идущим вовсе не из груди, а откуда-то из затылка.

— Какое оно, твое небо… — голос баюкал, голос укачивал, но не давал соскользнуть ни в реальность ни в сон, удерживая на грани.

— Такое, что больно смотреть, — словно в ответ на мои слова, небо вспыхнуло так ярко, что свет резанул по глазам, заставив зажмуриться. Только почти ничего не изменилось, лишь звон в ушах стал громче, вызывая головную боль и тошноту.

Несколько мгновений почти корчась от этих непонятных, невозможных ощущений, жмурясь от солнца, которого не было, я и не заметила, когда все закончилось. В одно мгновение меня накрыла серая тень, словно скрывая от ярости небес и грохота колокольчиков. Сумев открыть глаза, я разглядела только длинные, бурые перья, что крылом укрывали меня, только я не видела самой птицы. Но разглядела другое.

Повернув голову туда, где мне все еще мерещилось присутствие шамана, я увидела вовсе не старика, не завесу из колокольчиков, а совсем еще молодого, полного сил степняка, с длинными черными волосами и темной аккуратной бородой. Выдавали его только глаза, что сейчас не были скрыты за лентами из кожи. Мужчина стоял на том же слепящем небе, что занимало все пространство вокруг, и его глаза даже не щурились от света, когда вокруг меня все пространство было укрыто серой тенью, позволяя видеть то, что скрывало солнце до этого.