Сызранцы галантного века - Сергей Зацаринный

Суворов подъехал к переправе через Волгу поздно вечером. Не рискнув переправляться ночью, решил подождать утра. Внезапно загорелся соседний дом. Суворов немедленно отвёл клетку с пленником подальше от изб и всю ночь сам дежурил возле неё с оружием. Как только рассвело он, не дожидаясь переправщиков, переплыл Волгу на лодке. Пугачёв слишком много знал, и слишком много людей не желало, чтобы его довезли до Симбирска.

Был и у самого Емельяна Ивановича эпизод биографии, связанный с Сызранью. Когда его после первого ареста везли в 1772 году из Вольска в Казань, то остановились заночевать в Сызрани на постоялом дворе. Скорее всего, это было в Покровской слободе, где-то на пересечении нынешних улиц Урицкой и Красноармейской. Вот здесь Пугачёв и попытался подкупить своих провожатых, выдав им в темноте медные деньги за золотые. Обман раскрылся и незадачливые 20 копеек были тут же благополучно пропиты совместно с конвоирами. О чём последние и поведали чистосердечно на следствии два года спустя.

Знаменитый собиратель симбирской старины Садовников, тот самый, что написал песню «Из-за острова на стрежень», утверждал, что сызранцы принимали очень активное участие в подавлении пугачёвского восстания. Именно из них комплектовались отряды, ловившие бунтовщиков по окрестностям. Якобы, после этого и прозвали сызранцев ухорезами. Правда это или нет, но прозвище действительно закрепилось на полтора века.

Именно Пугачёвщина заставила правительство заняться, наконец, реформами управления в провинции. И самой первой мерой стала ликвидации воеводского правления.

Последним сызранским воеводою суждено было стать премьер-майору Никите Евментьевичу Можарову. О нём известно, что родился он около 1735 года, был вдовцом, имел сына Степана, небольшое имение где-то за Казанью и 11 душ в деревне Томышево.

II. Они были первыми

16 января 1781 года по старому стилю в Сызрани состоялось торжественное открытие новых присутственных мест. От того далёкого времени мало что сохранилось. Наш современник, пожелавший совершить путешествие в прошлое, сможет пересчитать дошедшие до нас свидетельства той эпохи по пальцам одной руки.

Христорождественский собор и Спасская башня в кремле, храм во имя Феодоровской Божьей Матери в Вознесенском монастыре и Ильинская церковь на Интернациональной. Но и они уже сильно изменились за протекшие века. Феодоровский и Ильинский храмы сильно перестроены, Христорождественский собор лишился всего своего роскошного декоративного убранства. В том, что оно было великолепным можно не сомневаться. Храмоздатель его Алексей Кандалаев был, видимо, человеком своенравным и оригинальным. В частности, имел пристрастие к скульптуре, что для русского православия нетипично. В одном из своих имений он установил в церкви фигуры, олицетворявшие четырёх евангелистов, что доставляло немало хлопот причту ещё столетие спустя, так как власти требовали их убрать. Можно лишь догадываться, как Кандалаев постарался изукрасить центральный собор Сызрани. Во всяком случае, ещё в самом начале XX века в этом храме, бывшем к тому времени полвека тюремным, сохранялся изумительной работы резной иконостас, увитый виноградными листьями.

В глухом переулке при улице Красноармейской во дворе двухэтажного жилого дома можно ещё увидеть остатки каменных стен, принадлежавших, как утверждают местные жители, Покровской церкви. А позади детского парка «Гномик» стоит старый престарый тополь. Сколько ему лет доподлинно неизвестно. Справочники утверждают, что возраст этих деревьев может достигать трёхсот лет, а толщина четырёх метров. Наш потоньше и, следовательно, помоложе. Так что вполне может быть, что и он ещё застал век XVIII-й. Тогда, как раз на этом месте располагалась Инвалидная слобода, а солдатиков, обычно, заставляли сажать тополя и берёзы.

Вот, собственно, и всё. Исчезли дома, изменилось расположение улиц, дважды выгорал дотла весь город. Прибавьте к этому многочисленных строителей новой жизни, которых во все времена хватало, и вся деятельность которых обычно сводилась к уничтожению старого. Умерли люди, давно ушла память о них. Когда ещё в середине XIX века стали писать летопись Троицкой церкви, то даже не смогли вспомнить, где жил её храмоздатель Заворотков, хоть тот и умер всего полвека назад.

Но есть какой-то высший закон, по которому ничто не проходит бесследно, и все дела человека, и добрые и злые, рано или поздно попадают на суд потомков.

Спасибо нашей бюрократии. Именно благодаря извечной бумажной волоките сохранилось множество бесценных документов, рассказывающих о жизни далёкого прошлого. Нам повезло и в том, что многие из них оказались в архиве нашего города. Более тысячи дел сызранского уездного суда, городского магистрата, дворянской опеки. Имущественные тяжбы, избирательные списки, описи и служебые реестры. Жалобы, доносы, протоколы допросов и осмотра мест происшествия. Финансовые документы.

Живая человеческая речь, заботы и страсти далёкой эпохи бесстрастно и пунктуально зафиксированы усердными и не очень канцеляристами в этих пухлых томах, от которых нет-нет, да повеет нюхательным табаком, столь любимым в галантном веке. Неохотно отдают свои тайны эти плотные листы голубоватой бумаги с водяными знаками давно исчезнувших фабрик, исписанные чернилами, сваренными из дубовых орешков. Плохо понятен почерк, забыто значение иных слов. Но, потраченные усилия стоят того. Никакие мемуары и записки современников не дадут того, что рассказывают эти документы, беспристрастные свидетели давно минувшей эпохи.

Так давайте теперь посмотрим, что за присутственные места открыли вскоре после святочных гуляний в 1781 году. Вместо воеводской канцелярии, ведавшей всем и вся, теперь учреждались уездный суд, уездное казначейство, нижний земский суд, городническое правление, сиротский суд и нижняя расправа. Не буду утомлять читателя описанием их функций – мы к этому ещё вернёмся. Я огласил весь список для того, чтобы можно было ощутить впечатление тогдашнего обывателя от такого бурного роста бюрократического аппарата. Долго ещё потом люди, привыкшие к воеводской «службе одного окошка», путались и обращались не в то ведомство.

Некоторые учреждения существовали и раньше. Городничий был помощником воеводы. Товарищем, как гласил его официальный титул. Занимался он тем же самым – поддерживал порядок в городе. Вот только полномочия городничего теперь расширялись, да и подчинялся он лишь Симбирским властям. В новых условиях эта должность становилась ключевой.

Сызрани повезло. Товарищем воеводы с 1778 года был местный дворянин капитан Иван Гаврилович Дмитриев. Человек исключительно честный, болезненно справедливый, он обладал, кроме всего прочего, реальной силой в виде отряда вооружённых дворовых людей. Расширив после начала реформы свои полномочия. Дмитриев употребил их не для личного обогащения, как это нередко бывает, а на укрепление законности. Очень редкий случай в российской истории, когда нужный человек оказывается в нужный момент в нужном месте. Сколько раз в бесконечной череде реформ, обрушивавшихся на нашу многострадальную Родину, всё пошло наперекосяк именно потому, что не нашлось умного, честного и сильного человека.

Возможно, подобные мысли приходили и в головы сызранцев, собравшихся на открытие присутственных мест. Подобные мероприятия обязательно сопровождались торжественным молебном в Христорождественском соборе. Туда собрались и новоиспечённые чиновники, цвет сызранского дворянства и купечества. Сейчас бы это назвали презентацией. Зима была очень морозная, это отметили все хроники. Сызранцы смотрели на тех, кому предстояло осуществлять власть в ближайшие три года.

Первым лицом, конечно, был городничий. Уже немолодой 44-летний человек с суровым лицом и безупречной репутацией. Теперь давайте посмотрим на тех, кто в этот холодный зимний день теснился за его спиной.

По новым законам руководители местных органов власти теперь избирались дворянством. Прежде всего, это был уездный суд, состоявший из судьи и двух заседателей.

Нужно отметить, что фигура нашего первого жреца Фемиды была достаточно колоритна. Им стал капитан Никита Иванович Уваров. Если верить документам, то ему на тот момент было уже 65 лет. Правда, верить им можно не всегда. В те времена почему-то совсем не уделяли внимания возрасту и зачастую указывали его весьма произвольно. Чего уж говорить, если даже у великого Суворова в энциклопедии значится два года рождения 1729 и 1730. Но, это к слову. В любом случае, Уваров был уже не молод.

Он принадлежал к тому мелкопоместному дворянству, которое тянуло многие годы нелёгкую армейскую лямку, не получая за это ни чинов, ни денег. Получив в 1762 году после указа Петра III возможность выйти в отставку, Никита Иванович немедленно ею воспользовался. Видимо, сразу и женился, так как в 1763 году у него родился сын Иван. К 1780 году успел овдоветь и ещё раз жениться. Как раз накануне описываемых событий у него родился сын Михаил. Жил Уваров в деревне Петровке и относился к числу провинциальных бар средней руки. Имея более 200 наследственных и полученных в приданое душ крестьян, мог вести более или менее приличный образ жизни. Теперь реформа давала ему возможность немного подзаработать на службе. Отбыв три года судьёй, Уваров попал на должность заседателя Симбирского верхнего земского суда, после чего старость и болезни окончательно заточили его в деревенском доме. Там первый сызранский судья и доживал свой долгий век ещё десять лет.