Жизнь между схватками - Артемий Гвазава

Я была расстроена тем, что он даже не поцеловал меня на прощание. А еще страшнее мне стало от мысли, что я даже не успела узнать, когда же он все-таки вернется…

Так я неожиданно рухнула с небес и вдребезги разбилась о грешную землю.

Состояние мое невозможно описать. Я скучала по Танэ. Это еще мягко сказано! Без него я перестала ощущать жизнь в прежних красках. Все в один миг стало черно-белым, и только тоска сдавливала мне грудь ежесекундно. Такой моральной пытки не сравнить ни с какими пережитыми физическими мучениями, когда между ними виден все-таки просвет и чувствуется радость в передышке.

Любовь ли это или зависимость – пусть рассуждают психологи. Но я вам скажу вот что: это настоящая душевная ломка! «И как же мне снова начать работу в таком состоянии?» – поминутно спрашивала себя я. Это немало интересовало тогда и весь наш коллектив!

Пару дней я провела в рыданиях. Мне дали отпуск, понимая, что от меня мало толку. Каждое утро я автоматом проходила один и тот же ритуал пробуждения. Продрав глаза, я просто ждала минут пять, пока слезы перестанут течь, потом молча пила кофе, курила и снова шла лежать, как труп, посреди балагана.

Девчонки уговаривали меня пройтись, приманивали пышечной напротив, но все напрасно… Я в ответ только задыхалась в рыданиях…

Глава 11

На игле

В один из таких убойных вечеров ко мне зашел Антошка. Он оказался намного убедительней остальных: ему-таки удалось меня вытащить из дома.

Сначала он стрельнул у меня сигаретку, и я дала ему пачку Мальборо. Немного удивившись, через некоторое время он попросил пару сотен рублей, получив в ответ пятьсот. Затем, совсем осмелев, он предложил мне снова зайти в гости к «бугаю» Диме, и мы неспешно направились туда.

Дима, кстати, оказался довольно интересным парнем, общительным и харизматичным. Он был сыном богатых родителей, жил на Невском. Зайдя к Диме и увидев знакомую картину с варкой зелья, я села за стол и принялась наблюдать за происходящим. Вскоре я поняла, что как раз Дима и занимается продажей всей этой хрени под названием героин. Продолжая слушать разговоры компании, я уже не могла фокусировать на них внимание, все время думая о Танэ. В какой-то момент я услышала голос Антошки:

– Ленка, хорош грустить, давай лучше вмажемся, и тоска уйдет и будет радость всегда!

Даже не осознавая собственных поступков, будто в забытьи, я кивнула ему, мол, давай попробуем. Однако увидев перед носом шприц с коричнево-черной жидкостью и длинной иглой, вдруг испугалась. Но, закрыв глаза, я подумала: «Попробую один раз, что это такое…» и подставила руку…

Пока вынимали иглу, то есть не больше чем через пять секунд, я «увидела» сияние солнышка вместо люстры на этой кухне, стало весело, мы общались, шутили и смеялись, как дети.

Я плохо помню, как я оказалась дома в кровати. Слезы, сопли и слюни, мрачно, холодно, дождь и очень страшно быть самой собой! Своего состояния мне было уже не объяснить, это сравнимо с похмельем в десятикратном размере. Солнышко покупается! И оно живет в подъезде Димы!

Спустя некоторое время я позвонила Антошке, и мы поплелись снова к Димке за «хорошей погодой». Оказывается, ее можно вызвать, как шаманы вызывают дождь!

Ах, я так и не поняла, как из здоровой девочки превратилась в наркоманку! Все стали замечать мою нездоровую худобу и странное состояние. Пока я не подсела на «баян» (шприц), я и не подозревала, что все молодое население нашего «гарема» давно колется. Все они, конечно, теперь покойники. Мне повезло гораздо больше! Погибли от этого ужасного «зелья»: Ольга, Наташка Лыська, Анечка Арбуз, а ведь всем им было не больше двадцати лет! Этот список почивших бойцов на героиновом фронте можно продолжать бесконечно. И это не выдумка, эта истинная правда для тех, кто еще надеется на чудо после иглы.

Танэ приезжал периодически, раз в месяц, он ничего не понимал, но жалел меня и старался помочь. Я катилась вниз с какой-то невероятной скоростью. Мне казалось, что я самая красивая и обаятельная, а люди вокруг просто мне врут.

Однажды со мной произошел интересный случай, который меня сильно поразил тогда.

Заказ был в Невский Палас. До сих пор не понимаю, зачем нас туда отправили, если мы не соответствовали уровню этого места, к тому же, нас было легко вычислить на выходе по непрезентабельному виду. Но несмотря на это, нас отправили, и мы поехали.

Еще на улице нас ждала целая делегация упитанных, веселых финнов. Они повели нас в дорогой ресторан при отеле. Там подавали лягушек, но я отказалась, взяв себе финскую форель, однако в то время мне было совсем неизвестно, что форель-медальонка употребляется только по бокам. Я совсем не представляла, как надо кушать это блюдо – вот меня и стошнило прямо за столом от неочищенной чешуи рыбы.

Тогда я чуть не сгорела от стыда и сильно пожалела, что не взяла лягушек…

Отужинав, мы отправились в номера. У Ксюхи был 355, а у меня счастливая цифра 555. До сих пор помню эту ночь в подробностях, как вчера! Мы с Ксюхой договорились созвониться после работы, чтобы дождаться друг друга и выйти из гостиницы одновременно.

В номере мой финн сразу же заторопился в душ, по его словам, он сгорал от нетерпения:

– Я быстро в душ! Так сильно тебя хочу!

Зато я не торопилась никуда. Спокойно села у окошка за столик и закурила одну, потом другую сигарету, а моего толстопуза все нет и нет…

После третьей я даже подумала достать «баян» и «вмазаться» по-быстрому, но мне вдруг стало казаться подозрительным, что клиента так долго нет, и я решила проверить, что там в ванной делается и чего это он себе так долго намывает.

Зашла в душ, а передо мной – весь в крови – валялся мой бездыханный финский «колобок».

Кровь хлестала в районе изголовья. Я в панике тотчас захлопнула за собой дверь, села на пол и первое, что пришло мне в голову, это то, что меня теперь посадят лет на десять, а то и на пятнадцать, за убийство богатого интуриста…

Надо было непременно что-то делать! Я взяла полотенце и судорожно стала стирать свои отпечатки пальцев с пепельницы, с ручек дверей, с телефона, выкидывать с балкона окурки и прочее… Потом опять забежала в ванную, спотыкаясь, с закрытыми глазами, чтоб закрыть кран. Кровь, казалось, была повсюду, меня мутило от этого зрелища.

Затем я все-таки сообразила позвонить Ксюхе и обрисовала ситуацию.

Больше всего на тот момент меня почему-то заботило, куда я дену «баян»…

– Выкидывай его нах…, – посоветовала Ксюха, – я сейчас буду!

Через пару минут раздался стук в дверь. Я сразу предположила: «Ну все, менты накрыли. Куда бежать?».

Оказалось, что это Ксюха так быстро прискакала. Она зашла и прямиком кинулась в ванную. Когда подруга открыла дверь и осмотрелась, то с изумлением обнаружила:

– Так он там дышит вроде!

– Стало быть, живой? – спросила я, войдя вслед за подругой.

– Похоже на то. Глянь сама!

Мне было страшно, но я нагнулась над «покойничком» и увидела, что тот лежит себе тихо и не то, чтобы дышит, а как-то хрипит странно. А крови было, как от забоя свиньи!

– Ну, точно, помер, это ж предсмертные хрипы! – в ужасе прокомментировала я, стоя над белой, по-видимому, весьма скользкой ванной.

– Какие, в жопу, хрипы?! Бормочет чего-то… Поскользнулся твой северный олень! Пьяный, обблеванный, губу вот себе и разбил!

Весьма довольный «суомалайнен» на наших глазах валялся в ванной и нагло требовал любви на своем родном наречии. Мы в четыре руки перетащили его бренное тело на кровать, а сквозь хрипы и стоны пострадавшего с удивлением различили финское слово «ракастелле».

Интурист бредил о сексе. В один миг стало очевидно, что этот любвеобильный клиент и не собирался помирать. За любовь-то было уже уплачено! В таком, однако, нестабильном состоянии сей иностранный гражданин, привыкший к честным товаро-денежным отношениям, всерьез намеревался получить от меня все положенные ему услуги! Но тут наша русская душа готовила для финского сознания массу разочарований.

Нам с Ксюхой пришла мысль о побеге. Мы придумали притвориться богатыми американками и смыться с территории гостиницы. Понимая, что это осуществить будет непросто, мы договорились в холле громко разговаривать по-английски.

Идея была превосходная, несмотря даже на то, что словарный запас английского языка у меня был на тот момент довольно скромен: я знала только одно слово – «Yes».

– Ты мне только поддакивай, а я уж трындеть сама буду, – сказала Ксюха уже в лифте.

Действительно, моя образованная подружка неплохо владела языком, по крайней мере, по сравнению со мной.

Так, в приятной британской беседе мы уже почти прошли весь путь от лифта к двери по бесконечным коридорам самой шикарной гостиницы Санкт– Петербурга.

Но, по всей видимости, до иностранок мы не дотягивали по внешним показателям. В наших шмотках с «Апрашки» и сапогах с облупленными каблуками мы скорее походили на двух неместных шалав из уездного города Н. Этот бесспорный факт и был замечен на выходе из отеля одним бравым охранником в красном колпаке. Он нас неожиданно схватил за шкирки и спросил: