Другой путь - Дмитрий Бондарь

— А кто будет контролировать контролеров?

— Независимый институт… Понимаешь, Зак, я не сомневаюсь, что смогу обеспечить любые исследования деньгами – это сущая ерунда. В ближайшие годы будет так много возможностей, что здесь нет места опасениям. Но то, как мы станем тратить эти доходы – это важно! Мы можем потратить триллион долларов на разработку фотонного двигателя для космического корабля и через десять лет остаться ни с чем. Потому что потом выяснится, что он принципиально невозможен. Мне это не нужно. Мне нужно, чтобы с моей страной считались, чтобы у моих правнуков была возможность говорить в любом городе мира на русском языке и при этом никто вокруг не морщился! Но всего этого не будет, если мы просто засыплем наших сограждан деньгами. Русские останутся для всего мира “белокожими богатыми чурками”. Мы должны выработать некий условный рефлекс – ты полезен другим, поэтому достоин жить хорошо. Понимаешь?

— Идеалист ты, Серый, — усмехнулся Майцев. — Но твой посыл, я, кажется, понял. Ты думаешь, нам нужен кто-то еще?

— Твой папаша – обязательно. Еще, наверное, стоит переговорить с Изотовым – пусть придумывает, кто будет воплощать его замыслы. Мы вдвоем не всесильны. К Павлову, Кручине и всяким остальным Шелепиным лезть теперь не стоит – они слишком сильно привыкли руководить. Но я готов сожрать собственные тапки, что они еще меньше имеют понятие, чем и как им руководить. Несколько человек, что мы с тобой нашли здесь – Фрэнк, Том Снайл, Маккой – они будут работать, пока будут понимать свою задачу. Теорем вроде “иди не знаю куда, принеси хрен знает что” – они решать не станут. И пока мы будем им платить.

В конечном итоге мы договорились, что в этот раз едем в СССР вместе. Едем как представители фонда, который весьма заинтересован в научных разработках советских институтов.

Еще через неделю приехал Том Снайл, и ему я с легким сердцем поручил руководство фондом. Он был волен набирать персонал, разработать документацию и решить еще тысячу вопросов, которые всегда кажутся поначалу неочевидными, но всегда оказываются обязательными.

После утомительных переговоров о личном вознаграждении Том развернулся с истинной англо-саксонской основательностью: он купил целое здание, разместил в газетах объявления о найме на работу, приобрел оргтехнику. Его помощник – Сэм Фишер, которого он притащил с собой и навязал нам – мотался по стране, как сумасшедший лось: сегодня он был в Бостоне, завтра в Сиэтле, а послезавтра в Далласе покупал билет до Кливленда. Понаблюдав за ними несколько дней, я понял, что мое вмешательство на текущем этапе будет только мешать.

Но внимания потребовал сам Снайл. Как-то раз он пришел ранним утром и спросил:

— А что у нас с аудиторами?

А у нас ничего не было с аудиторами – бухгалтерию клиентов вели несколько, почти полтора десятка, мелких фирм, переписку с ними вели наши девчонки, фонд только что создался…

— Ничего, — пожал я плечами. — Мы же не американская компания. А на Вануату наши декларации никого не интересуют. Плати ежегодную пошлину и будь хоть самым жирным фондом на свете.

— Так дело не пойдет, — возразил Том. — Если мы рассчитываем заниматься серьезным бизнесом, нам нужны будут аудиторы.

— Что ты предлагаешь?

— KPMG, Deloitte, Price Waterhouse, Сoopers и Lybrand, Ernst и Young? — он с безразличным видом перечислил представителей “Большой пятерки”. — Выбирай. Они все профессиональны и безупречны.

Я улыбнулся – это сейчас их имена безупречны, еще не было скандалов с Enron, WorldCom, Satyam Computer Services. Не было еще сказано замечательных слов по поводу Lehman Brothers: “за уровень кредитной задолженности банка отвечает его менеджмент, а не аудитор”.

PW скоро должны были объединиться с СL и стать крупнейшим аудитором, контролирующим четырех из каждых пяти компаний из списка пятисот крупнейших в мире. Кто контролировал эту частную непубличную английскую контору? Кто держал руку на пульсе крупнейшего бизнеса и знал все схемы, методы и приемы – законные и не очень? Не хотелось мне связываться с этим монстром – если они получат команду “фас”, всем моим хитростям быстро настанет карачун. А в том, что при необходимости они легко организуют нужную нашим врагам утечку информации – я не сомневался ни секунды.

Примерно такого же мнения я был и об Эрнсте с Янгом – тоже мутная контора с неясным происхождением и тоже английская. Нет, с ребятами из Сити мне связываться вообще не резон пока, тем более, доверять им часть своего бизнеса – пусть и самую официальную.

Оставались швейцарцы KPMG и “родные” Делойт из Нью-Йорка. Последние, кстати, вроде бы не участвовали во всех этих аферах с Энроном и ему подобными.

— Давай сделаем вот как, — предложил я: – Остановимся на Делойт. Заключи с ними договор и создавай агентство, которое войдет в их партнерство. В нем должны сидеть наши люди и заниматься только нашими делами. И наверх от них должна идти только та информация, которую мы с тобой одобрим.

— К чему такие сложности? Тысячи крупных компаний работают с ними и у всех все хорошо.

— А я, Том, параноик. Я им не верю. И не хочу делиться ни с кем своими технологиями. Сегодня их знаю я, завтра Делойт, послезавтра использует вся Америка. Увольте. Этого не будет. Да и разве плохо иметь карманного аудитора? Мне нравится идея.

— А я ее не понимаю, — настаивал Снайл. — Объясни!

Я встал из-за стола, подошел к нему сзади, приобнял за плечи:

— Том, дружище, иногда в нашей работе появляются моменты, о которых нельзя говорить даже любимым собакам. А ты хочешь пустить в эту сферу посторонних людей.

— Разве нам есть, что скрывать? У нас же честный бизнес?

Что я должен был ему ответить?

— Честный, Том, и временами прозрачный. Но не стеклянный. Чуть позже я тебе все покажу и расскажу, — пообещал я. — А сейчас займись аудиторами, раз уж нашел в них необходимость. О'кей?

— Сардж, я буду с тобой честен ровно до тех пор, пока ты будешь честен со мной. Если есть в нашей деятельности что-то криминальное, незаконное, лучше скажи сейчас.

— Том, не выкручивай мне руки. Вся наша деятельность абсолютно законна, — соврал я. — Мы платим налоги, не воруем, не торгуем наркотиками и даже оружием. Все чисто. Но я не люблю быть прозрачным. Не их это дело. Работай иди.

— Хорошо, Сардж, я тебе верю, — сказал Снайл таким голосом, что мне стало ясно, что верить-то он верит, но проверять все станет с трехкратным усердием. Ну и хорошо. Если что и нароет – я узнаю об этом первым.

А потом навалились другие заботы.

Горбачев уже уехал в Москву, обнадежив американский народ сокращением ракетных вооружений и испугав советский поднятыми перед Ронни Рейганом руками. Мы с Захаром, обзаведясь верительными грамотами, дипломами и визитками, собрались ехать следом за Генеральным секретарем.

Две недели до и после Нового Года у нас оказывались почти свободными – рынок едва шевелился, все готовились к Рождеству, а провести их в России – среди снега и мороза – уже несколько лет было нашей самой большой мечтой. Правда, сразу после Нового Года ожидалось принятие Канадско-американского соглашения о свободной торговле, с чем некоторые аналитики связывали возможный рост биржевых индексов, но я знал, что ничего подобного не случится – не та страна Канада, чтобы можно было ожидать серьезного влияния на местный рынок.

Только восьмого января ожидалось существенное падение Доу-Джонса – на семь процентов, с чем должен был справиться робот Бойда. Наши девочки должны были получить распечатки его прогнозов и сообщить их Тому и в те виртуальные офисы, что еще работали самостоятельно, а Снайл, ознакомившись с результатами расчетов детища Бойда за прошлые периоды, свято в него уверовал, и можно было не сомневаться в том, что все будет выполнено. Да и мы рассчитывали вернуться к тому времени.

Сам Эндрю к концу года совершенно успокоился. Поначалу практически никто не стал искать в его программе внедренное нами “ноу-хау” – заинтересованным лицам было не до того, все пытались вернуть потери “черного понедельника”, а клиенты Бойда, выполнившие рекомендацию программы, оказались даже в приличном выигрыше, что было поставлено ему в заслугу. И, вопреки его ожиданиям, количество клиентов у него даже прилично выросло. На волне этого успеха он провел очень успешные переговоры по поглощению MicroProse, мы подкинули немного деньжат, и теперь знаменитый в будущем Сид Мейер трудился под началом нашего Эндрю и уже даже показал первые концептуальные наброски Civilization, вызвавшие горячее одобрение Захара.

Захар настоял на том, чтобы перелет в Европу до Лондона совершить на “Конкорде”. Я согласился, но мне такое путешествие не пришлось по душе: слишком быстро. Ни поспать, ни поесть. Из Алма-Аты самолет в Москву дольше летит, чем из Нью-Йорка до Лондона. Не серьезно это как-то и сильно уменьшает размеры планеты.