Левитан - С. Пророкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такой безнадежный вывод не имел никаких оснований. Левитан не изменил северу. Он приписал свой ответ Шехтелю в письме к Чехову: «И пусть не беспокоится, — я север люблю теперь больше, чем когда-либо, я только теперь понял его».
В одном из писем к Левитану Чехов обмолвился о радостном событии, которое произошло в его жизни.
26 марта он неожиданно получил письмо от Д. В. Григоровича, который почувствовал большое и самобытное дарование молодого Чехонте. Старый писатель предостерегал Чехова от изнурительной журнальной работы, призывал не растрачивать талант, поберечь его для предстоящих крупных произведений. В письме были такие слова:
«Вы, я уверен, призваны к тому, чтобы написать несколько превосходных, истинно художественных произведений. Вы совершите великий нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий. Для этого вот что нужно: уважение к таланту, который дается редко».
Как эти слова перекликаются с теми, которыми Чехов призвал брата Николая уважать свой талант!
Левитан любил Чехова, и это большое событие в жизни писателя воспринимал, как свое личное — радостное, окрыляющее. Он просит подробностей: «Не забудьте написать содержание писем Григоровича, это меня крайне интересует».
Шутливый тон писем Чехова, остроты, пустячки не утоляют желание художника знать все о жизни Чехова. Он сетует: «Да и вообще. Вы такой талантливый крокодил, а пишете пустяки! Черт вас возьми!»
Он соскучился не только по северу, но и по другу. Высказывает это обычно неуклюже, прикрываясь тоже шуточкой: приедет, «…а там непременно в Бабкино (видеть Вашу гнусную физиономию)».
Крымское турне окончено, мечта осуществилась. Снова Бабкино, родная семья. Дни, наполненные неутомимым трудом, откровенные беседы, бесшабашное веселье.
Крымские этюды произвели на всех сильное впечатление. Чехов сообщил об этом своей воскресенской знакомой Сахаровой:
«Со мной живет Левитан, привезший из Крыма массу (штук 50) замечательных (по мнению знатоков) эскизов. Талант его растет не по дням, а по часам».
Знатоки не ошиблись. Крымские этюды привлекли всеобщее внимание на Периодической выставке. Их быстро раскупили. Дарование Левитана отныне стало общепризнанным.
Понравились этюды и Поленову. А это для молодого художника было особенно ценно — ведь и в Крым-то он потянулся после того, как пленился поленовскими светлыми, яркими этюдами, написанными в Палестине.
Поленов будущим летом тоже побывал в Крыму и писал оттуда жене:
«Чем больше я хожу по окрестностям Ялты, тем все больше я оцениваю наброски Левитана. Ни Айвазовский, ни Лагорио, на Шишкин, ни Мясоедов не дали таких правдивых и характерных изображений Крыма, как Левитан. Сегодня только одно время были облака вроде Айвазовского — пухлые, бело-серые и приторно-стушеванные, как это умеет Айвазовский один, но у него это доведено еще до большей слащавости. Молодец Левитан!»
И вот через семь лет после приобретения Третьяковым первой картины Левитана в галерее появилось еще два «Левитана» — крымские этюды 1886 года.
Битву за себя, начатую еще в Училище, Левитан выиграл. И хоть впереди лежал трудный путь, художник именно сейчас мог с благодарностью вспомнить слова великого Бетховена, услышанные в юности.
Да, он помог себе сам!
II Свежий ветер
ЗИМНИЕ ВЕЧЕРАЛевитан был уже известным художником, но жил по-студенчески впроголодь и скитался по «меблирашкам». Летом он уезжал на этюды, а осенью возвращался в свое холостяцкое обиталище. Как неудобно заниматься живописью у мольберта, скупо освещенного маленьким окошком!
Зимой 1886 года Левитан заболел. Михаил Нестеров пришел его навестить.
«Помню, как сейчас, зимнюю морозную ночь в Москве; меблированные комнаты «Англия» на Тверской; довольно большой, низкий, как бы приплюснутый номер в три окна с неизменной деревянной перегородкой. Тускло горит лампа, 2-3 мольберта… От них тени по стенам. Тихо. Немного жутко. За стеной изредка стонет тяжко больной Левитан. Поздний вечерний час. Проведать больного зашли товарищи».
В тот вечер Нестеров впервые встретился с молодым врачом Чеховым, который пришел лечить больного товарища. В сильные морозы художник писал этюды на Москве-реке и простудился. Разыгралось воспаление надкостницы.
Когда боли забылись, Левитан снова приходил с этюдником к реке. Тусклый свет комнаты угнетал. Хотелось увидеть солнце, воздух, почувствовать простор и дали.
Ранние зимние сумерки. Хорошо после комнаты, пропитанной запахами масляных красок и керосиновой лампы, очутиться на улице и глубоко вздохнуть! Идет снег, и от этого на душе весело. Фонари, тумбы и даже городовой стоят под пушистыми шапками снега.
Приехал из Уфы Нестеров, надо навестить его, посмотреть, что он сделал. Там, наверное, уже собрались старые друзья, идут жаркие споры.
Недавно Левитан был у Переплетчикова, и опять говорили о реализме и романтизме. Где больше правды, что ближе к истине? Вот заснеженная московская улица, дома, в которых мы живем. Сделать эти обыденные вещи красивыми на холсте, разве это само по себе не романтично?
А Переплетчиков, посмотрев новые левитановские работы, обвинил его в излишней простоте, считая, что обыденность сюжета делает картину скучной.
Переплетчиков соглашался с Левитаном, что нельзя достигнуть высокого мастерства без образования. Не получил художник знаний в Академии или Училище — обязан учиться сам. К этому призывал Поленов. Он, кроме Академии, кончил Университет. Вспоминались и слова Крамского о том, что художник должен быть самым развитым и образованным человеком своего времени.
У Нестерова уже собрались однокашники: братья Коровины, Светославский, Сергей Иванов, Переплетчиков. Все старые друзья, имена их уже мелькают на страницах газет, и они вспоминают тех, кто «не выплыл», своих товарищей по Училищу, которых захлестнула нужда или покинули силы. Сколько даровитых людей, не выдержав борьбы, уезжают в провинцию учительствовать, идут реставрировать алтари, пишут для рынка дешевенькие картинки или рисуют генералов и купцов с пожелтевших фотографий!
Да Левитана и самого одолевает безденежье. Он хочет жить только своим искусством, не желает угодничать, а продаются картины не очень-то бойко.
И вновь возникает разговор о том, нужно ли прислушиваться художнику к голосу толпы или самому вершить «свой высший суд».
Как ответишь на этот вопрос? Хорошо, что есть товарищество. На этом все соглашаются, и хозяин разливает по бокалам красное вино. За дружбу!
Новая картина Нестерова, «Девушка-нижегородка», ни на кого большого впечатления не произвела, но чувствовалось, что художник выходит на какой-то новый для себя путь. А портрет Сергея Иванова друзьям очень понравился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});