Сад земных наслаждений - Джачинта Карузо

Пол, второй официант, совершенно по-другому говорил об отношениях между двумя братьями. По его словам, Ян Хасельхофф часто звонил брату в Голландию.

— Когда вы в последний раз разговаривали?

Ханк снова сел.

— Больше месяца назад.

— Брат знал, что вы собираетесь приехать в Лондон?

— Да, но мы все равно не смогли бы встретиться, потому что ему запрещено покидать дом Торки, а я не имел права туда приехать, потому что поместье закрыто для посещений.

— Вы могли бы встретиться где-нибудь за пределами дома. Ведь у вашего брата были выходные.

— Он всегда говорил, что у него в неделю всего полдня свободных. Но дело даже не в этом. Мы поссорились во время последнего разговора.

Он замолчал и уставился на носки своих очень блестящих итальянских ботинок.

— Ваш брат часто покидал поместье Торки и ездил на выходные во Францию.

Он резко поднял на меня глаза.

— Это что еще за новости?

— У Яна была девушка, англичанка, она работала горничной в одном замке в Савойе. Вы об этом не знали?

— Он никогда не говорил мне об этой девушке. Может, Ян сейчас у нее?

— К сожалению, нет, потому что Джули Бонем убили.

Ханк Хасельхофф не сразу понял смысл моих слов и какое-то время смотрел на меня в замешательстве. А потом закрыл лицо руками.

— Вы думаете, это Ян ее убил? — сказал он тихо.

Я не ответил. А вместо этого спросил, правда ли, что его брат увлекался искусством.

Хасельхофф отнял руки от лица.

— Ян? Вы шутите? Да он просто ненавидел искусство и все, что с ним связано.

— По словам его бывшей работодательницы, госпожи Блисс, живя в Лондоне, Ян постоянно ходил в Национальную галерею.

Ханк покачал головой:

— Мне это кажется, мягко говоря, невероятным. Учитывая специфику моей работы, нам часто представлялся случай поговорить об искусстве, и, уверяю вас, Ян всегда с отвращением избегал таких бесед.

— Вы гораздо старше своего брата, — заметил я.

— Да, на восемнадцать лет, Яну было всего десять месяцев, когда наших родителей сбила машина. Они оба умерли мгновенно. Нас приютила сестра отца, она, в сущности, и вырастила Яна. Она умерла в прошлом году.

— Почему ваш брат уехал из Голландии?

— Сначала ему просто захотелось новых впечатлений, а потом так здесь понравилось, что он решил остаться.

— Ян рассказывал вам о своих друзьях, о том, как он жил?

— Нет, теперь мне кажется, что я мало знаю о его здешней жизни. До Суссекса он снимал квартиру вместе с одним молодым человеком, неким Клайвом, но больше мне ничего не известно.

— А подруги?

— Об этом я знаю еще меньше. Ян — интроверт. В сердечных делах он очень скрытен.

Настало время для вопроса о Камасутре. Выслушав то, что; нам рассказал Пол, Ханк Хасельхофф громко расхохотался.

— Мне кажется, все это — вздор, — сказал он. — Брат терпеть не мог учебу. Пусть даже его интересовала Камасутра — а кто не листал одну из этих книжек, их же полно на каждом шагу. Но чтобы Ян именно изучал Камасутру как священный текст… Нет, в это я не могу поверить.

— Его увлечение Библией вы тоже считаете вздором?

На лице Ханка Хасельхоффа изобразилось недоумение.

— Вы хотите сказать, Ян молился или что-то в этом роде?

Я рассказал ему о содержимом компьютера брата: файлы об Иоахиме Флорском и средневековой ясновидящей, зашифрованные электронные письма с цитатами из Книги Бытия, таинственный «huis der liefde», «Дом любви».

Мой собеседник был обескуражен. Он сказал, что его брат никогда не интересовался религией. Судя по всему, даже не верил в Бога.

Оставалось прояснить последний момент.

— Ян был настоящий профи в бильярде, — сказал я. — Для вас и это новость?

— Это я научил его играть. У Яна здорово получалось. — Ханк помолчал. — И что теперь? — спросил он наконец, глядя мне в глаза. — Вы его арестуете?

Я сказал, не отводя взгляда:

— Пока что имя вашего брата занесено лишь в список пропавших.

«А не в список подследственных», — закончил я фразу про себя. Но это только потому, что мы его еще не нашли. Если Ян Хасельхофф, конечно, еще жив, а не окончил свои дни также, как Джули Бонем.

Когда я вернулся в участок, Ребекка сообщила мне, что нашла ту горничную, которую Джули Бонем заменила в доме Шару. Девушка подтвердила, что место изначально предназначалось ей.

А вот от Николза не было никаких новостей: ему так и не удалось обнаружить следов пребывания Джули Бонем в Шотландии.

— Возможно, ее убили где-нибудь в другом месте, потом труп довезли на корабле до шотландских берегов и уже там бросили в воду? — проговорила Ребекка.

— Возможно, — ответил я рассеянно. Мысли мои были заняты другим неотложным делом: нужно было сообщить в Интерпол об исчезновении Яна Хасельхоффа и его вероятной причастности к убийству Джули Бонем. Молодой человек мог скрыться за границей, например, на родине, в Голландии, там было проще всего спрятаться.

— Вас разыскивала Дженнифер Логан, сэр, она много раз звонила, — продолжала Ребекка холодно. — Просила передать, что ей срочно нужно с вами поговорить.

Мне стоило большого труда не броситься сразу же к телефону. Логан наверняка собиралась обсудить прием в галерее Уайтчепел. А там я горячо надеялся встретить Лору Кисс. Я не забыл о ней. Прекрасная жена французского писателя виделась мне во всех эротических фантазиях.

Я спокойно набрал номер мобильника Логан. Ребекка была занята — скрепляла какие-то бумаги, — но я знал, что краем глаза она внимательно следит за мной.

Логан сразу же сняла трубку и после обычного обмена любезностями, вместо того чтобы заговорить о приеме, осыпала меня градом вопросов насчет убийства с отрезанной головой. Наплела что-то про журналистское расследование, порученное ей главным редактором.

Мне очень хотелось послать Логан к черту, но я не мог. Пока она не приведет меня на прием, где я снова увижу Лору Кисс. А потому, уклонившись от большинства вопросов, я ответил на остальные как можно более расплывчато и отделался от журналистки. Но сначала напомнил ей о нашей договоренности.

— Когда назначен прием? — спросил я с деланным равнодушием. Эта мерзавка явно решила держать меня в подвешенном состоянии, не сообщая точную дату.

— О, Николас, — произнесла она с притворным огорчением, — я не помню. Нужно найти приглашение, а оно валяется среди горы бумаг на моем письменном столе. Во всяком случае, на этой неделе. Я перезвоню тебе позже и сообщу.

«Да уж конечно, куда ты денешься?!» Я был в ярости. Она пользуется ситуацией, чтобы изводить меня своими звонками. Ни малейшего желания отвечать на них у меня не было, и я велел Ребекке выяснить, на какой день назначен прием по случаю юбилея галереи Уайтчепел.

Она подчинилась с откровенной неохотой. Чувствуя себя виноватым из-за того, что пользовался служебными полномочиями в личных целях, я решил немного пройтись. Погода стояла хорошая, и мне захотелось перекусить на свежем воздухе.

Вернувшись в кабинет, я нашел на столе записку, в которой острым почерком Ребекки было выведено: «Прием в галерее Уайтчепел — 4 мая, 21.00». Рядом лежал лист бумаги, озаглавленный: «Жизнь художника Иеронима Босха».

И вот что я прочел:

«Иероним Ван Акен, художник, подписывавший свои картины именем Босх, родился в городе Хертогенбосе, известном также как Буа-ле-Дюк. Сейчас он находится на территории Голландии, но во времена художника это был один из четырех крупнейших центров герцогства Брабант, владения герцогов Бургундских.

Герцогство Бургундское состояло из семнадцати провинций и занимало территорию части современной Франции, Бельгии и Голландии. Правил им герцог Филипп Красивый. По отцу он принадлежал к династии Габсбургов, одной из наиболее могущественных монарших династий Европы на протяжении Средневековья и Нового времени. Он был сыном Максимилиана I, будущего императора Священной Римской империи, и Марии Бургундской, наследницы владений Бургундского дома.

В 1495 году, в возрасте восемнадцати лет, герцог взял в жены дочь испанских монархов Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, которая осталась в истории под именем Хуаны Безумной. Их брак был очень неспокойным и продлился одиннадцать лет, вплоть до смерти герцога в 1506 году.

В Брабанте существовала постоянная угроза наводнений. В ноябре 1421 года разлив Рейна смел с лица земли 35 деревень, в результате погибли сто тысяч человек. Поэтому неистовство водной стихии — весьма актуальная тема в голландском искусстве. Босх тоже обращался к ней. Он создал триптих „Потоп“, сегодня хранящийся в музее Роттердама.

Точных данных о дате рождения художника нет, ученые сходятся в том, что это произошло между 1450 и 1460 годами, по одной из версий — 2 ноября 1453 года. Документов о его семье сохранилось довольно много. Имя деда, Яна ван Акена, известного художника, появляется в архивах Хертогенбоса в 1423–1424 годах. С уверенностью можно сказать, что он был родом из Ахена — его фамилия означает „из Ахена“.