Человек из легенды - Виктор Погребной

— Никаких «мессеров» не видели, — ответили оба.

— А кто же вам самолеты изрешетил?

Ефимов и Моисеенко удивленно посмотрели друг и друга.

Фадеев рассказал, как протекал бой, что делали они молодые, о подвиге сержанта Савина.

— Вот с него и берите пример, — заключил командп] эскадрильи. — В воздухе нужно все видеть и мгновение реагировать. На сегодня с вас хватит. Во втором вылете, как и намечено, пойдут Чесноков и Сапунов.

— Товарищ старший лейтенант, можно с вами? — обрадованно воскликнул Виктор Чесноков. — Вашим ведомым?

Фадеев согласился. С каким восторгом смотрел всегда Чесноков на своего командира эскадрильи, с каким вниманием слушал его, подражал в манере говорить, в мимике, в жестах. Старший сержант Чесноков, худощавый, выше среднего роста, перед вылетом на задание садился в кабину самолета взволнованно-сияющий. Ему казалось, что все смотрят именно на него, ведомого аса, и завидуют. Взвилась ослепительная ракета — сигнал к выруливанию на старт. Колодки из-под колес убраны. Старшин сержант помахал рукой Ефимову, мол, я не то, что ты. Держитесь, фрицы, Витька Чесноков в бой идет!

Над линией фронта, уже в брю, в том самом, затухающем, что начал Фадеев еще утром, Чесноков докладывал по требованию командира все, что делал и видел. Вот пронесся вниз сбитый кем-то выше Me-109, справа 52

ымил второй. «Во дают!» —ликовал Чеснокоь. и вдруг на ег0 глазах c°BceM близко взорвался «як», и летчик не выпрыгнул. Нервы Чеснокова, видно, были на Лпеделе, а тут еще у самого носа стеганул, словно кнутом, длинной трассой «месс». Далее Чесноков ничего не помнил: как покинул в бою командира, как, снизившись до бреющего, удирал куда глаза глядят, а попал почему-то на свой аэродром. Приземлившись, пришел в себя, и оазу же заработала мысль: чем оправдать свой поступок? Старший лейтенант Фадеев рассказал бы все как было, одну чистую правду. И он, Чесноков, поступит именно так. Но с командиром подобного никогда не случалось и не случится. А ему скажут: трус, могут под трибунал отдать. И Чесноков доложил командиру полка подполковнику Исаеву: «Забарахлил на вираже двигатель». А потом то же самое доказывал Фадееву и механику. Двигатель оказался исправным. Вадим не поленился облетать машину над аэродромом. Распекать Чеснокова не стал, не назвал его трусом, лишь сказал:

— Завтра снова пойдете со мной ведомым.

С тех пор молодой летчик стал неузнаваем. Откуда-то появились скромность, сдержанность. Фадеев внушал ему:

— Надо идти навстречу страху, навстречу врагу —и тогда победишь.

Нелегко это давалось Чеснокову. На самого себя злился. Как же, Коля Ефимов, тот самый Коля, который, побывав в первом воздушном бою, даже боя не видел, уже сбил Me-109, а у него вот, у Витьки Чеснокова, не получается, он еще, откровенно признаться, не боевой летчик.

Поздним вечером Фадеев зашел в штаб узнать оперативную сводку боевых действий за истекший день. Встретил у самого входа майора Крюкова. Небольшого роста, плотно сбитый Пал Палыч, обычно скупой на слова, в рассказах о воздушных боях воодушевлялся, энергично размахивал своими короткими руками, показывая, как он здорово обманул или «срезал» очередного «месса». Сегодня его, майора Крюкова, пятерка (шестой лейтенант Паскеев, сославшись на неисправность двигателя — «Бедные двигатели»,— подумал Вадим, — вернулся, не долетев до линии фронта) встретила четырех Me-109. И он, Пал Палыч, сбил трех.

— ведущего срезал I' лобовой атаке, его ведомого поджег на вертикали, третьего я ра-раз,— показывал руками Пал Палыч, приговаривая, — в упор, по кабине... И будь здоров. Вот. А четвертый в облака удрал.

В штабе Вадим узнал, что за 14 апреля наша пехота на ряде участков продвинулась вперед и вклинилась в расположение вражеской обороны. Враг бросил на участки прорыва до шестисот бомбардировщиков под . прикрытием истребителей, которые группами по двадцать — I сорок самолетов наносили удары по боевым порядкам ударной группировки наших войск и огневым позициям артиллерии.

— Печально, но факт, — заметил Фадеев. — Весь день деремся с остервенением, а войскам нашим все-таки до- | стается от их бомбардировщиков.

— Да-а, Вадим Иванович, — отозвался замполит пол- | ка подполковник Погребной. — Пока, сам знаешь, усту- i паем мы по численности немецкой авиации. Вот почему и

не смогли полностью предотвратить удары фашистских бомбардировщиков по нашим войскам.

— Мастерством, мастерством надо отнять у них го- I сподство в воздухе, — говорил Вадим.

— Очень нелегко, но правильно, — сказал Погреб- Н ной. — Самолетов скоро у нас будет больше, чем у них, | тогда легче будет. — И уже другим тоном: — Как без зам- | полита справляешься? Не запустил политработу в эскадрилье?

— Михаил Акимович, — обиженно забасил Фадеев.

— Знаю, знаю, — поспешил успокоить его Погребной. — Воодушевлять своих подчиненных, вовремя поза-54

лотнться о них — очень и очень ценно в политическом во-питании воинов. Ты в общежитие? Пойдем провожу.

С НеДалеко от общежития слышались голоса, красными светлячками мерцали папиросы. Погребной и Фадеев

остановились.

_ Вадим Иванович, — сказал замполит. — Дошли до

меня слухи, а точнее, командир дивизии сказал, что ты иногда увлекаешься боем...

— Бывает,— отозвался Фадеев.

_ Ведущему группы допускать подобного никак нельзя. Я тебя понимаю. Сегодня всего лишь четвертый день водишь на задания эскадрилью, а все еще бойцом себя чувствуешь: увидишь врага — обо всем забываешь, одно стремление —уничтожить его. Помни, ты теперь командир не только на земле, но и в воздухе, и должен прежде всего обеспечить победу всей группы. А управлять боем умеешь, и хорошо умеешь. Это тоже сказал генерал.

— Понял, товарищ подполковник, — сказал Фадеев. — Учту.

Подошли к стоявшим на пригорке летчикам. На юго-западе вспыхивало за горизонтом небо. Нет, не зарница играла, шла артиллерийская дуэль. Особенно выделялось зарево после залпов «катюш».

— Ну, братцы, — услышал Вадим голос Аркадия Федорова, — потерпите до утра, а на рассвете мы поможем вам.

РОЖДЕНИЕ «ЭТАЖЕРКИ»

' Каждый день Вадим посылал в Аджнкабул письма жене, ждал прибытия финчасти БАО (батальона аэродромного обслуживания), чтобы оформить на нее денежный аттестат, а в это время Людмила ехала в эшелоне того же БАО к нему на Кубань.

Утром 15 апреля, когда солнце едва оторвалось от верхушек деревьев придорожной полосы и до Краснодара осталось рукой подать, когда в эшелоне все уже позавтракали и в теплушке Людмилы девушки запели: «Бьется в тесной печурке огонь», поезд резко затормозил. Несколько коротких тревожных гудков и чей-то отчаянный крик. «Воздушная тревога!» до боли сжали сердце. Людмила оцепенела. Через несколько ужасно длинных секунд