Кража в особо крупных чувствах - Дарья Волкова

больше в окрестностях отчего дома, и набирался решимости на разговор.

– О чем говорить-то хотел?

– А! – махнул Арсений рукой. – Я так и не понял толком. Что-то из серии: хочу ли я, могу ли я, гавно ли я, магнолия! В общем, хотел то ли претензий выкатить, то ли изобразить возвращение блудного сына, то ли еще что-то. Он на этом месте особенно сильно выл.

– Дальше.

– На следующий день ему позвонила Элина Конищева и сообщила о смерти профессора. И сынок, вместо того, чтобы остаться на похороны отца и поддержать мачеху, срочно рванул к маменьке под юбку в Оренбург.

– Где провел ночь после убийства Конищева?

– В хостеле.

– Показание подтверждаются?

– Сделал запрос в авиакомпанию и хостел. Завтра информация будет.

Петр вздохнул и еще отхлебнул чаю.

– Ну а вас чем вдова порадовала?

– А вот Поварницыным и порадовала.

Арсений нахмурил лоб, а потом сообразил.

– Так это вы у нее плакающего мальчика изловили?

– Точнее, застукал.

– Да блин! – Арсений хлопнул себя ладонями по бедрам. – Я был о веселой вдове лучшего мнения! Чтобы она – и с таким слизняком спуталась. Да лучше бы с Виктором-Эммануилом!

Петр потер переносицу. Арсений толковый парень. Но иногда слишком бурное воображение его подводит.

– Если ты намекаешь на шуры-муры между мачехой и пасынком, то я в этом сильно сомневаюсь, – Петр встал, чтобы долить еще кипятка в кружку. – Поварницын у Конищевой занимался тем же, чем и у тебя – рыдал.

– Да? – обрадовался Арсений. – Тогда ладно.

– Да пока не ладно, – проворчал Петр. – Надо показать Поварницына консьержу.

– На завтра вызвал обоих! – тут же отрапортовал Арсений. – Так что вам интересного рассказала вдовица?

– Интересно, где теперь остановился Поварницын, – скорее сам себе задал вопрос Петр, проигнорировав вопрос Арсения. – Он Элине… кхм… Константиновне сегодня, по ее словам, как снег на голову свалился.

– А зачем?

Петр вдруг понял, что он не задал этот вопрос Элине. Точнее, задал – но она его проигнорировала. Ведь это важно – о чем они говорили с Поварницыным, как он объяснил ей свой визит. Непорядок. Значит, надо будет побеседовать с ней еще раз.

– Пока непонятно, – уклончиво отозвался он. – Мне надо все это обдумать… Если Поварницын опять попросится на постой к профессорской вдове… Знаешь, я сегодня на него посмотрел «в деле». Он ведь ей на жалость профессионально давит, а она ведется. Не нравится мне, когда они вместе.

Арсений слегка озадаченно смотрел на шефа.

– Как-то это не укладывается в концепцию преступного сговора.

– Не укладывается, – согласился Петр. – Или укладывается. Вдова собралась пасынку профессорскую дачу переписать. Догадываешься, сколько там одна земля стоит? В ближнем Подмосковье? – Арсений присвистнул. А Пётр продолжил: – Если он к ней на постой сегодня явится, так, может, и еще чего отожмёт.

Арсений некоторое время смотрел на Петра.

– Думаете, шантажирует?

– От этого гавнюка всего можно ожидать.

– Смотрю, вам Поварницын совсем не нравится.

– Он, возможно, убийца.

– Возможно. А вдова, скорее всего, нет. У нее алиби железное.

– Скорее всего, не она, – снова согласился Петр. – Но это не точно. Ибо ответов на часть вопросов у нас пока нет.

Арсений кивнул, смешно наморщил нос.

– А вот только знаете, что, Пётр Тихонович, – Арсений встал и подошел к окну. – Сдается, зря мы переживаем, что Поварницын сможет добиться от вдовы чего-то, чего она сама не захочет для него сделать. Это она только с виду мышь, – Арсений покачал головой. – Если женщина имеет дело с расплавленным металлом – ее не так просто к чему-то склонить. И она способна на многое.

В том числе и на то, чтобы целовать следователя, который подозревает ее в убийстве мужа.

***

Элина рассеянным взглядом смотрела вниз. Пол. Она же собиралась мыть пол. Вчера было девять дней после смерти Валентина Самуиловича. Элина решительно не понимала всех этих численных традиций про девять, сорок и так далее дней. Но друзья и коллеги Валентина Самуиловича были настроены собраться по этому поводу. Элина не посчитала возможным препятствовать. Но натоптали вчера – ужас просто. А у нее вчера не осталось никаких сил приводить квартиру в порядок, и на кухне до сих пор громоздились горы посуды.

Ей предлагали прийти и помочь, но Элина решительно отказалась. Теперь она уже точно знает, как справляться с такими ударами, и никому не позволит лезть к ней с помощью. Сейчас есть специальные службы, которые могут приготовить все для так называемого поминального обеда на дому. Туда Элина и обратилась.

Но если с приготовлением еды вопрос решился без особых хлопот, то накрывать стол Элине пришлось самой. Одноразовую посуду она не выносила на дух, а столовых сервизов по шкафам Элина насчитала аж три штуки. Похоже, их не доставали оттуда годами, а то и десятилетиями. Когда был жив Валентин Самуилович, Элине даже в голову не приходило заглядывать в эти огромные шкафы, она ограничивалась только протиркой стеклянных дверей. А теперь… теперь это все ее.

Элина вздохнула. Ну вот. Заодно и перемоет все это богатство. Реально богатство – в одном из шкафов Элина обнаружила столовый сервиз императорского парцелинового завода – и закрыла этот шкаф от греха подальше. В другом нашлась посуда попроще. Условно попроще.

Но начать надо все же с мытья полов. Ужас, какая грязь дома. Но Элина продолжал сидеть недвижно за столом.

Женя ей свалился просто как снег на голову. И практически с порога начал рыдать. Элине пришлось усаживать его за стол, отпаивать чаем и выяснять, что же случилось. А когда выяснила – то остро встала необходимость сдерживаться и не начать орать.

Ну, какой же Женя… неумный. Даже удивительно, как у такого умного человека, как Валентин Самуилович, родился такой недалекий сын. Впрочем, Женя напуган, и понять его можно. Но подзатыльник отвесить хотелось. Исключительно в педагогических целях.

Ну, какой же дурак. Дурачок просто! Приезжал в Москву – и не решился зайти! А ведь как знать, если бы Женя зашел к отцу, то, может быть, этого страшного преступления не случилось бы. Да наверняка. А он… И отца убили, и самого Женю из-за того, что он был в это время в Москве и не зашел, подозревают непонятно в чем! Нет, то есть,