Сага о Вигдис и Вига-Льоте - Сигрид Унсет

— Ты можешь положить мне голову на колени, и тогда тебе будет удобнее.

Льот так и сделал и посмотрел снизу на лицо Лейкни, которая сидела с непокрытой головой под ярким солнцем. Он сказал:

— Ты сейчас выглядишь так же, как тогда, когда я увидел тебя в первый раз в Холтаре.

Лейкни улыбнулась и спросила:

— Скажи мне, Льот, доволен ли ты, что встретил меня в тот день, и что ты вообще думаешь о нашей жизни.

— Ты и сама знаешь, что я доволен, — отвечал Льот.

— Откуда мне знать, — возразила Лейкни. — Ибо думала я, что это зима так плохо действует на тебя, но не был ты прежним, как в детстве, с тех самых пор как я увидела тебя в Холтаре. Потому что помню я тебя веселым и гораздым на выдумки мальчиком, которого никто не мог обуздать.

— Но ведь, — отвечал ей Льот, — все мы вырастаем из своих детских шалостей.

— И еще говорили, — не отставала она, — что хорошо ты умеешь слагать висы и петь старые песни. Может, скажешь сейчас какую-нибудь из твоих вис?

— Люди, которые говорили тебе об этом, врали, — сказал Льот, — и не умею я складывать настоящие висы.

— Так скажи, какие ты слагал, — попросила Лейкни.

— Я не помню ни одной, — ответил Льот. — Давно это было.

Лейкни взяла его лицо в свои ладони и, покачиваясь, произнесла:

Вспоминаю я деву прекраснуюИ спать не могу от тоски.Каждую ночь мои мыслиК ней через море летят,Крылья расправив широкие.А она спит и не знаетО мыслях моих, чтоПтицами к ней устремляются.И трудно мне утром вставать.

— И слышала я, что это ты сложил эту вису.

— Да, это я сложил, — ответил Льот. — но я все их забыл.

— А что это за дева, о которой ты тоскуешь? — спросила Лейкни. — Она не хотела взять тебя в мужья?

— Нет, просто так сложились строки, — возразил Льот. — Когда живешь один, разное приходит в голову.

Лейкни немного помолчала, а потом спросила:

— Ты хотел, чтобы твоей женой была другая?

— Вовсе нет, — ответил Льот.

И тогда она наклонилась и поцеловала его, а он погладил ее по щеке.

— А сейчас я и сама хочу полежать, — засмеялась Лейкни и приподняла его голову.

— Ложись, — ответил ей Льот и подвинулся в сторону, освобождая для нее место. — Тут очень хорошо, — и с этими словами он вновь набросил на глаза ее платок.

Лейкни легла рядом с ним, но оперлась на локоть и стала смотреть на него.

— Неужели ты хочешь спать, — засмеялась она. Его рубаха была распахнута на груди, и Лейкни взяла березовую веточку и стала щекотать Льота. Льот взял ее руку и стал ласкать, но глаз не открывал.

— А что это у тебя за шрам на горле? — спросила Лейкни, легла и поцеловала его.

— Ты щекочешь меня, — сказал Льот, — и я весь потный.

— Тогда спи, — ответила Лейкни.

— Да, — засмеялся Льот, — если ты только угомонишься, а ведь, кажется, ты тоже хотела отдохнуть.

— А разве ты устал? — улыбнулась Лейкни.

— Да, устал, — ответил он.

И они легли, и вскоре Льот заснул, а Лейкни смотрела на него.

XXX

В этой саге уже говорилось, что в долине жило мало народу. В самом Скомедале жили несколько работников и вольноотпущенников, далеко на юге находилась усадьба под названием Холм Черного ручья. Там жил бонд по имени Осбранд. Он был беден и с трудом мог прокормить семью, у него было десять детей, но все они были очень малы, и лишь старший сын мог помогать по хозяйству. Мальчика звали Хальстейн, и был он крепким и сильным парнем, очень работящим и добрым, а вообще-то он был очень вспыльчив, своенравен и подозрителен. И его не любили в округе. И Хальстейн часто поддразнивал Льота, потому что завидовал его богатству, но Льот не обращал на его нападки внимания, потому что считал неразумным ребенком и жалел Осбьёрна. И Льот не обращал внимания, если Хальстейн брал больше, чем им было положено, и на рыбалке, и на охоте.

Черный ручей протекал через Скомедал и был быстрым и узким и часто глубоко уходил под землю, но неподалеку от усадьбы Льота он расширялся и водопадом низвергался вниз. На горе возле водопада у Льота были лучшие земли, где вызревало много зерна. И в долине не бывало много влаги, потому что облака редко перебирались через окружавшие ее горы, и Льот задумал построить плотину на ручье и подвести воду к полям и лугам. И он выполнил задуманное. Хальстейн же рассердился и сказал, что Холму Черного ручья тем будет нанесен большой ущерб, и он принялся ездить по окрестным усадьбам и говорить о несправедливости Льота, и об этом вскоре узнал сам Льот. Но он только засмеялся и сказал, что у мальчишки не много ума и ничего разумного от него и ждать нечего.

Тогда Хальстейн сам явился к Льоту, когда он строил со своими людьми плотину, и прямо потребовал прекратить строительство. И он сказал, что будет говорить о своем деле на тинге, и тогда все увидят, какой ущерб Льот наносит бедным людям и как он притесняет их.

— Да уж, тебе стоит поехать на тинг, Хальстейн, — засмеялся Льот. — И отец твой видит свою выгоду в том, что я делаю, ибо и он сможет теперь пользоваться водой. А сейчас уезжай, потому что нет у меня времени на пустые разговоры с тобой.

— Ты слишком занесся, Льот сын Гицура, — ответил Хальстейн, — и считаешь себя самым уважаемым человеком в округе. Но подожди, и ты увидишь, на чьей стороне правда, ибо есть у нас родичи, которые обладают властью, и будут они говорить за нас на тинге, и они ровня тебе.

— Да что ты? — вновь засмеялся Льот. — Уезжай же тогда, Хальстейн, мне будет приятно с ними познакомиться.

Тут к ним подошла Лейкни, она как раз приходила промыть в ручье пряжу. Она сказала:

— Осбранд должен быть благодарен Льоту за доброту — особенно этой осенью, когда мы загоняли овец на зиму.

Хальстейн побагровел и крикнул:

— Ты обвиняешь нас в воровстве?

— Нет, — отвечала Лейкни, — ибо припоминается мне, что это Льот нашел в горах овец, которых ты потерял, и он присмотрел за ними и так пересчитал их, что вы были довольны в тот раз.

Тогда Хальстейн сказал:

— Это хорошо, Лейкни, что ты так довольна мужем, особенно если вспомнить, с каким трудом ты его заполучила.

Лейкни хотела ему ответить, но Льот сказал:

— Не стоит тебе слушать неразумные речи, и нет у нас времени на пустые разговоры, так что уезжай отсюда поскорее, Хальстейн.

Хальстейн немного отошел, а потом обернулся и крикнул:

— Это хорошо, Льот, что ты наконец нашел себе жену, потому что слышал я, как в Нидаросе ты хотел заполучить одну девушку в жены, да не поняла она твоей мужской силы и предпочла другого.

Тогда Льот закричал, схватил копье, которое лежало рядом на холме, и кинул его в Хальстейна. Копье попало парню в глаз, и он тут же умер.

Льот приказал своему работнику отвезти известие об убийстве в усадьбу Холм Черной речки, а сам пошел домой. Лейкни шла за ним следом. Позже она спросила его:

— А о чем говорил Хальстейн, кто была та норвежская девушка?

— Это старое дело, — отвечал Льот, — о котором тебе нечего беспокоиться. И не говори мне больше о нем.

XXXI

Осбранд так переживал из-за смерти Хальстейна, что совершенно потерял разум. И он решил, что Льот хочет разорить его, и очень воспротивился строительству плотины. И когда Льот на следующий после убийства день приехал к нему в усадьбу, Осбранд отправился за помощью к сыновьям Бейте, которые приходились дальними родственниками его жене, и попросил их решить это дело. Одд ответил, что Льот не тот человек, который платит виру за убийство, и скорее уж, у него было самое плохое в мыслях. Но, сказал Одд, ему хочется проучить Льота, и поскольку сыновья Бейте придерживаются закона и у них есть друзья, то он возьмется говорить об этом деле на тинге. Осбранд остался у Одда до тех пор, пока не пришло им время ехать на тинг.

Льот тоже собрался на тинг, и Лейкни пожелала поехать с ним, хотя он и просил ее остаться дома, поскольку она ждала ребенка, а поездка была долгой и трудной. Но Лейкни плакала и просила взять ее с собой, и она сказала, что не будет ей покоя до тех пор, пока не узнает она, как решат они дело с Оддом. И наконец Льот разрешил ей поехать с ним. И они взяли с собой сына; его звали Лютинг, и было ему два года. Они ехали очень медленно и опоздали на два дня на тинг. Они остановились у Ветерлиде, который жил там. Ветерлиде приехал на тинг вместе с Гудрун.

На следующий день после приезда на тинг Льота, старый Осбранд утром бродил между землянками и встретил Геста сына Одлейва и стал с ним говорить. Он рассказал, кто он и откуда и какое у него дело к Льоту. Тогда Гест сказал:

— Я знаю, что Льот хотел выплатить тебе виру за убийство сына, но теперь он заупрямился, потому что ты поручил дело Одду.

Они немного поговорили об этом, и Гест ушел от Осбранда. И старик еще побродил в одиночестве и подумал о разговоре, и под конец он испугался, что Одд все испортит, и решил он пойти к землянке Льота и решить с ним это дело мирно. Так он и сделал.