Мельница желаний - Анна Гурова

О том, как возник на свете род Калева, одного мнения не существовало. Из поколения в поколение передавали в роду легенду о том, как давным-давно, во Времена Сновидений, верховный бог Укко в образе лягушки упал с пня, и на него наступил медведь. Покинув бренные останки, Укко долго думал, на что бы их употребить, в конце концов придумал — и смастерил из них человека. Так на свет появился первопредок Калева, а от него пошли все северные карьяла.

Еще рассказывали иначе. Однажды Укко облачился в лягушачью кожу (зачем, то было ведомо только ему одному), да и свалился с пня прямо под ноги медведю (пути богов неисповедимы). В это время мимо проходил райден по имени Калева. Он как раз думал, не обзавестись ли ему семьей, но вот беда — других людей на свете тогда еще не появилось. Увидев медведя, отважный охотник застрелил его. В тот же миг Укко принял свой истинный облик и сказал, что исполнит любое желание спасителя. Калева пожелал жену. Укко задумчиво посмотрел на останки лягушки… Так на свете появились северные карьяла.

Вообще, преданий и баек о Калева и временах творения среди карьяла ходило неисчислимое множество. Умалчивалось в них только об одном — почему Калева носит берестяную личину.

В самой древней части селения, за высоким полусгнившим частоколом с резными воротами стояла большая изба. Когда-то ею владел отец Ильмо. Он же превратил свое жилище в крепость, закляв избу от хийси. Стены дома, сложенные из кондовых[15] сосновых стволов, стали от времени бархатисто-черными, как сажа. По воротам и наличникам летели табуны огненных коней, на воротах были вырезаны знаки луны и солнца. И повсюду, от крыльца до конька, где едва заметно, стертый временем, а где ярко и жутко, смотрел белый глаз с черным зрачком — Глаз Укко, оберегающий от зла.

Отец Ильмо умер более пятнадцати лет назад от ран, полученных на войне. После его смерти дом перешел к Куйво, его младшему брату, дяде Ильмо. Куйво, никогда не имевший склонности к ратным подвигам, вел хозяйство спустя рукава, так же относясь и к воспитанию осиротевшего племянника. Ильмо, вместо того чтобы набираться около дяди рыболовецкой премудрости, сначала пытался набиться в ученики к Вяйнемейнену, а потом и вовсе перебрался в Тапиолу. Старинный зачарованный дом понемногу пришел в упадок. Шестикрылые птицы и огненные кони бледнели и выцветали под снегом и дождем и постепенно покидали стены дома, переселяясь, должно быть, в более подходящие места.

Ильмо задами подобрался к отцовской избе, проскользнул в приоткрытые ворота, откинул закрывающую вход лосиную шкуру и сунул голову в душную темноту сеней.

— Эй, дядюшка! — позвал он шепотом, чтобы не разбудить детей.

— Медведь тебе дядюшка, — глухо послышалось изнутри. — Сейчас как огрею по спине оглоблей, чтобы не орал над ухом ни свет ни заря…

— Братец пришел! — раздался сонный голосок одной из маленьких сестер Ильмо.

— Ш-ш-ш! Нет там никого! Братец ваш в Тапиоле! Детские голоса умолкли. Вскоре в сенях показался Куйво. Приземистый, бородатый, как словен, он был похож на племянника только темной рыжиной волос. Внимательно оглядев Ильмо, он кивнул, но хмурое выражение с лица не убрал.

— Вот принесла нелегкая… — Куйво подошел к бочке с водой и плеснул себе в лицо. — Ты чего явился, бродяга? Чего тебе в лесу не сидится?

— Руку обжег, — ответил Ильмо, удивленный нелюбезным приемом. — Встретил хийси, вот и пришлось их…

— Стало быть, будешь на моей шее сидеть, пока не заживет?

— Еще чего, — обиделся Ильмо. — Я к Вяйно пойду. Где он сейчас? На своей горе?

— Куда ж ему деться? Сходи к нему, сходи. Да прямо сейчас и отправляйся. Э нет, в избу не ходи! Подожди-ка…

Умывшись, Куйво зашел в избу и сразу вернулся обратно с пирогом в руках.

— Возьми — и ступай отсюда, пока народ глаза не продрал. Да не улицей, а тишком, огородами. А вечером, после заката, так уж и быть, приходи ужинать — только чтобы никто не заметил.

— Дядя, — не выдержал Ильмо, — да что у вас здесь творится? Кого ни встречу, все меня гонят прочь из деревни!

— Всё от проклятой ворожбы, все беды от нее! — назидательно сказал Куйво. — Ходил бы на рыбный промысел, как все добрые люди, или землю пахал, так нет же, потянуло бродягу в Тапиолу, к нечисти поближе! И чем все кончится? Хорошо, если просто отметелят и выгонят взашей за околицу! А если, как старики советуют: вбить рябиновый гвоздь в макушку, обмотать соломой и сжечь?

— Меня?!

— А то кого же? Слушай, Ильмо, что люди говорят. Три дня назад многомудрой Локке явился наш пращур Калева в лягушачьем облике и предрек…

Ильмо расхохотался.

— Ах, Локка — вот оно что! Нашли кого слушать! Локка — завистливая, вредная старуха, от нее одно беспокойство. В следующий раз, когда явится со своими пророчествами, скажи ей: великий райден Ильмаринен благодарит за «добрые слова» и просит передать вот это, — Ильмо сложил из пальцев некую устрашающую загогулину. — А на другой день здоровьем ее поинтересуйся.

Куйво ухмыльнулся, но снова помрачнел.

— Тебе, бездельнику, все бы хиханьки да хаханьки. Появлялся бы в родных местах почаще, так узнал — у нас уж месяц как никто в лес не выходит, разве что вдоль опушки и солнечным днем. А ночью за околицу никого и дубьем не выгонишь. Черепа-то видел?

— Конечно!

— Знаешь, почему их там повесили? Чтобы тот, кто приходит из Тапиолы… — Куйво глянул племяннику через плечо и умолк.

— Сейчас тебе получше моего все расскажут, — сдавленным голосом сказал он, сгибаясь в поклоне.

В ворота входили двое. Крепкая жилистая старуха, одетая пестро и богато: у висков серебряные лягушачьи лапки, кожаные кенги расшиты цветным бисером.

От нее веяло терпкими сушеными травами и можжевеловым дымом. Разряжена как на свадьбу, лицо суровое, брови насуплены. В полушаге позади, поддерживая важную старуху под локоток, шел немолодой мужчина. Рядом с сухопарой бабкой он казался огромным, медлительным и неловким. Увидев Ильмо, глянул на него тяжелым взглядом из-под нависших век.

— Не обманули рыбаки. Явился-таки!

— Я знала, что он придет, — торжествующе заявила старуха. — Предка не обманешь!

— Батюшка наш Антеро! — засуетился Куйво. — Матушка Локка! Окажите милость дому, проходите в избу!

— Нет, в эту избу мы не пойдем, — со значением ответила Локка, мостясь на высоком крыльце. Антеро и Куйво подхватили ее под руки, помогая устроиться поудобнее.

— Ох, спина так и ноет — видно, к дождю! — сообщила знахарка, устроившись на крыльце так, чтобы прочие стояли перед ней как на судилище у словенского князя.