Тривейн - Роберт Ладлэм

Пробило уже четверть девятого, и Филис терялась в догадках: что же произошло? Ни звонка, ни предупреждения. Она была голодна как черт, кроме всего прочего, на этот вечер у нее была запланирована масса дел. Дети уже целую неделю ходили в свои респектабельные школы: Памела — к мисс Портер, а Стив — в Хейверфорд. Мужья, конечно, не понимают, что этому предшествует. А ведь отправляя детей из дому на целых три месяца, приходится принимать решения, мало в чем уступающие решениям бизнесменов. Вот и сегодня она собиралась кое-что в этом плане сделать. Кроме того, ей нужно подготовиться к лекции. Вместо этого ей пришлось тащиться в Нью-Йорк!

А теперь она сидит здесь и ждет!

Сто раз она собиралась поговорить с Энди о том, что ему нужен шофер. Она ненавидела этот проклятый «линкольн», хотя идея нанять шофера была не менее ненавистна. Но Энди не позволял ей ездить в Нью-Йорк на маленькой машине, приводя в доказательство неопровержимую статистику дорожных происшествий, из которой явствовало, что маленькие машины попадают в аварию чаще.

О-о-о, к черту, к черту, к черту! Где же он? Двадцать минут девятого. Это уже просто оскорбительно!

Она заказала второй бокал вермута и почти допила его. Этот безобидный, можно сказать, женский напиток было приятно потягивать маленькими глотками, что Филис и делала. Ей льстило, что мужчины, проходившие мимо ее столика, бросали на нее восхищенные взгляды. Не беда, что ей уже сорок два, вот-вот стукнет сорок три и у нее двое детей! Нужно обязательно сказать об этом Энди. Он, наверное, рассмеется и скажет что-нибудь вроде того, что недаром же он на ней женился: она не какая-то там замарашка...

Мысли ее обращены были в прошлое. Она вдруг подумала, что ей повезло и в сексе. Энди был страстным и разборчивым любовником, им было хорошо в постели. Как это сказал Теннесси Уильямс? Это был Уильямс? Да, должно быть... Одна из его ранних пьес об итальянцах... Там один сицилианец сказал: «Если все в порядке в постели, то все в порядке и в браке!» Что-то вроде этого.

Ей нравился Теннесси Уильямс. Он был и поэтом и драматургом. Возможно, больше поэтом.

И вдруг Филис почувствовала страшную слабость. Весь Палм-Корт закружился у нее перед глазами.

Откуда-то сверху доносились чьи-то встревоженные голоса:

— Мадам, мадам! Вам плохо? Мадам! Принесите скорее соли!

Потом раздались совсем другие слова, смысл которых ускользал от нее, потому что Филис утратила всякое чувство реальности. Что-то твердое ударило ее по лицу, и она догадалась, что это мраморный пол, значит, она упала. Вокруг становилось все темнее и темнее.

— Я сам позабочусь о ней! — сказал чей-то голос. — Это моя жена. Наша комната наверху. Дай мне руку! Вот так, хорошо.

Но это не был голос ее мужа.

Эндрю Тривейн был взбешен. Такси, которое он поймал рядом со своим офисом в Дэнфорте, врезалось в кузов идущего впереди «шевроле», и полиция не отпускала его, пока не были оформлены все бумаги. Ожидание казалось бесконечным. Он говорил полицейскому, что спешит, но в ответ услышал, что если уж пассажир «шевроле» ждет «скорой помощи», то ему-то, как говорится, сам Бог велел.

Тривейн дважды ходил на угол звонить жене в отель «Плаза», но оба раза, когда он называл фамилию Филис, ему отвечали, что ее нет в Палм-Корте. Может, она опоздала, попав в пробку, когда ехала из Коннектикута, может, не нашла его, расстроилась и не стала ждать? Черт бы побрал эту аварию! К черту, к черту!

Наконец без пятнадцати девять полицейские его отпустили, получив от него объяснение, позволили следовать дальше.

Пока он ловил другую машину, он вдруг подумал, что когда вторично звонил в «Плазу», метрдотель узнал его голос. Во всяком случае, его ответ на просьбу подозвать к телефону жену последовал намного быстрее, чем в первый раз. Может быть, ему показалось? В ярости он становился особенно нетерпелив, он знал это.

Но если так, то почему отрезок времени между вопросом и ответом не показался ему слишком длинным? Скорее коротким.

— Да, сэр, да, сэр, это была она, вон за тем столиком!

— Так где же тогда она?

— Ее забрал муж, они поднялись в свой номер.

— Послушайте, вы, болван, ее муж — это я! Рассказывайте все мне!

Разъяренный Тривейн схватил официанта за воротник.

— Пожалуйста, сэр! — вскрикнул официант, и все сидевшие в Палм-Корте повернулись на громкие голоса: голос Тривейна заглушил даже квартет скрипачей.

Два детектива Плазы оттащили его от перепуганного официанта.

— Он сказал, что они пошли наверх! — Тривейн стряхнул с себя их руки и кинулся к стойке.

Один из полицейских поспешил за ним. И тут совершенно неожиданно для себя Тривейн сделал то, чего, как он думал, никогда бы не смог сделать: дал ему по шее. Полицейский упал, а его напарник выхватил пистолет.

В тот же момент перепуганный портье истерически закричал:

— Это здесь, мистер Тривейн! Миссис Тривейн в номере 5Н и I! Его сняли сегодня после обеда!

Не обращая внимания на окружающих, Тривейн кинулся к двери с надписью «Лестница» и помчался вверх по ступенькам. Он чувствовал, что детективы бежали за ним, он слышал их приказы остановиться, но и не думал им подчиняться. Скорее, скорей найти этот номер в отеле «Плаза»: 5Н и I!

Всем своим весом толкнув дверь, Тривейн вбежал в коридор, покрытый тонким ковром — свидетельство былой роскоши, — и принялся рассматривать таблички на дверях: 5А, потом 5В, затем 5С и D. Повернув за угол, он наконец увидел номер 5Н и I.

Дверь была заперта, и он ударил в нее всем телом. Дверь едва поддалась. Тогда Тривейн принялся молотить по двери ногами. Она трещала, но не поддавалась.

— Проваливай отсюда, сукин сын! — услышал он голос одного из полицейских, средних лет. — Или я пристрелю тебя!

— Не хватит духу! Здесь моя жена!

Ярость Тривейна возымела действие. Детектив посмотрел на оскорбленного мужа и присоединился к его атаке на дверь, наподдав по двери ботинком. Дверь в конце концов поддалась и, слетев с верхней петли, рухнула на камин внутри комнаты. Тривейн вместе с детективом ворвался внутрь.

Представшая их взорам картина не удивила детектива отеля: подобное он видел уже много раз. Прислонившись к двери, он наблюдал за Тривейном, стараясь понять, было ли тут насилие.

Филис Тривейн, совершенно обнаженная, лежала на кровати, на белых простынях, рядом с которой в беспорядке валялась одежда. На ночном столике слева стояла бутылка «Драмбуи» и два наполненных до половины стакана.

На ее груди виднелись следы поцелуев, а сверху вниз от ключиц к соскам были нарисованы два фаллоса.

«Похоже, тут неплохо повеселились», — решил полицейский и возблагодарил Бога за то, что тот, третий, успел покинуть комнату. Ну, и дурак же он был бы, если бы не сделал этого.

Филис Тривейн, закутанная в махровую простыню, сидела в постели с чашкой кофе. Врач только что закончил осмотр и вместе с Тривейном вышел в другую комнату.

— Мне кажется, вашей жене дали огромную дозу снотворного, мистер Тривейн. Но никаких побочных эффектов не будет. Возможно, заболит голова, расстроится желудок...

— Ее... ее изнасиловали?

— Трудно сказать без более тщательного осмотра... Во всяком случае, следы борьбы налицо. Впрочем, не думаю, что насильник добился своего... А попытка, вернее всего, была, мне бы не хотелось ничего от вас скрывать...

— И она о ней знает? Об этой... попытке?

— Простите, но тут может ответить только она.

— Благодарю вас, доктор!

Проводив врача, Тривейн вернулся к жене и, опустившись на колени рядом с кроватью, взял ее за руку.

— Ну, старушка, ты меня слышишь?

— Энди? — спокойно проговорила Филис, но в глазах ее он увидел страх, которого никогда прежде не видел. — Кто-то пытался меня изнасиловать... Это я хорошо помню...

— Я рад, что ты помнишь... — сказал он. — Ему это не удалось.

— Не думаю... Но почему, Энди, скажи, почему?

— Не знаю. Фил, но я постараюсь выяснить.

— Где ты был?

— Дорожная авария. По крайней мере, я так думал, хотя теперь не уверен.

— Что же нам делать?

— Не нам, Фил, а мне. Я должен кое с кем встретиться в Вашингтоне... Я не желаю иметь с ними никаких дел!

— Не понимаю...

Я тоже еще не все понимаю, Фил, но думаю, что связь здесь все-таки есть...

— Президент сейчас в Кэмп-Дэвиде, мистер Тривейн. Неудобно беспокоить его, извините. А что случилось?

Тривейн рассказал Роберту Уэбстеру о том, что произошло с женой. От изумления и растерянности помощник президента в первый момент не нашелся, что и сказать.

— Вы меня слышите?

— Да... Слышу... Ужасно...

— И это все, что вы можете сказать? Вы знаете, что на той неделе сказали мне президент и Хилл?

— Да-да, мы с ним говорили...

— Все это связано одно с другим, не так ли? И я имею право знать, почему такое случилось!

— Но мне нечего вам ответить... Думаю, что президенту — тоже. Где вы сейчас — в «Плазе»? Я вам перезвоню через несколько минут!