Ночная прогулка - Боб Шоу

Теллон решил целиком положиться на электроглаз. Он оставил сонар и трость на верстаке и направился к двери, сосредоточившись на изображении своей собственной удаляющейся спины (как ее видел Хогарт).

За дверную ручку он сумел ухватиться сразу, без промаха. Набрав в грудь воздуха, он отворил дверь.

– А теперь, сынок, – крикнул ему вслед Уинфилд, – иди сам.

На лестничной площадке Теллон еще мог ловить зрительные образы, получаемые от Хогарта, но теперь они только мешали. Он передвинул регулятор на правой дужке оправы в положение «выключено» и во тьме стал спускаться по лестнице. Выйдя наружу, он поставил регулятор в позицию «поиск» и выбрал максимальный радиус действия. Группами по два-три человека заключенные шли к столовой. Теллон почти сразу же «подстроился» к глазам какого-то арестанта.

Должно быть, этот человек шел, опустив голову, потому что Теллон не увидел ничего, кроме ног, вышагивающих по белому бетону. Оставив регулятор на «поиске», он нажал на первую кнопку «смена ведущего». Всего таких кнопок было шесть, чтобы электроглаз мог одновременно помнить до шести разных сигналов. Это давало возможность вернуться к одному из ранее отвергнутых «ведущих». Седьмая кнопка служила для того, чтобы стирать информацию, хранящуюся в блоке памяти.

На этот раз Теллону повезло больше. Он подключился к человеку высокого роста, который, подняв голову, шел непринужденной походкой к приземистому зданию на краю большой площади – вероятно, столовой. Площадь окаймляли двух– и трехэтажные корпуса. Теллон понятия не имел, какой из них был мастерской. Он замахал руками, будто приветствовал знакомого, и сразу увидел себя – крошечную фигурку у дверей второго по счету здания справа от столовой.

Теллон подождал, пока его «ведущий» подойдет поближе, и тогда быстро зашагал к нему. Едва не столкнувшись с прогуливающимся охранником, он встал в строй перед «ведущим». Один-два раза он по привычке пытался оглянуться через плечо, но видел при этом лишь собственное лицо – бледное и отчаянное.

У дверей столовой толпа стала плотнее; там «ведущий» догнал его. Теллон обнаружил, что уставился в собственный затылок с расстояния в несколько дюймов. Хотя такая близость и сбивала с толку, зато легче было пройти через внутреннюю дверь и занять свободное место за одним из длинных столов. «Ведущий» прошел дальше по залу и сел так, что уже не видел Теллона. Постучав пальцами по оправе электроглаза, Теллон очистил блок памяти, переключился на минимальный радиус действия – шесть футов – и снова врубил «поиск». Несколько секунд перед глазами мелькала мешанина световых пятен. Электроглаз уловил несколько сигналов одновременно и только потом выделил один. И снова Теллону повезло: на этот раз он видел глазами человека, сидящего у него за столом напротив.

Когда робот-официант, похожий на маленькую башенку, двинулся наконец вдоль щели в центре стола, раздавая завтраки, у Теллона от напряжения желудок словно скрутило в узел. Однако он съел все до последней крохи. Он чувствовал, что заработал эту пищу.

Теллон и Уинфилд, оба с надетыми элекроглазами, встали, когда Хелен Жюст вошла в мастерскую. Как калека Хогарт не обязан был вставать в знак приветствия – от него требовалось только выразить на лице почтение. Но и он привстал – насколько позволяли костыли.

Хелен Жюст улыбнулась Хогарту и знаком попросила его сесть. Теллон, настроенный на Хогарта, инстинктивно улыбнулся в ответ, и только потом до него дошло, что улыбка предназначалась не ему. Хогарт, помнится, описывал ее так: «длинная, худая, рыжая, с оранжевыми глазами». Теперь он понял, что имелось в виду. И в то же время у него в голове не укладывалось, как мог хоть какой-нибудь мужчина отделаться такой фразой при описании этого удивительного творения природы. Конечно, она была не худая, а стройная. Все в ней было соразмерно – от таких плавных линий зашлось бы сердце у любого, самого изощренного конструктора человекоподобных роботов. Волосы у нее были яркого и насыщенного медно-коричневого оттенка, а глаза – цвета (Теллон поискал точное сравнение) старого виски в хрустальной рюмке, если смотреть сквозь нее на огонь. Он поймал себя на том, что шепотом снова и снова повторяет: да, да, да...

Она пробыла в мастерской около часа, проявила исключительный интерес к электроглазам и подробно расспросила Уинфилда, как они работают и как с ними управляться. Доктор несколько раз протестовал, объясняя, что это не он изобрел электроглаз. Всякий раз после этого она бросала взгляд на Теллона, но лично к нему ни разу не обратилась. Теллон обнаружил, что ему это скорее нравится, ибо тем самым ему оказывали особое внимание.

Уходя, она спросила Уинфилда, нужен ли им еще робот-сборщик.

– Не исключено, что еще понадобится, – ответил Уинфилд. – Понимаю, понимаю: ремонтники хотят поскорее забрать его назад. Но мы ведь почти не испытывали прибор на открытой местности. Возможно, потребуются кое-какие мелкие переделки; собственно говоря, заключенный Теллон считает, что и сам принцип работы нуждается в изменении. По-моему, он хочет вернуться к прежней системе – с телекамерой.

Хелен Жюст, похоже, заколебалась.

– Как вам известно, я пыталась убедить руководство тюрьмы в том, что у них есть особые обязательства перед заключенными инвалидами. Но мои возможности не безграничны. – Она на миг замолчала. – Через три дня я уезжаю в отпуск; к этому времени вы должны вернуть оборудование.

– Благодарим вас от всего сердца, мисс Жюст, – Уинфилд по-военному отдал ей честь.

Она вышла. Теллону показалось, что в один момент она сверкнула глазами в его сторону, но Хогарт уже отводил взгляд, и потому Теллон так и не понял, было это на самом деле или нет? Она невольно напомнила ему о мире за стенами Павильона, о мире, к которому принадлежала, – и мысли эти погрузили его в тоску.

– Я думал, она тут целый день проторчит. Терпеть не могу, когда эта вобла является ко мне в мастерскую.

– У тебя, Эд, глаза пока еще на месте. А вот пользоваться ими ты не умеешь, – фыркнул Теллон.

– Хорошо сказано, сынок, – прогремел Уинфилд. – Ты заметил, что он только раз и посмотрел на ее ноги? Впервые за восемь лет мне представился случай взглянуть на женщину, а этот старый козел, который распоряжается моими глазами, все время пялился в окно.

Теллон улыбнулся, но заметил, что в этот момент он видит только трубку Хогарта крупным планом да еще искривленный палец, утрамбовывающий серый табачный пепел в почерневшей чашечке. Ему показалось, что Хогарт чем-то обеспокоен.

– Что стряслось, Эд?

– Слушайте, вы, ловеласы. Никто не заходил сегодня в корпус отдыха послушать новости?