Виток истории - Игорь Маркович Росоховатский

Кибернетик входит в лабораторию, которой руководил Евгений Сергеевич. Кабинет руководителя пустой. На вешалке — снежно-белый неизмятый халат.

Евгения Сергеевича временно замещает широкоплечий здоровяк лет тридцати пяти, с облупившимся от загара носом, — Виктор Васильевич Кустович. Большинство сотрудников обращается к нему просто по имени.

Кибернетик знакомится с Виктором Кустовичем, говорит:

— Вам привет от Евгения Сергеевича.

Сотрудники лаборатории с любопытством поворачиваются к Кибернетику.

— Вы давно видели шефа? — спрашивает худой верзила с острым носом и челкой на низком лбу.

— Только вчера, — отвечает Кибернетик.

— И как он себя чувствует? — спрашивает Кустович.

— Было очень плохо. Сейчас намного лучше, — говорит Кибернетик. — Дня через два, возможно, выйдет на работу.

На лице Кустовича меняются выражения радости и озабоченности.

Кибернетик замечает торжествующий взгляд остроносого, обращенный на Кустовича. Остальные сотрудники подходят поближе. Один из них говорит:

— Значит, начнется «аврал».

Кустович отвечает на немой вопрос Кибернетика:

— Знаете, у каждого крупного ученого есть какая-то работа, которую он считает главной и во что бы то ни стало стремится завершить ее. Евгений Сергеевич создал теорию, против которой выступили некоторые ученые. Оставалось поставить решающий опыт, и вдруг он заболел.

Кибернетик подробно расспрашивает о теории, о спорах вокруг нее. Затем отправляется на квартиру Евгения Сергеевича. Здесь он разговаривает с женой и дочерью больного профессора. Жена становится словоохотливой, как только речь заходит о ее муже.

— И все-таки Женю многие не понимали. Даже в его лаборатории не все были за него. Что ж, новое всегда рождается в трудностях, — вздохнула она, иронически-покорно нагнула голову и развела руками, явно переняв этот жест от мужа, — за новое драться нужно. Эта борьба отняла у Жени здоровье, я уж не говорю о времени. Дома мы его почти не видели. Однажды полгода был в заграничной командировке. В свою лабораторию звонил каждую неделю, домой — раз в месяц. А приехал — и с вокзала прямо в лабораторию. Поверите ли, просидел там до ночи. Такой уж это человек…

Кибернетик возвращается к Медику. Молча берет лист бумаги, пишет свой прогноз. Показывает листок Медику. Там написано:

Поспешит в лабораторию, поставит решающий опыт для доказательства своей теории.

Евгений Сергеевич выходит из клиники вместе с женой и дочерью. Что-то говорит жене и почти бегом направляется к будке телефона-автомата. Жена и дочь идут следом.

Крупно: его рука и указательный палец, набирающий номер на телефонном диске.

Кибернетик. Он набирает номер телефона своей лаборатории.

Медик (уныло). Кажется, и в самом деле…

Евгений Сергеевич взволнованно говорит в трубку: — Виктор? Да, да, это я. Нет, не совсем здоров. Но это неважно. Виктор, я ненадолго заеду домой и через два часа буду в лаборатории. Начинайте подготовку к опыту… — Его лицо чуть напрягается. Может быть, он представляет, что думает Витя. Быстро, боясь передумать: — Нет, не заключительный опыт. Он не нужен. К сожалению, вы правы — моя теория неверна в самих посылках. Да, да, я пришел к такому выводу. Неважно когда. В последние дни. Мы поставим первый опыт для проверки вашей гипотезы. И не прыгайте от радости.

Евгений Сергеевич выходит из будки несколько растерянный, но с видом облегчения.

Жена. Ты сошел с ума. Что ты наделал?

Евгений Сергеевич. То, что давно следовало.

Жена. Почему же ты не сделал этого давно?

Евгений Сергеевич. Прежде надо все хорошенько обдумать. А в больнице у меня было достаточно времени.

Молчит, размышляя о том, чего не сказал. Затем произносит медленно, думая вслух:

— Собственно говоря, дело не в том, что было много времени. Скорее наоборот: соль именно в том, что его оставалось слишком мало… И уже не нужны чины, должности, престиж. Вот тогда на многие вещи смотришь совсем по-иному и решаешься на то, на что бы… Ну да ладно, не будем заниматься самокопанием. Для этого нет времени.

Медик. Как видите, смерть иногда помогает прогрессу. Грустно.

Крупно: предсказание Кибернетика. Его рука зачеркивает вторую половину фразы. Остается:

«Поставит решающий опыт».

II. Антон Торецкий, актер

Кибернетик устал от бесконечных поисков. Столько людей знает Антона Торецкого, и все заладили одно: «Великий артист. Жизнь для сцены». И сам Торецкий все разговоры сводил к театру. Но в его речи проскальзывали нотки сожаления о чем-то.

Кибернетик решил посмотреть хроникальный фильм об актере Торецком. В первых кадрах он видит мальчишек, которые, задрав головы, смотрят на афиши, а потом во дворе дерутся на палках, кричат: «Умри, презренный барон!» Наверное, так же начинался путь Антона.

А вот: Париж, Стокгольм, Лондон… Знаменитому Антону Торецкому вручают награды, к его фамилии добавляют звание — заслуженный артист республики.

Рядом с Кибернетиком в темноте зала слышится старческий шепот:

— Эх, Антон, а было ли счастье полным?

Кибернетик приглядывается к своему соседу. Когда сеанс окончился, идет за ним, заводит разговор о кино, затем — о театре. Выясняется, что собеседник — бывший актер, работал в том же театре, что и Торецкий. Он восторженно рассказывает об Антоне:

— Изумительный человек, благородный, самоотверженный. Успех достался ему по праву. Жаль только…

Кибернетик останавливается, не выдерживает долгой паузы:

— Вы сказали «жаль только…».

— Видите ли, он разошелся с женой и очень скучал по ней и по дочери…

Кибернетик слушает собеседника с возрастающим интересом. Наконец-то он набрел на то, что ему нужно. Спрашивает:

— А вы не знаете их адреса?

— Знаю. Они живут в центре, на бульваре Дружбы…

Предсказание Кибернетика:

Захочет последний раз выйти на сцену в любимой роли. Вернется к семье.

Сухонький, невзрачный человечек, слегка горбясь, засунув руки в карманы пальто и опустив наушники, идет по заснеженной улице. У старой театральной афиши на мгновение останавливается. На ней — большими буквами: «Антон Торецкий в пьесах Шекспира». С афиши смотрят на прохожих три лица: задумчивое — Гамлета, трагическое, с безумными страдающими глазами — короля Лира, неистовое — Отелло.

Человечек делает два шага к витрине, видит свое отражение. Переводит взгляд на афишу, сравнивает. Невесело усмехается и продолжает путь.

Его обгоняет какой-то мужчина, оборачивается, пристально смотрит, идет дальше, останавливается, нерешительно спрашивает:

— Торецкий? Ты, Антон?

Человечек умоляющим жестом подносит палец к губам: пожалуйста, тише. Но мужчина не обращает на этот жест внимания:

— Да что с тобой? Еще месяц назад ты и в лютые морозы без