Кодекс - Лев Гроссман

Но делать назло ему тоже быстро наскучило. Он нашел ее за столом в большом зале — с каталожным ящиком. Она нахально вынула скреплявший карточки металлический стержень и сортировала их кучками на светлом дереве, точно пасьянс раскладывала, иногда записывая что-то в блокнот.

— Ну как, выходит? — сострил Эдвард.

— Что выходит? — с недоумением спросила она. Было бы на кого растрачивать остроумие.

— А это вообще-то разрешается делать?

— Я раньше здесь работала, — сказала она, продолжая раскладывать карточки. — И карточный каталог, собственно, больше не нужен — он почти весь продублирован в электронном виде.

— Можно задать вам несколько вопросов? — спросил он, усаживаясь наискосок. — О Гервасии Лэнгфордском?

— А в чем дело?

— Я провожу кое-какие исследования, ну и…

— Вы студент? Дипломник?

— Я занимаюсь одной частной коллекцией.

Она вытащила из ящика еще одну карточку и хлопнула ею об стол. Эдвард ринулся напролом.

— Я ищу одну книгу Гервасия Лэнгфордского и в процессе поиска знакомлюсь с его трудами.

— Вы работаете в частной коллекции, — повторила она. — И хотите приобрести одну из его книг?

— Вообще-то я думаю, что она у нас уже есть.

Она вскинула глаза. Ага, туше! В первый раз соизволила обратить на него внимание.

— Вы хотите сказать, что ваши работодатели владеют экземпляром Гервасия Лэнгфордского? — Она отложила карандаш, все еще настроенная скептически, но явно заинтересованная. — И что же это? Еще одна «Chronicum»?

— Нет. По-моему, это что-то вроде путевых заметок. Что-то насчет путешествия в Киммерию.

Сказав это, он сразу понял, что сделал ошибку. Девушка с прежним холодом вернулась к своим карточкам. Он ждал, слушая, как царапает ее карандаш по бумаге, но она молчала.

— Вы знаете книгу, о которой я говорю? — наконец отважился он.

— Книги, о которой вы говорите, не существует, — почти сердито отрезала она.

— Мои хозяева другого мнения.

— Значит, их кто-то дезинформировал.

— Они очень огорчатся, услышав это.

— Уверена, что огорчатся.

— Но вы ведь знаете, о чем речь? — не сдавался он. — «Путешествие»…

— «Странствие в Киммерийскую землю», — без запинки, со странной напевностью выговорила она. — Широко известная фальшивка.

Эдвард моргнул.

— Должен признаться, что я лично об этом слышу впервые.

— Вы не специалист по средневековью, правда?

Презрения в ее вопросе он не расслышал — она, как ему показалось, просто хотела прояснить ситуацию.

— Нет, я… — Кто же он, собственно? — Я дилетант.

— Тогда позвольте мне объяснить все простыми словами. — Она приняла деловой тон, знакомый ему по совещаниям, — тон неуступчивого оппонента, готового нанести вам смертельный удар. — В середине восемнадцатого века человек по имени Эдвард Форсайт держал в бедном квартале Лондона дешевую типографию. Однажды он напечатал книжку, где якобы содержались отрывки из пророческого труда средневекового монаха Гервасия. Труд этот назывался «Странствие в Киммерийскую землю». Я не слишком быстро излагаю?

Надо же, сама любезность. Он сделал ей знак продолжать.

— Отрывки складывались в сенсационный, местами фривольный рассказ об аллегорическом путешествии, кульминацией которого служила мистическая картина конца света. Форсайт, ранее судимый поставщик «желтого» чтива, представил эту историю как апокалиптическое пророчество и снабдил подобающими иллюстрациями. «Странствие» тут же стало бестселлером, и Форсайт нажил себе состояние.

С тех пор библиофилы-любители и одержимые студенты-дипломники изо всех сил стараются доказать, что книга под таким названием действительно существовала и что загадочный монах Гервасий идентичен Гервасию Лэнгфордскому, второстепенному автору четырнадцатого века. Но это только домыслы. Серьезные исследователи сходятся на том, что «Странствие» — всего лишь подделка.

Теперь она посмотрела-таки на свои часики.

— Извините, но у меня совершенно нет времени.

Она собрала карточки, ловко перетасовала их в первоначальном порядке и принялась расставлять в каталоге.

— Спасибо за помощь, — сказал Эдвард, присовокупив про себя: ну и сука же ты.

— Пожалуйста.

Прикусив губу, он смотрел, как она вставляет ящик на место. Худоба ее рук и плеч бросалась в глаза. Она ушла в читальный зал, притворив за собой дверь, и он вдруг осознал, что сильно замерз. Далекое, не греющее солнце в потолочных окошках усугубляло это ощущение.

Чувствуя смутное разочарование, он пошел забрать свои вещи. Этот маленький неудавшийся проект казался таким завлекательным. Он не ожидал каких-то великих открытий, но и сесть в лужу так быстро тоже не думал. Читальный зал совсем опустел, не считая Маргарет Напье и почтенного господина, медленно листающего старый бульварный журнал. Эдвард собрал свои бумажки, где не было ничего ценного, кроме геометрических шедевров. Маргарет полностью его игнорировала. Поднявшись наверх и открыв стеклянную дверь на улицу, он испытал чувство, будто провел в подземелье несколько дней, и почти удивился, увидев, что до вечера еще далеко.

6

Во вторник Эдвард просыпался медленно. Он понемногу привыкал к поздним вставаниям. Лежа на спине, он жмурился, как человек, выброшенный после кораблекрушения на мягкий белый песок. Он уже проснулся, но продолжал смотреть сон — как только он закрывал глаза, сон автоматически возобновлялся с самого начала и прокручивался точно в том же порядке, как склеенная кольцом кинопленка.

Эдвард видел себя на рыболовном траулере, который качало темное, с белыми барашками море. Отец, сильно поседевший и раздражительный, тоже был там и выглядел как пират из мультика — в шляпе, с деревянной ногой, в синем мундире — или это униформа швейцара Уэнтов? Тучи, казалось, нависали всего в нескольких ярдах над гребнями волн. Свет едва брезжил.

Они поймали на леску рыбу, но она оказалась такой большой и сильной, что потащила их судно за собой. Иногда она всплывала, и они ее видели — огромную, футов десять-пятнадцать в длину, тонкую и мускулистую, как угорь.

Со временем рыба притомилась, и они лебедкой вытащили ее на палубу. В команде теперь появились жена Зефа Кэролайн и секретарша Эдварда Хелен. Рыба была оливково-зеленая, с черепашьей мордой и ярко-желтыми глазами и даже без воды не желала умирать. Наоборот: пока траулер держал путь домой по бурному морю, она набиралась сил, трепыхалась, клацала на них зубами и топорщила кроваво-красные жабры. Никто на борту не знал, что это за рыба. Они даже не были уверены, что она съедобна. Волны становились все выше, а количество людей на судне росло, угрожая перегрузить его. «Что ты как ребенок», — сказала экономка Уэнтов, воздев глаза к небу. Эдвард уже видел берег, низкие зеленые холмы над белыми гребешками, но в то же время чувствовал, что катастрофа неизбежна. Никогда им не добраться до суши. Где-то вдали непрерывно звонил сигнальный буек…

Нет, это телефон. Эдвард открыл глаза. Включился автоответчик, и голос Зефа сказал:

— Здорово, партнер. Перезвони мне, как только сможешь.

Эдвард полежал еще, глядя на тумбочку с телефоном. Простыня скрутилась в жгут и каким-то образом обмотала ему руки и ноги. Он сделал усилие и сел, чтобы взглянуть на часы. Уже почти час дня.

— Бог ты мой, — пробормотал он, окончательно проснувшись. — Опять то же самое.

Моргая, он обвел взглядом комнату. Как он умудрился проспать тринадцать часов подряд? В ванной он долго плескал в лицо холодной водой. Что-то, наверно, происходит в его подсознании, какая-то смена декораций, перестановка, требующая больших промежутков простоя. Какое-то теневое приложение работает на заднем плане, совершая неизвестные операции, и поглощает огромные доли его психического ОЗУ[14].

Скрученная простыня оставила на нем рубец, бегущий от паха до самой ключицы — как после некой чудовищной насильственной операции. Он вышел на кухню мокрый, вытираясь полотенцем и ощущая прохладу своего лица в жарком воздухе. Кинул полотенце на пол и достал из комода чистые трусы.

На плохое самочувствие он, во всяком случае, не мог пожаловаться. После вчерашней неудачи ему полагалось бы впасть в депрессию, однако он чувствовал себя молодым, обновленным и полным сил. Мир выглядел свежим и умытым, как будто реальность за ночь подправили и обработали в цифровом режиме для его удовольствия. Эдвард полностью стряхнул с себя вчерашнее сознание поражения. Он твердо вознамерился насладиться своей новой двойной жизнью — днем инвестиционный банкир, ночью охотник за книгами — и не собирался сдаваться так сразу. К Уэнтам он сегодня решил не ходить. Прежде чем сказать клиентам, что искомая книга утрачена навсегда или вообще никогда не существовала, он представит им полное досье по теме с картами, таблицами и приложениями, на хорошей бумаге и в кожаном переплете. И он точно знает, откуда начать.