Искатель. 1971. Выпуск №1 - Борис Воробьев

— Надеюсь, вы не рассердились на меня? Я не хотел вас обидеть… Честное слово!

Но Лиле, которая хорошо помнила его насмешки, трудно было поверить в то, что Кулагин мог так неожиданно быстро преобразиться.

— Нет, Кулагин, я на вас не обижаюсь. При чем тут вы? Я сама виновата, — ответила она сухо. — И с вами мне говорить не о чем.

— Не о чем…

Он произнес это как-то очень печально и даже покраснел. Лиле стало не по себе — может быть, напрасно она так с ним… Ей сразу захотелось сгладить свою резкость и заговорить с ним совсем в другом, дружеском тоне, но было поздно: Кулагин снова возвратился к той хорошо знакомой ей манере разговора, которая так бесила ее.

— Впрочем, у вас, мадемуазель, мощная защита — сам комэск Соломатин!

Она отвернулась, так ничего и не сказав Кулагину.

К началу разбора Катя опоздала и поэтому не подозревала о том, что Лиля попала в неловкое положение. Летчики уже расходились, когда она, запыхавшись, прибежала и сразу стала расспрашивать ее о полете.

— Ну как, Лиль, слетала?

— Угу.

— Все в порядке? Успешно? Поздравляю! — воскликнула Катя, не дожидаясь ответа, и тут же пожаловалась: — А я только завтра полечу… Батя только что сказал. Так хотелось сегодня!..

— Да? — откликнулась Лиля рассеянно, все еще переживая свою неловкость.

— Ну расскажи, как дрались. Все подробно расскажи, с самого начала и до конца! Много их было, «мессеров»? Сколько сбили? — потребовала Катя.

— Да нечего пока рассказывать, — отмахнулась Лиля. — Рано еще.

Но Катя настаивала:

— Как рано? Ты ведь летала?

— Ну, летала.

— Что значит «ну, летала»! Ты же так ждала!.. Хоть одну очередь по фрицам выпустила?

— Нет…

— А что же ты делала во время боя?! — возмущенно воскликнула Катя.

Лиля промолчала. Ей очень не хотелось признаваться в том, что она так легкомысленно проворонила вражеские самолеты. Конечно, Катя все равно узнает об этом, да она и сама ей скажет, но только не сейчас.

— Ты что такая кислая? У тебя плохое настроение? Почему? — допытывалась Катя.

— Нет, нормальное.

— Нормальное? Ну-ну… Слова не вытянешь из тебя!

— Потом все расскажу.

— Ладно, — согласилась Катя скрепя сердце. — Ну, а как Соломатин?

— Что — как? Ничего парень, толковый, симпатичный… Глаза у него красивые. И ямочки на щеках, когда смеется! — проговорила сердито Лиля.

— Да в бою как он? Глаза, ямочки!..

— Нормально.

— Ну, знаешь!..

Безнадежно махнув рукой, Катя отошла. С Лилей творилось что-то непонятное, было ясно, что она не имеет желания разговаривать.

А Лиля была расстроена. Она так добивалась этого вылета! Так рвалась в воздух — и вот на тебе! Средь бела дня не заметить врага!.. Что подумает о ней Батя? Ведь ему скажут, обязательно скажут! Правда, летчики говорили, что встреча с «мессерами» была непродолжительной: враги не приняли боя и после первых же атак ЯКов бросились наутек. Может быть, у них было другое задание или уже не оставалось боеприпасов. Как бы там ни было, а факт остается фактом: она пропустила момент боя. Нет, хвост хвостом, а летчик должен видеть все небо!

Вечером, когда зашло солнце и на землю стали опускаться сумерки, Лиля ушла на дальний конец аэродрома, где в стороне от крайних стоянок самолетов возвышался одинокий холм, поросший травой. Отсюда хорошо был виден огромный дымящийся город.

Сталинград… Сейчас, осенью сорок второго года, здесь был самый тяжелый участок фронта. Фашисты непрерывно бомбили и обстреливали город. Теперь Лиля думала о тех, кто находится там, за рекой… Казалось странным, невероятным, как могли оставаться в живых и даже сражаться люди, на которых падало такое несметное количество бомб, снарядов, мин… Рушились здания, от крепких заводских корпусов оставались голые стены и трубы, огонь выжигал на земле все, что попадалось на пути, а люди — они не сдавались, они стояли насмерть.

Отсюда, от аэродрома в степи под Старой Ахтубой, до Сталинграда было не более двадцати пяти — двадцати семи километров. Лиля задумчиво смотрела на излучину Волги, на дымные тучи в небе за рекой. Вот он лежит вдали, сражающийся город, весь израненный, простреленный. Ему нужно помочь, помочь, чего бы это ни стоило!.. Ведь все отлично понимают: дальше нельзя… Нельзя, чтоб фашисты шагнули за Волгу!

Утром следующего дня Соломатин снова взял Лилю на боевое задание. Эскадрилья, которой он командовал, по тревоге поднялась в воздух и направилась в указанный станцией наведения квадрат, чтобы перехватить фашистские бомбардировщики, вылетевшие бомбить Сталинград.

— В квадрате двенадцать две группы «юнкерсов». Держат курс на город. Прикрывают восемь «мессеров». Восемь «мессеров»… Вступайте в бой! — передали с земли.

На этот раз Лиля не зевала, она внимательно следила за небом, чтобы вовремя обнаружить врага и ничего не пропустить. Заметив на горизонте темные точки, которые стали быстро увеличиваться в размерах, превращаясь в самолеты, она сразу же сообщила Соломатину:

— Слева впереди самолеты…

— Вижу «юнкерсы»! — отозвался ведущий, — Атакуем с ходу, со стороны солнца!

Соломатин, подправив курс, повел свою группу наперерез бомбардировщикам, надеясь встретить их до того, как они пересекут линию фронта. Нужно было заставить врага сбросить бомбы на его территории.

Сдерживая волнение, Лиля с нетерпением ждала момента атаки. Вот они, враги, с которыми она сейчас вступит в бой. Теперь она видит их отлично! Крепко сжав ручку управления, вся собравшись, как перед прыжком, Лиля приготовилась к бою.

Воспользовавшись преимуществом в высоте, Соломатин с ходу атаковал головное звено строя, и Лиля увидела, как совсем рядом загорелся и стал падать «юнкерс». Второй, летевший справа от флагмана, стал поспешно отворачивать в сторону, отстреливаясь. Она засмотрелась на пылающий вражеский бомбардировщик и от неожиданности вздрогнула, услышав в наушниках голос Соломатина:

— «Тройка», «тройка»! Атакуй, а то уйдет!

Лиля бросилась на отколовшийся от строя бомбардировщик, который старался выйти из-под удара. Подойдя к нему поближе, она уже почти поймала его в перекрестье прицела, как вдруг откуда-то сбоку выскочил «мессершмитт». Это был истребитель прикрытия из группы, сопровождавшей строй бомбардировщиков. «Мессеры» прозевали момент, когда советские истребители скрытно подошли и со стороны солнца напали на «юнкерсы». Теперь они пытались защитить свои самолеты, подвергшиеся атаке.

Истребитель с черным крестом на фюзеляже промчался перед самым носом у Лили, как бы заранее предупреждая ее, чтобы она оставила в покое «юнкерс», иначе ей будет плохо. Лиля поняла, что сейчас фашист пойдет в атаку, но ей уж очень не хотелось бросать «юнкерс», по которому она приготовилась стрелять. Такая возможность! Сейчас она собьет его… Что же делать? Быстро оглянувшись на «мессер», который ей угрожал, она увидела, что тот разворачивается, чтобы зайти ей в хвост. «Успею», — подумала она и нажала на гашетки. Однако в спешке прицелилась она плохо, и бомбардировщик, умело сделав маневр, уклонился: очередь прошла мимо. «Мессер»! Где он?» — мелькнуло в сознании, и, бросив взгляд назад, Лиля похолодела; фашистский самолет уже пикировал на ее ЯК, держа его на прицеле. «Сейчас будет стрелять!» — подумала она и резко отвернула в сторону, понимая, что уже может быть поздно… С испугу ей показалось, что по ее самолету стучат пули, выпущенные врагом. Но что это? Мимо, совсем близко, промчался со снижением «мессер», за которым потянулся дымный шлейф. Это был тот самый, ее «мессер»… Увидев рядом со своим самолетом краснозвездный «ястребок» Соломатина, Лиля все поняла: опоздай он хоть на одну секунду, и вместо «мессера» к земле понесся бы ее ЯК…