Эдельвейс - Лебедев Andrew
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следом за деталями орудия, наверх подняли ящик с боеприпасами и трех артиллеристов из 26-го горно-вьючного артдивизиона.
Еще пол-часа артиллеристы собирали свою пушку.
И когда дым рассеялся и русские с новой силой принялись поливать из пулемета позиции копошившихся на дальнем берегу реки Бсыпи саперов 91 го полка, тихими хлопками заговорило безоткатное орудие.
Всего пять выстрелов понадобилось артиллеристам, чтобы подавить оба русских пулемета.
– Ай да Хайнрици, ай да поджигатель! – радовался Фрицци.
Клаус тоже широко во весь рот улыбался, – можно было докладывать Штетнеру, что русских с горушки они сбили.
Саперы срочно повылезали из укрытий и принялись за свою работу.
И Клаус уже собрался было распорядиться насчет ужина, как пуля русского снайпера бесшумно ударила его в руку чуть выше локтя.
– Какое идиотское и несвоевременное ранение! – только и подумал Клаус, когда на прижатой к ране ладони он увидал свою собственную очень и очень красную кровь. …
7.
Майор Бекетов сделал Тетову самую настоящую выволочку.
– Почему вы опоздали? – Спрашивал он гневно и исподлобья глядя на Игоря.
– Почему тогда не расстрелял шофера, если тот намеренно машину сломал? – Бекетов все вытягивал и вытягивал из Игоря жилы своими вопросами.
– Или ты с этим шофером заодно? Может ты хотел подождать, авось немцы нас тут с перевала скинут? И тогда не надо никаких приказов выполнять? А? Ты этого хотел?
У Игоря все никак из головы не шли те сто семьдесят расстрелянных НКВДэшников.
– Что им стоит и меня теперь с моими абхазцами к стенке поставить?
В самый напряженный момент этого не то допроса, не то выволочки, в саклю, где размещался КП майора Бекетова ввалился какой-то морпех в черном не по жаре бушлате и в так называемой "мице" – фуражке-мичманке с белым верхом.
В руках морпех держал автомат ППШ.
– Короче, мы из Сочи! – гаркнул морпех, ввалившись к Бекетову на КП, и оглядев не очень трезвым взглядом присутствующих, добавил, – а кто из Сочи те все короче!
Бекетов перестал пытать Игоря своими вопросами и принялся расспрашивать ввалившегося к нему морпеха об обстановке.
– Ну что, Сацура, как там твои морячки? Держатся? – спросил Бекетов.
– Держатся! – не то передразнил майора, не то утвердительно ответил морпех, – если чуда не случится, завтра нас немец вышибет к едреньей мамаше!
Из дальнейшего разговора майора с морячком, Игорь понял, что положение оборонявших перевал было очень и очень серьезным.
Сказывалось полное превосходство немцев в артиллерии. Против занявшего в седловине оборону батальона морских пехотинцев действовали как минимум две батареи 120 миллиметровых минометов.
– Так еб…т, братишка, что головы не поднять, а когда в атаку идут, они так минами прикидались уже, что своих к линии наших окопов запросто на сорок метров пропускают, пока мы из-за обстрела на дне траншеек лежим!
Игорь понял, что минометные батареи немцев составляют основную опасность для обороняющихся.
– А нельзя нам эти минометные батареи как то обойти и долбануть по ним сзади? – спросил он морпеха, который показался Игорю более покладистым, чем безапелляционно сердитый майор.
– А это еще что за клоун? – спросил морпех Бекетова.
– А это нам с тобой, Сацура, альпинистов в поддержку прислали, – хмыкнул майор, – только вот альпинисты эти тащились нога за ногу, в надежде что воевать им уже не придется, что нас тут с тобой немец изведет.
– Не правда это! – возразил Игорь, – а насчет того, чтобы батареи с тыла обойти, тут как раз вы без альпинистов и не обойдетесь.
Бекетов на время сменил гнев на милость и отпустил Игоря слазать с морпехом на передок – поглядеть, оценить обстановочку.
Абхазцы с шофером лежали покуда в тени – набирались сил. ….
План созрел в голове у Игоря дерзкий, рискованный и совершенно бесшабашный.
Пройти ночью по стене, выйти на вершину над ущельем, где расположилась батарея и спустить на немецкую батарею толовый двадцатикилограммовый фугас.
– Ночью не пройдешь! – недоверчиво тряс головой моряк Сацура, – не пройдешь ночью.
– А днем немец не даст пройти, – Игорь не то возражал Сацуре, не то сам себя убеждал в своей правоте.
– Все равно выхода иного у нас нет, – подытожил морячок, – так что, если чудо произойдет и пройдешь, то честь тебе и хвала, а не пройдешь, так оба мы с тобой назавтра сгибнем – ты с горы свалишься, а меня немец минами добьет. ….
Потом часа два Игорь лежал в окопе вместе с Бхутой и с Бабоа – смотрели оттуда на стенку, совещались, как идти.
– Идти без страховки придется, каждый за себя, – сказал Бабоа.
– Я никого заставлять не стану, – сказал Игорь, – тут дело только добровольное.
– Ты нас не обижай, – сказал Бхуто, кладя руку Игорю на плечо, – наши все пойдут, потому как это наша земля. …
А Бекетов все сомневался.
– Как это ночью альпинистов одних отпустить? Не уйдут ли к немцам? Не сдадутся ли?
Но, видать, приглянулся Игорь морячку Сацуре. И Бекетову пришлось уступить ходатайству командира морпехов, – мол все одно им тут загибаться, и вообще это единственная надежда оборонявших перевал, если вдруг у этого московского альпиниста с его абхазцами и выйдет чего – и получится с фугасом против немецкой батареи.
– Ну, только на твою Сацура ответственность, – подытожил Бекетов.
Морячок хмыкнул в ответ, – какая там еще ответственность, майор? Немец вон того и гляди к морю прорвется, а ты все со своей ответственностью никак не уймешься!
Сацура сплюнул на пол и пошел к своим морпехам на передок.
Но Бекетов не желал пускать операцию на самотек.
Он лично переговорил с каждым из абхазцев наедине.
Потом уже Игорь узнал от Бабоа, что Бекетов поручил ему приглядывать за Тетовым, и если бы тот попытался сдаться немцам, то…
Понятно, что!
В Абхазии летом быстро темнеет.
Выход группы назначили на двадцать один ноль ноль.
Сперва выдвинулись в передовые окопы.
Оттуда на нейтральную полосу их провожал Сацура.
Он сменил свою "мицу" на простую армейскую пилотку, потому как фуражка с белым верхом в ночи – хороший ориентир для снайпера.
– Ну, альпинист, на тебя вся надежда, – сказал Сацура, – не подведи, браток!
– Мы постараемся, – просто ответил Игорь и первым пошел вперед и на стенку. ….
Шли вдесятером.
На каждом из альпинистов, кроме оружия – по четыре килограмма тола.
Даже если группа потеряет половину из своего состава и до места дойдут только пятеро – оставшихся двадцати килограммов должно было хватить!
– Ни звука! – инструктировал Игорь своих скалолазов.
– Обижаешь, начальник, – улыбнулся Бабоа, – когда уже вылезая из передового окопа, Тетов еще раз напомнил о главном условии вылазки.
Не хотел Игорь брать с собо Борзыкина, но внезапно и по необъяснимой причине на включении провинившегося шофера в группу настоял сам Бекетов. Непонятно, чем он там руководствовался, но после индивидуальной беседы, проведенной с Борзыкиным, майор приказал взять шофера на дело. А шофёришка все лыбился и заверял, де он с детства под родным Адлером все горы облазил.
Формируя порядок движения, Игорь поставил Борзыкина впереди Бабоа. Пусть абхазец приглядит-присмотрит за похотливым шофериком.
Сам же он пошел первым группы.
Потом шли два абхазских скалолаза из Эшеров, потом Борзыкин и Бабоа, потом еще четверо абхазцев из Сухуми и Бабушер и замыкающим группы шел самый сильный из них – сержант Бхуто.
Вообще, лезть на скалу ночью было совершеннейшим безумием.
Но как пелось в песне – безумству храбрых!
Потом, когда все было сделано, и случайно оставшийся в живых командир батареи немецких минометчиков уже объяснялся потом перед командиром боевой группы, штурмовавшей перевал, оправдывался за то, как он пропустил русских альпинистов – в своем докладе майору Опельбауму, капитан Дидерикс так и сказал, – отчаянная выходка безумцев! Кто бы мог подумать, что они имеют психологию самоубийц!?
– Только ни звука, – думал Игорь, каждый раз замирая и прижимаясь грудью и животом к острым камням. Прислушиваясь к звукам осыпающихся под ногами камешков, прыгающих, скачущих, отскакивающих при ударах о карнизы стенки…
И еще думал…
А если сам сорвусь, то тоже ни звука не издам. Буду падать молча. Иначе – позор мне и грош мне цена будет!
Луна, рассеянным светом сквозь тоненькие облачка все же подсвечивала скалы.
Глаза привыкли и порой казалось, что это вовсе не темная абхазская ночь, а некие сумерки, в которых все прекрасно видно…
Главное, чтобы немцам не было видно, – думал про себя Игорь, и все лез и лез дальше и выше. Только замирал порою, прижавшись грудью и животом к острым камням, когда либо ракета немецкая вдруг взлетала, либо камень какой сорвавшись, с сильным стуком начинал скакать – отскакивать, прыгать по стене…
