Дневник безумного старика - Дзюнъитиро Танидзаки

– Требуется время, чтобы высох бетон. Если начать сейчас, через четыре месяца кончат. Сацуко все узнала.

– Значит, бассейн будет готов зимой.

– Поэтому спешить не стоит. Можно потихоньку начать, и к марту-апрелю следующего года работы будут кончены. Но мне хотелось бы, чтобы кончили пораньше, – я хочу видеть, как она будет довольна.

После этого и Кугако не произнесла ни слова.

– Сацуко не согласна на маленький бассейн, какой обычно бывает в частных домах. Она хочет по меньшей мере 20 метров в длину и 15-16 в ширину. В противном случае невозможно исполнить ее коронный номер из балета на воде. Она обещала показать мне его в сольном исполнении. Для этого я и собираюсь строить бассейн.

– Но это будет совсем неплохо. Когда в доме будет бассейн, Кэйсукэ будет очень доволен, – сказала Кугако.

– Его мать совсем не думает о нем, – вмешалась жена. – Даже чтобы помочь Кэйсукэ с уроками, она наняла какого-то студента. И дед его такой же. Бедный ребенок!

– Но когда бассейн будет готов, Кэйсукэ сможет плавать. И мои дети будут приезжать из Цудзито, если вы позволите.

– Конечно, конечно. Пусть приезжают, когда захотят.

Такого удара я не ждал. Не могу же я запретить Кэйсукэ и чертенятам из Цудзито плескаться в бассейне! Однако до конца июля они ходят в школу, а в начале августа убираются в Каруидзава. А вот что мне делать с Харухиса?

Я ждал вопроса, во сколько обойдется эта затея, но жена и Кугако были в таком замешательстве, что забыли о таком важном обстоятельстве. Я облегченно вздохнул. Но дело было не только в том. Жена и Кугако, без сомнения, собирались, ведя непрерывную атаку, сначала выудить у меня признание насчет кошачьего глаза и, поставив меня в тупик, перейти к отношениям между Сацуко и Харухиса. Но этот вопрос был слишком серьезным, и они так и не решились затронуть его, боясь по оплошности не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Я же стал отвечать им в несвойственном мне властном тоне, и они не смогли перейти к этому пункту. Но рано или поздно они к нему вернутся…

Сегодня, 13 сентября, – благоприятный день, и вечером Дзёкити и Сацуко приглашены на свадьбу. В последнее время они редко ходят куда-нибудь вдвоем. Дзёкити надел смокинг, Сацуко – парадное кимоно. Хотя уже сентябрь, все еще очень жарко, и она могла бы надеть европейское платье, но почему-то решила идти в японском. Это тоже в последнее время редкость.

На подоле белого крепдешинового кимоно изображены ветви деревьев разных оттенков: от черного до серого, вокруг них голубые тени. Сквозь ткань просвечивает синяя подкладка.

– Ну как? Пришла вам показать.

– Стань, пожалуйста, боком. Повернись спиной.

Двусторонний пояс из шелкового газа, по синему фону с редкими серебряными нитями выткан желтым и золотом узор наподобие рисунка на фарфоре в стиле Кэндзан[65]. Бант несколько меньше, и концы его свисают ниже, чем носят обычно. Лента, поддерживающая бант, из шелкового газа двух цветов: белого и бледно-розового, а шнурок поверх пояса – из золотых и серебряных нитей. На пальце кольцо с темно-зеленой яшмой. В правой руке маленькая сумочка, украшенная бисером.

– Ты редко надеваешь кимоно, а тебе идет. Очень хорошо, что ты не надела ни серег, ни ожерелья.

– Вы тонкий ценитель.

Вслед за Сацуко появилась О-Сидзу с коробкой с сандалиями, которые она поставила перед госпожой. Сацуко пришла ко мне в шлепанцах, чтобы нарочно передо мной надеть сандалии из серебряной парчи на тройной подошве, с розовой внутренней стороной ремешка. Они были новехонькие, и Сацуко никак не удавалось просунуть ремешок между пальцами. О-Сидзу на корточках, обливаясь потом, возилась с ним. Наконец, сандалии были надеты, и Сацуко прошлась передо мной. Она гордится тем, что в носках щиколотки у нее почти незаметны. Вполне возможно, она явилась в кимоно, чтобы мне это показать…

16 сентября.

До сих пор стоит страшная жара, необычная для середины сентября. Может быть, поэтому ноги все время тяжелые и отекают от голени до ступни, особенно подъем. Если нажать около пальцев, получаются страшные глубокие впадины, которые долго не проходят. Четвертый и пятый пальцы на левой ноге совершенно парализованы и так распухли, что снизу похожи на виноградины. Тяжесть в икрах и лодыжках ужасная, но особенно в подошвах. У меня такое чувство, как будто к ним приклеили какие-то железные пластины, и не только на левой ноге, а на обеих. Ходить трудно, опухшие икры касаются друг друга. Когда, спускаясь с веранды, я собираюсь надеть гэта, мне это не удается, я все время шатаюсь, ставлю ногу на камень в месте для снимания обуви, а иногда ступаю прямо на землю, и подошва ноги пачкается. Такое бывало и раньше, а сейчас сплошь и рядом. Сасаки беспокоится, каждый раз укладывает меня на спину и, сгибая колени, проверяет, нет ли признаков бери-бери. Кажется, нет.

– Не попросить ли доктора Сугита сделать детальное обследование? – говорит она. – Уже давно не снимали электрокардиограмму, надо снять. Меня очень беспокоит, что йоги отекают.

Сегодня утром произошло еще одно происшествие. Я гулял по саду с Сасаки, которая держала меня за руку, и шотландская овчарка, сидящая обычно в своей конуре, по несчастной случайности неожиданно бросилась на меня. Ей хотелось всего лишь поиграть, но когда она ни с того ни с сего налетела на меня, я испугался. Мне показалось, что это дикий зверь. Я не смог устоять и упал навзничь на клумбу. Особенно не ушибся, но когда ударился затылком о землю, в голове зазвенело. Встать сразу я не мог, только через несколько минут подобрал палку и, опираясь на нее, кое-как поднялся. Повалив меня, собака бросилась к Сасаки. Услышав крики сиделки, в сад выбежала Сацуко в неглиже и, грозно посмотрев на собаку, крикнула: «Лесли, ко мне!» Овчарка немедленно успокоилась и, виляя хвостом, пошла за ней в конуру.

– Не ушиблись ли вы? – спрашивала Сасаки, отряхивая на мне кимоно.

– Не ушибся, но когда такая большая собака бросается на старика, который и так нетвердо держится на ногах…

– Хорошо, что вы упали на клумбу.

Вообще-то я и Дзёкити любим собак, и раньше

они у нас были, но, как правило, маленькие: эрдельтерьеры, таксы или шпицы, – а после женитьбы Дзёкити завел большую. Приблизительно через полгода после свадьбы он сказал: «А не завести ли нам борзую?» – и у нас появилась великолепная собака. Пригласили дрессировщика, и он ее дрессировал, не пропуская ни одного дня. Но с ней было много хлопот: кормить, купать, чистить щеткой, – моя жена и прислуга непрестанно роптали, но Дзёкити и дела было мало (в свое время я писал об этом в дневнике). Потом мне стало ясно, что собаку хотел не Дзёкити, а Сацуко, и она выклянчила ее у мужа, но поначалу я этого не подозревал. Через два года борзая заболела чумкой и околела от воспаления мозга. После этого Сацуко сама заявила, что вместо нее хочет купить другую борзую, и обратилась к собачнику. Она дала новой собаке кличку Купер и очень ее любила. Выезжая на машине с Номура, она обязательно брала ее с собой, гуляла с ней по улицам, и прислуга судачила, что молодая хозяйка любит Купера больше, чем Кэйсукэ. Но, по-видимому, ей всучили старую собаку, потому что очень скоро Купер заболел филариозом, произошел застой лимфы, и он околел. Нынешняя овчарка – ее третья собака. Согласно ее родословной, отец ее родился в Лондоне и звали его Лесли. Решили и щенка назвать так. Об этом я тоже должен был в свое время подробно писать в дневнике. Сацуко любит Лесли не меньше, чем Купера, но, кажется, Кугако все время подстрекает мою жену, и вот уже два-три года только и разговоров, что лучше бы не держать в доме такую большую собаку.

Причина выдвигается следующая. Два-три года назад у меня ноги не болели, поэтому, если даже большая собака и бросилась бы на меня, ничего страшного бы не произошло, а сейчас мое здоровье пошатнулось. Какое там собака, меня и кошка собьет с ног. В саду не одни только клумбы, тропинка там отлого спускается, там есть и лестница, и камни на дорожках. Если бы собака бросилась на меня где-нибудь там, я мог бы сильно расшибиться. Чем бы все это кончилось? У одного старика (имярек) под ногами крутилась немецкая овчарка, он сильно расшибся, его отвезли в больницу, и до сих пор – вот уже три месяца – он в гипсе.

– Скажи сам, что собаку надо убрать. Я намекаю, но Сацуко не обращает никакого внимания, – жалуется жена.

– Она так ее любит. Как же я скажу, чтобы она избавилась от нее?

– Да, но здоровье дороже.

– Если даже я скажу, куда деть такую большую собаку?

– Наверняка можно найти любителя.

– Была бы еще маленькая, а такую большую трудно пристроить. К тому же мне самому Лесли нравится.

– Ты боишься рассердить Сацуко. Было бы лучше, если бы ты расшибся.

– Скажи ей сама. Если она согласится, я возражать не буду.

Жена моя сказать Сацуко ничего не может. Молодая хозяйка день ото дня становится влиятельнее, чем моя жена; из-за собаки может разразиться скандал, и жена опасается сделать промах, который привел бы к войне.