Бифуркатор (СИ) - Алекс Белов

— Когда все теории отброшены и остаётся одна, она и будет верной. Шерлок Холмс, — ответил Стёпка.

— Не знаю, — говорю я с набитым ртом. — В то, что Андрюшка утонул в Заводи мне верится больше.

— Если бы, — кивает Стёпка. — Но как тогда объяснить его странное поведение двадцать третьего?

— Ну… блин…

— С ним раньше такое было?

— Вообще-то нет, — хмурюсь я. — В тот день он будто с цепи сорвался. Как будто сразу шизофренией заболел.

— Вот видишь, — пожимает плечами Стёпка. — Такое не бывает, чтобы нормальный пацан десяти лет просыпался утром ни с того ни с сего психом. Да, люди сходят с ума и в более раннем возрасте, но процесс-то это длительный. Нужны мотивы, внутренние конфликты, а насколько я помню, двадцать второго Андрюха был самым обычным мелким пацаном. Бесился, игрался, как и всегда.

Я поражаюсь, как невероятная теория может стать истиной, если её подкрепить логикой, но чёрт! Такого ж не бывает!

— И что Андрюшка сейчас делает в двадцать третьем? — спрашиваю. — Если мы все здесь!

— Я думаю, он там застрял как в кино, — отвечает Стёпка. — Существует много теорий времени. В частности, к нашей ситуации подходит теория гласящая, что мы прописываем будущее, а прошлое остаётся кинолентой. По сути, если бы мы с тобой сейчас изобрели очки путешественника во времени, мы могли бы пройти назад и снова промотать двадцать третье июля. Только там уже живём не мы, а как бы… наши персонажи просто. Ну понимаешь.

— Понимаю, но… как же бредово это звучит.

— Привыкай. В последние дни наши жизни рушатся со скоростью Чернобыльской АЭС.

— Хорошо, и откуда же эта аномалия? — пожимаю плечами я, добивая второе яйцо. Несмотря на тихий шок, творящийся в кухне, отмечаю про себя особый вкус яичницы при наличии томатов. — И можно ли как-то вытащить Андрюху оттуда?

— Мне кажется, практически невозможно, — качает головой Стёпка. — Не каждый человек может по желанию встать и пойти путешествовать по времени.

— Но! — Я вскидываю вилку. — Ты говоришь, что практически невозможно. Значит, какой-то шанс ты оставляешь.

— Да, — кивает Стёпка.

— Так а что это за шанс? Он реален?

— Он реален, — кивает Стёпка. — Ты спросил сейчас, откуда эта аномалия…

Отодвинув пустую тарелку, я придвигаюсь к Стёпке поближе. Сердце бултыхается в груди как рыба в ведре.

— Мне кажется, есть некто ответственный за происходящее. И если мы его найдём, то можем проникнуть за грани реальности, — голос Стёпки падает почти до шёпота.

— Мне страшно, — честно говорю я. — Но продолжай.

— Вспомни, тем днём к вам пришли из кабельного телевидения. И что на это сказал Андрюшка?

— Эммм… что он сказал? — признаюсь я в своём беспамятстве.

— Ты мне рассказывал, что он стоял у окна и говорил, что так не должно быть. Я очень хорошо запомнил эту фразу.

— Ты уже тогда начал обдумывать эту невероятную теорию? — хмурюсь.

— Ну… что-то в голове шевелилось, — кивает Стёпка. — То есть, твой брат проживает двадцать третий раз двадцать третье июля, мы все делаем всё по сценарию. Но вдруг приезжает откуда-то кабельная компания.

— Может… он проходит в разные миры каждый июль? Как бы, в каждом июле разные события, — предполагаю я.

Стёпка на секунду задумывается, потом качает головой.

— Исключено. Он может менять прошлое сам, судя по всему. Например, та ситуация с яйцами. Сказать, почему в яичнице не оказалось тухлого яйца?

— Почему?

— Потому что он заставил тебя задуматься. Если бы Андрюха ничего не сказал, ты бы обязательно разбил тухлое. Но он сбил тебя, заставил задуматься, и ты выбрал хорошее яйцо. События меняются если только на них влияет он. На приезд кабельщика он никак не мог повлиять.

По спине побежали мурашки.

— Ещё пару фактов, — продолжает Стёпка. — Пока ты там прихорашивался для Вероники, я ждал тебя на крыльце. Вышла твоя мама, оценила кабельщика и сказала, что у соседей накрылось кабельное. Вот он и проверяет сеть. Потом она ушла, а когда ты вышел, помнишь, фургона уже не было.

Я задумываюсь.

— Да, это я помню, — киваю.

— Так вот, фургон отъехал, но он не затормозил у соседнего дома. Он просто уехал. Я видел, как хвост ГАЗели мелькнул за поворотом. Почему же они не стали проверять другие дома? Он копался только в твоей будке.

Мой разум всё больше и больше теряется в сюрреальности.

— Чёрт, Стёпка, да ты гений, — хмурюсь я, и друг довольно откидывается на спинку стула. — Чёрт, как жаль, что мы не запомнили название фирмы.

— Ты не запомнил, — лукаво улыбается Стёпка. — И в этом есть ещё одна фишка. Пойдём со мной.

Друг повёл меня в свою комнату. Пока проходили под узкой мрачной лестницей, где в коричневой тьме на стенах спрятались старые фотографии, Стёпка продолжает говорить:

— Компания называется Сомерсет. Я выяснил у родителей, ни к какому Сомерсету наш район не подключен. Нас обслуживают Дом-сеть и Саратов-ру. Совсем другие кабельные компании, у которых даже дочерних фирм в виде Сомерсета нет. Сечёшь?

— Твари, — сжимаю кулаки я и вхожу за Стёпкой в его комнату. Только вчера мы плакали здесь, скорбя о смерти близких. Сегодня, стоило войти в дом, окунаешься в постпраздничную атмосферу: лёгкий беспорядок. И лишь фотография тёти Марины на камине напоминает: вчера проходил далеко не праздник.

Стёпка садится за компьютер и двигает мышью. Ушедший ранее в сон монитор просыпается и являет моему взору сайт компании Сомерсет. Коричневый фон, жёлтенькие буквы, слева мерцает знакомый логотип: трёхлистный клевер. Под витиеватой надписью кричал гордый лозунг: Если у вас сломалось, мы починим!

— Вот они. Я побывал на их сайте. Знаешь… По-моему, это маска.

— В смысле, — хмурюсь я, оглядывая заглавную страницу.

— Тут нет никакого контента. Ни отзывов клиентов, ни адреса, ни гостевой книги, ни форума. В Контакте о них ни слова.

— Блин, но для чего-то они создали этот сайт?

— Вот и я подумал, — Стёпка поглядел на меня и хитро прищурился. — И догадался. Они сделали его как средство связи. Смотри, внизу страницы есть мыло, куда можно высылать письма.

В комнате зависла тишина, только системник жужжит. Мы со Стёпкой переглядываемся и понимаем друг друга без слов. Он уже открывает свой ящик и спрашивает:

— Что писать?

Внутри меня закипает волна отчаянья и вроде ярости.

— Можешь открытым текстом написать: твари, сволочи, гады, верните брата! — говорю.

— Нет, погоди, — Стёпка усмехается. — Это могут быть нормальные ребята.

— То есть, ты ещё сам до сих пор не веришь в свою теорию?

— Тебе она кажется безбашенной? — друг косится на меня.

— Она мне кажется невероятно невероятной. Сказкой. Фантастикой. Ну и все другие слова на эту тему.

Внезапно взгляд Стёпки под очками становится мягким и потешным, наверное, с таким я смотрел на опарыша, когда тот спрашивал о дате смерти от проглоченной бусинки.

— Вот и мне тоже она такой кажется, — кивает Стёпка. — Она единственная, которая объясняет происходящее, но всё же, давай держаться осторожно и не выпендриваться. Письмо должно быть вежливым.

Строгий взгляд возвращается к Стёпке, и он смотрит на экран. Господи, спасибо, что подарил мне самого лучшего друга.

— Тогда пиши, что мы всё знаем, и наше всевидящее око следит за ними, — с преувеличенной воинственностью скандирую я.

— Так. Ладно. Смотри, я пишу, а ты потом корректируешь, — Стёпка хрустнул пальцами и завис над клавиатурой. Через секунду клавиши защёлкали, а по экрану побежали буквы. — 23-е июля. Андрей Бреус. Может быть объясните, почему десятилетний мальчик застрял в одном дне?

Стёпка задумался.

— Добавь фразу мы всё знаем! — строго приказал я.

— Хорошо. — Стёпка допечатал положенные слова и оценил взглядом.

— Нужно придумать подпись, — я чешу подбородок.

Комнату опять сковывает тишина, и потом друг произносит:

— Только что-то не палевное. Что-то лёгкое, что-то такое отрешённое.

Я улыбаюсь.

— Пиши: Альберт Вескер.

— Это кто? — хмурится Стёпка.

— Погугли потом. Тебе понравится.

— Ладно. Пишу: Альберт Вескер и Ко.

Стёпка приляпывает надпись и зависает над мышкой. Монитор отражается в стёклах очков, а друг так и не нажимает кнопку.

— Страшно? — хмурюсь я.

— Да, — признаётся тот.

— Боишься, что твоя теория окажется неверной?

Стёпка задумчиво усмехается.

— Боюсь, что моя теория окажется верной. Ты даже не представляешь, что будет читать наше письмо. Какие грани прячутся по ту сторону адреса.

После таких пафосных слов и мне становится страшно.

— Ну не отправляй, если боишься. По сути, мы же…

Я не успеваю договорить, как Стёпка кликает кнопкой мыши, и письмо уходит.