Наследники - Гарольд Роббинс

Свободным остался лишь один стул в конце стола. Его-то я и занял.

— Извините за опоздание, господа. Очень много дел.

— Мы так и поняли, — бесстрастно ответствовал Синклер.

Дон Ритчи тут же перешел в наступление.

— Вы знакомы с заявлением для прессы, что лежит перед вами?

Я бросил взгляд на листок бумаги, затем посмотрел на Ритчи.

— Конечно. Я же его подписал.

— Разумеется, вы отдаете себе отчет, что подписали его без согласования с советом директоров? — от его голоса веяло сибирским морозом.

Я, повернулся к Синклеру.

— Из нашей договоренности с мистером Синклером следует, что как президент «Синклер телевижн» я обладаю полной автономией во всем, что касается управления вверенной мне компании.

— Но вы знали, что до сего момента все ваши действия получали одобрение совета директоров?

Я кивнул.

— Знал. И у меня не было повода ожидать каких-либо перемен в установившейся процедуре. Так как все мои действия одобрялись post factum[15], я полагал, что ничего не изменится и впредь.

Ритчи помолчал, перекладывая лежащие перед ним бумаги. Я попытался прочесть что-либо в лице Синклера, но оно напоминало кусок гранита.

— Мы подсчитали, во что обойдется нам перечень предлагаемых вами передач. Вы знаете, что в сумме они стоят более сорока миллионов долларов?

Я кивнул.

— И еще одиннадцать миллионов потребуются для перехода на цветное изображение.

— И тут вы правы, — не стал спорить я.

— Вы уверены, что такие расходы экономически оправданы?

— Да, — твердо ответил я. — Иначе никогда на пошел бы на них.

— Не превысили ли вы своих полномочий, объявив об уходе с работы некоторых руководителей компании, даже не переговорив с ними?

— Нет. Их заявления лежат у меня в столе с того дня как я стал президентом Эс-ти-ви.

— Моего заявления у вас нет, — отрезал Ритчи. — Однако в пресс-релизе сказано и о моем уходе.

— Мой недосмотр, — вздохнул я.

— Что значит, недосмотр? — сердито воскликнул Ритчи.

Я ответил, не повышая голоса.

— Но это поправимо. Я не сомневаюсь, что получу ваше заявление до окончания этого заседания.

Лицо его налилось краской, но я не дал ему заговорить. Встал, оглядел присутствующих.

— Я знаю, что вы — люди занятые, господа, а потому отниму у вас минимум времени. На текущий сезон расчетные поступления от рекламы в лучшее время составляют сто шестьдесят миллионов, из которых тридцать процентов, или сорок восемь миллионов, вносятся авансом. На данный момент нами продана половина рекламного времени следующего сезона на сумму сто двадцать миллионов долларов, то есть общий доход составит двести сорок миллионов. Я бы мог назвать вам, на сколько процентов возрастет наша прибыль, но, думаю, в этом нет нужды. Введение в текущем сезоне новых передач, в частности, с участием Джаны Рейнольдс, увеличит поступления от рекламы примерно на двадцать пять миллионов. Вот так, господа, отражается на наших доходах .замена отживших передач более интересными для телезрителей.

Что же касается цветного изображения, оно уже есть, и никуда от этого не деться. Если бы мы промедлили с переоснащением еще два-три года, оно обошлось бы нам на Пятьдесят процентов дороже. А пока цветное изображение позволяет увеличить наш рейтинг на двадцать процентов.

Я вновь оглядел директоров.

— Увеличение расходов приведет лишь к куда более значительному росту прибыли. А если говорить об уволенных мною сотрудниках, я полагаю, что лишь сократил лишних, не представляющих для компании никакой ценности.

Над столом повисло молчание.

Первым, естественно, заговорил Синклер.

— Председательствующий вносит предложение полностью одобрить предложенный мистером Гонтом осенний блок передач и проведенную им реорганизацию компании.

Внесенное предложение поддержали все, за исключением меня и Ритчи.

Тут же Синклер продолжил.

— Председательствующий вносит предложение закрыть заседание.

Менее чем через две минуты в зале остались только я и Ритчи.

Я собрал бумаги и посмотрел на него. Он сидел сгорбившись, крепко сцепив положенные на стол руки.

По пути к двери я остановился рядом с ним.

— Извините, Дэн.

Он поднял голову. Лицо его посерело.

— Сукин сын! — вырвалось у него. — Он даже не попрощался со мной.

.Я промолчал.

— Он просто подставил меня.

— Он подставил нас обоих.

Ритчи кивнул.

— И все что от него требовалось — г сказать мне, что пора уходить. Зачем ему понадобился весь этот цирк?

Он поднялся, прошел к окну, вгляделся в падающий снег.

— Теперь я понимаю, почему окна в небоскребах не открываются. Строители знают, что случаются такие дни, как сегодняшний. — Ритчи повернулся ко мне. — Я видел, как он проделывал такое же с другими. Даже восхищался им, думая, что со мной этого не будет, — он усмехнулся. — Видать, я ошибался, — он направился ко мне, протянул руку. — Удачи вам, Стив.

Крепкое рукопожатие показывало, что он действительно того хочет.

— Спасибо, Дэн.

— Будьте поосмотрительнее. И никогда не спускайте глаз с рефери.

Глава 12

Всю вторую половину дня я пил кофе с бренди. Эта смесь вливала в меня энергию. И отвлекала от лишних мыслей. О себе, о Дэне Ритчи, о Синклере, то есть обо всем, не имевшем непосредственного отношения к функционированию компании. И к девяти вечера мы покончили со всеми делами.

— На сегодня все, — объявил я Фогарти.

— Да, сэр, — кивнула она и начала собирать свой бумаги.

— Фогарти, налейте мне чего-нибудь.

— Да, сэр, — она прошла к бару. — Что будете пить?

— «Мартини». Очень сухой «мартини».

Пару минут спустя я получил полный бокал. «Мартини» пришелся мне по вкусу.

— В Кэтерин-Гиббз учат «и барменскому искусству?

Она рассмеялась.

— Нет. Этому я научилась на работе.

Засмеялся я.

— Налейте себе бокал, Фогарти. Вы его заслужили.

Она покачала головой.

— Нет, благодарю. Мне пора домой. В такой снег поезда ходят плохо.

Я и забыл, что она жила в Дариэне. И могла вообще застрять в городе, потому что железнодорожники не баловали пассажиров особым вниманием, тем более в снегопад.

— Если случится заминка с поездами, снимите номер в отеле. Компания оплатит счет.

— Благодарю вас, мистер Гонт. Я вам еще нужна?

— Да. Прежде чем вы уйдете, смешайте мне еще один «мартини», — и я допил первый бокал.

Получил от нее второй, полный.

— Мисс Фогарти, такой «мартини» более чем весомое основание для повышения жалования, — я пригубил бокал. — Завтра загляните в финансовый отдел и скажите, что я добавил вам двадцать пять долларов в неделю.

— Благодарю, мистер Гонт.

— По вашему голосу чувствуется, что вы не пойдете, так, мисс Фогарти? Думаете, я сам не знаю, что говорю.

Потому, что пьян.

— Как я могла такое подумать, мистер Гонт, — запротестовала Фогарти.

— Вот что значит верный секретарь, — покивал я. — Мисс Фогарти, я пришел к важному решению.

— Какому, сэр?

— Надоели мне эти мистеры и мисс. Называйте меня Стив, а я вас — Шейла.

— Хорошо, мистер Гонт.

— Стив.

— Хорошо, Стив.

— Так-то лучше, Шейла. А теперь перейдем к серьезным делам. Президент я этой компании или не президент?

— Президент, мис… э… Стив.

— Тогда все упрощается. Давай потрахаемся, — я вновь отхлебнул из бокала.

В голосе ее появились незнакомые доселе нотки.

— Я думаю, и вам пора домой.

Я встал, гордо выпрямился во весь рост.

— Вы отвергаете меня?

Она не ответила.

— Вы уволены. Как президент компании, я увольняю вас за отказ выполнить свои прямые обязанности.

Она молча смотрела на меня.

Я сел. Пьяную браваду сняло, как рукой.

— Вы не уволены. Извините, Фогарти.

— Все нормально, мистер Гонт. Я понимаю, — она улыбнулась. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Фогарти.

Тот снегопад в Нью-Йорке запомнился мне надолго.

Чистый, белый снег до неузнаваемости изменил город. Я шагал не торопясь, любуясь созданными природой формами, останавливаясь лишь на красный сигнал светофора. На каждом светофоре снег образовал белую шапочку и своими поочередно загорающимися лампами они напоминали циклопов.

К подъезду я подошел, весь залепленный снегом.

— Ну и погодка, — посетовал швейцар, опираясь на лопату.

— Да, — сочувственно покивал я, хотя повода для жалоб у меня не было. Но, с другой стороны, от меня не требовали чистить ступеньки.

В квартире я сразу же заметил горящие на столе свечи. И едва не повернул назад, решив, что ошибся дверью.

Но потом увидел поблескивающую в хрустале икру и горлышко бутылки шампанского, выглядывающее из ведерка со льдом.

— Барбара! — позвал я.

Она выплыла из спальни, неся в руках вазу с единственной розой. Посмотрела на меня, а потом поставила розу на середину стола.