Голубой блюз - Линн Хэммонн

— Милочка, он для тебя не Дик, а мистер Флеминг. А кроме того, мне кажется, ему на сегодня с лихвой хватило нашего общества.

Не дай Бог, сосед еще решит, что она навязывается! К тому же, ее прелестные дети вели себя далеко не лучшим образом… Нет, надо выбросить его из головы немедленно! Он и раньше детей не любил, а уж после сегодняшнего завтрака — тем более.

Клод, доедая остатки варенья, неодобрительно проворчал:

— Что этот Дик так взъелся на Ральфа? Сразу видно, он ничего не понимает в собаках.

— А мне он понравился, — заявила Китти, — у него глаза, как яблочное повидло, — мягкие, темные и блестящие. Наверное, хорошо иметь такого папу… Мамочка, если наш папа никогда не вернется, почему бы Дику не стать нашим папой?

— Что за глупости! С какой стати?! — Ответ прозвучал, пожалуй, резче, чем ей хотелось.

— Но он живет рядом! Разве этого мало?

Кэрол прыснула.

— Какая же ты еще глупенькая! Что с того, что он наш сосед? Мало ли у нас соседей?! А для того чтобы Дик стал нашим папой, он и мама должны сперва пожениться.

Долли наклонилась и поцеловала золотистую макушку Китти.

— Сладенькая моя дочурка, мы ему не пара.

— Ха! — насмешливо заметил Клод. — Он, видно, еще тот экземпляр — непарный!

— Это не твое дело, какой он экземпляр! — прикрикнула на сына мать. — Мы, может быть, вообще больше его никогда не увидим, разве что мельком.

Стоило Долли произнести это вслух, как у нее ужасно разболелась голова. Пришлось обмотать голову полотенцем и лечь. Вот чем кончаются романтические фантазии, сказала она себе. Так мне и надо!

В понедельник Флеминг засел за изучение карты гнездовий черепах, но сосредоточиться не удавалось. Мысли о Долли занозой сидели в его голове, перед глазами то и дело всплывало ее лицо в ореоле золотистых волос; он видел, как она склоняется к кусту жефлеры, как гладит по голове ребенка, как улыбается… Часам к четырем Дик решил, что с него хватит. Отвлечь от ненужных мыслей его могло лишь что-то по-настоящему захватывающее, например, чтение «Происхождения видов» Дарвина, но его не было под рукой.

Выглянув за дверь и не обнаружив никаких следов жизни возле соседского дома, он испытал что-то похожее на разочарование, но быстро сумел себя убедить в том, что это чувство скорее напоминает облегчение. Все идет к лучшему, говорил он себе, переодеваясь в шорты и тенниску. Вдруг ему показалось, что в соседнем доме несколько раз хлопнула дверь.

— Господи, сколько шума от этих детей! — пробубнил ворчун вслух. — Я правильно сделал, решив держаться от них подальше. Вот и подтверждение тому. Интересно все же, что там происходит?

Меня не должно это касаться! Мне не следует даже подходить к окну, уговаривал он себя, при этом чутко прислушиваясь, не донесется ли с улицы детской голосок или звук отъезжающего автомобиля. Однако снаружи слышался лишь монотонный гул океанского прибоя.

Дик зашел в ванную, плеснул в лицо холодной воды, тщательно вытерся, причесался и направился в гостиную. Ничего страшного не произойдет, если он узнает, что творится у соседей. Дик подошел к окну и осторожно, одним глазком, чтобы не заметили, выглянул. Себя он сумел убедить в том, что интерес его носит характер сугубо… антропологический.

Возле соседнего дома под высокой сосной Долли и девочки молча смотрели, как Клод засыпает землей глубокую ямку. Сровняв ямку с землей, он набросал еще земли сверху, затем присел на колени и принялся трамбовать ее кулаками.

— Ничего себе! — пробормотал Дик. — Как может сын цветовода до такой степени не разбираться в растениях?! Ясно, что они сажают не дерево и не куст; значит, это было семечко или луковица. Но зачем же так глубоко, да еще в конце апреля?!

Дик почувствовал, что не может оставаться безучастным. Кто-то должен объяснить им всю нелепость их затеи! Нахлобучив на голову шляпу, он отправился под сосну.

Дороти даже не улыбнулась при его появлении, но это его нисколько не насторожило. Не придал он значения и тому, что дети стоят насупленные и странно серьезные.

— Добрый день, — тихо сказала Долли.

Дику показалось, что они чего-то ждут. Наверное, мудрого совета, решил он.

— Я, знаете ли, увидел, что вы здесь что-то сажаете, и понял, что должен вас предостеречь от напрасной траты времени и сил. Вы выбрали неправильное время для посадки луковиц! Это надо было делать раньше: в октябре — ноябре, перед холодами.

Он замолчал, пытаясь определить, какое впечатление произвела на аудиторию его речь. Все стояли с совершенно отрешенным видом. Очевидно, ждали дальнейших пояснений.

— Так вот, слушайте. Я не знаю, какие вы луковицы посадили, но в любом случае вы их слишком глубоко закапываете в землю. Если вы хотите, что бы у вас что-нибудь, выросло…

Глядя ему прямо в глаза, Долли произнесла:

— Мы не хотим, чтобы у нас что-нибудь выросло, Дик.

В воздухе повисла гнетущая тишина. Сосед в недоумении переводил взгляд с одного на другого. Все хранили скорбное молчание. Клод взял в руки свежий сосновый колышек с прибитой к нему табличкой и воткнул его в землю. Потом достал из корзинки молоток и забил его поглубже. Мальчик отступил на шаг, и взгляды всех присутствующих устремились на табличку с выведенной черными печатными буквами надписью:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ТУШКАНЧИК РЕДЖИ –

ВЕРНЫЙ ДРУГ И ТОВАРИЩ

КЛОДА ХАММЕРА.

Все молча опустили головы. Кэрол достала из корзинки охапку разноцветных листьев и бережно уложила их горкой у колышка. Дику ничего не оставалось, как снять шляпу и прижать ее к груди. Срывающимся голосом Клод произнес:

— Милый Реджи, спи спокойно.

Слезы покатились у него по щекам, мальчик повернулся и пошел к дому. Девочки решительно отправились следом.

Флеминг подошел к Долли, не зная, то ли оправдываться, то ли выражать сочувствие. Дик видел, как близко к сердцу приняла она утрату, и был тронут ее сердечностью.

— Извини, Долли, я не знал, что в вашей семье горе, — проникновенно произнес он и пожал ей руку в знак сочувствия.

— Смерть всегда печальна. Мы все так привязались к нему…

— Понимаю, — сказал Дик, дружески обнимая соседку за плечи, — у меня в детстве жил питон, и когда он пропал, я…

— Ты ничего не понимаешь! Как же можно сравнивать питона и тушканчика?!

— Да, конечно. Ведь они принадлежат к разным классам. Питон — это рептилия, а тушканчик…

— Я говорю совсем о другом! — прервала его Долли, гневно сверкнув глазами. — Разве можно испытывать к скользкому холодному питону те же чувства, как к нашему Реджи Табаргану, милому пушистому созданию?!