Ты меня (не) спасёшь (СИ) - Чернышова Агата

— Нет, дорогой, я только сейчас поняла, что была полной дурой! — крикнула я ему в самодовольное лицо и, вскочив на ноги, толкнула дверь в коридор.

Отдышавшись, будто после бега, я вышла на свежий воздух. Безумно тянуло закурить, а ведь я завязала после того, как бросила Олега.

— Хочешь? — протянул мне пачку тот, о котором я только что думала.

— Нет, бросила, — я покачала головой.

Олег, уже сунувший в рот сигарету, передумал и раскрошил табак между пальцами.

— Зоя, скажи мне честно. Эта твоя задумка с ребёнком, — он помолчал и добавил: — Почему именно от меня?

— А ты так и не понял?

Я старалась не смотреть на Олега, достаточно того, что он пялится на меня, как на того, кто не заслуживает прощения. И даже выслушать покаяние кого может стоить ему слишком дорого.

И всё же рискну.

— Ты почти единственный, кто бы мне дорог. И кто отвечал мне взаимностью. Ой, только не надо вспоминать про моего отца! Как мамы не стало, он потерял ко мне интерес. Так уж вышло, никто не виноват!

Я увлеклась и с куражом выговаривала Олегу всё то, что должно было давно произнесено вслух. И с каждым словом ощущала, что с души падает камень за камнем, облегчая мне дальнейший путь.

К счастью, бывший не стремился меня перебить. Ник бы уже вставил с десяток умных фраз.

— Не хочу ребёнка т донора, человека, которого я не то, чтобы в постели не видела, а вообще не знаю. Это хуже, чем лечь под первого встречного! Уж, извини, за прямоту.

— Мне всегда это в тебе нравилось, — улыбнулся Олег как-то по-особенному, как прежде. — Прямота на грани грубости. Позволь и мне кое-что прояснить. А вдруг я создам тебе в будущем проблем? Об этом не думала? Захочу увидеть ребёнка, участвовать в его жизни?

— А ты захочешь?

Мы смотрели друг другу в глаза, он отвел взгляд первым.

— Нет.

— Вот и славно, — хмыкнула я. — Отвези меня домой.

* * *

В последующие дни я никуда не выходила, а потом достала мольберт из кладовки и заказала на специализированном сайте холсты. Масляная акварель и мелки лежали нетронутыми в третьем ящике стола вот уже несколько лет.

Я не рисовала с тех пор, как вышла замуж за Ника. Он считал, что экономисту не пристало всерьёз заниматься созданием сказочных пейзажей, и со временем я тоже стала так думать.

В конце концов, поступиться хобби ради мира в семье — не такая уж значимая вещь. Я рисовала нечасто, больше для души, но могла обойтись и без этого, время от времени делая карандашные наброски в тетради, а потом, словно маленькая девочка, раскрашивала их фломастерами.

— Такие кричащие цвета, — растерянно говорил муж, когда я с дуру ума показала ему парочку готовых работ. — Выглядит как детская раскраска.

Увидев моё расстроенное лицо, он принялся изворачиваться и вымучивать комплименты, но они расстроили ещё больше.

На талант я и не претендовала, никого в критике не винила, но делать так на будущее зареклась. Ник — человек не творческий, вот и нечего ему совать под нос свои зарисовки! Да и не стоят они того, так, артотерапия для взрослых девочек.

И вот сейчас это требовалось мне, как никогда ранее. Даже после ухода от Олега оставалась надежда, что всё ещё можно начать сначала, а сейчас я сама себе напоминала выжженную пустошь, на которой долго ничего не прорастёт.

Ник позвонил через два дня и попросил разрешения заехать, чтобы забрать оставшиеся зимние вещи. Он долго топтался у порог, избегая смотреть в глаза, как нашкодивший кот, а потом спросил:

— Может, сваришь мне напоследок кофе?

Я кивнула и отправилась на кухню. Не хотелось ставить точку на сердитой ноте и повторять прошлую ошибку. Всё-таки за четыре года у нас была масса хорошего и светлого.

Разлив кофе из турки по маленьким чашкам, я села за стол напротив мужа, пододвинув ему вазочку с маленькими печенюшками.

Ник отпил глоток и поморщился.

— Ты знаешь, я не пью без сахара.

— И ты знаешь, что я предпочитаю горький вприкуску с печеньями, — ответила я в шутливом тоне. И посерьёзнев добавила: — Что ты хотел, Ник? Я ведь вижу, поговорить тянет. Кофе можно и в кафе попить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Муж нахмурился, а потом, глядя перед собой на стол горько засмеялся:

— Мы всё-таки неплохо знаем друг друга, Зоя. Стоит ли всё рушить?

— Стоит, — отзеркалила я Ника. — Я не смогу жить с осознанием твоей измены. Я ведь предупреждала тебя, когда мы расходились в первый раз. Понимаю, ты сейчас скажешь, что тогда я простила, но это было другое. Мы надолго разъезжались, дав друг другу полную свободу, а то, что я увидела, совсем ни в какие ворота! Ник, как ты мог и с кем?! С суррогатной матерью наших детей!

Муж насупился и продолжал молчать, нервно теребя опустевшую чашку. Я встала и отошла к окну, расстояние между нами возросло ещё больше, и это наполняло меня спокойствием. Будто смотрю на всё со стороны, как наблюдаю за сериалом, и хоть сочувствую героине, не принимаю её боль близко к сердцу.

— Выслушай меня, Зоя, — наконец сказал Ник с робкой улыбкой.

Он смотрел такими ясными глазами обаятельного сердцееда, что мне стоило усилий не улыбнуться в ответ. Речь не шла о прощении, но тем не менее обаяние Ника всё ещё имело надо мной власть, заставляя напоминать себе о том, что он не маленький мальчик и не беззаботный юноша, не до конца понимающий последствия своих поступков.

На самом деле Ник не был бабником, но иногда его прорывало на подвиги. Будто он боялся, что если не будет стрелять глазами и кокетничать с женщинами всех возрастов, потеряет некую профпригодность. Пока это не шло дальше флирта, я не видела в этом проблемы, измена же — дело иное.

Тем временем муж говорил мне о своей любви. Ник предпочитал витиеватые фразы, подсмотренные в кино или ещё где, и впервые, слушая его признание в чувствах, я усомнилась, что любовь с его стороны не придумана, а реальна.

— Ты прости меня, если сможешь. Но я устал. От анализов, от беготни по клиникам, от всего этого напряга! Чувствую себя лабораторной мышью, которую заставляют кончить в баночку. И бесконечные километры твоих нервов, Зоя, кого угодно с ума сведут! Вспомни, какой ты стала после уколов! И слово тебе не скажешь, а уж о том, чтобы хоть за булки схватить, и речи нет! Я виноват, что в какой-то момент отвлёкся. Увидел перед собой пышущее здоровьем тело, и сорвался. Как помутнение рассудка! Подумал, что вот Полина вскоре будет вынашивать моего ребёнка или детей, а я даже и не трогал её ни разу! Разве ты не видишь, насколько всё это искусственно? Это же совсем против природы. Одно дело вынашивать самой, а другое, вот так!

Ник наморщил лоб и развёл руками. Сейчас он напоминал растерянного обманутого покупателя, который заплатил деньги за фруктовый сок, а получил разведённый водой «Юпи». В каком-то смысле я его понимала, потому что вначале сама не могла смириться с третьим не лишним в нашем интимном деле.

— Ты же сам хотел детей и предложил выход из положения, — мягко напомнила я, и получила ожидаемый ответ:

— Хотел, но не думал, что будет так…некомфортно. Может, не нужны нам такие дети, Зоя? Давай всё отставим и улетим, скажем, на две недели в отпуск? Я оставлю фирму на Виктора, он справится, к тому же я буду на связи, если что.

У Ника загорелись глаза. Он уже всё распланировал, и тут я, такая стерва, вдруг рушу его радужные надежды.

— Без меня, прости. С Полиной или ещё кем. Удачи тебе, Ник!

Глава 9. И всё-таки прошу

Напоследок Ник сказал мне, что я буду жалеть, что сама порушила крепкий брак. Возможно и так, но гораздо хуже, если я наступлю на горло собственной песне. Буду жить с мужем, подспудно ожидая новой измены. И рано или поздно она случится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я могу даже не узнать о ней или сделать вид, что не знаю, собственноручно уничтожая доказательства мужниной неверности, чтобы только сохранить видимость брака и быть, как все. Гордо говорить «замужем», скрывая за улыбкой неловкость и боль от собственной второсортности.