Тарантас. Путевые впечатления - Виссарион Белинский

Мы все сказали. Прощайте же, Иван Васильевич! Спасибо вам: вы заняли нас, вы и посердили, и позабавили нас на свой счет. Прощайте, смешной и жалкий дон-Кихот! Вечное спасибо вам за то, что вы сказали всему свету, как зовутся по имени и по отчеству люди известного разряда: их зовут Иванами Васильевичами…

Прощай, «Тарантас»! прощай, книга умная, даровитая и – что всего важнее – книга дельная! Благодарим тебя за наслаждения, которыми подарила ты нас и которых, вероятно, долго, долго не дождаться нам, потому что такие книги и не у нас редко появляются…

Примечания

«Отечественные записки», 1845, т. XL, № 6, отд. V, стр. 29–62 (ценз. разр. около 31 мая 1845). Без подписи.

В обзоре «Русская литература в 1845 году» Белинский говорит о настоящей статье, что она была понята двояко: «Одни приняли ее за восторженную и неумеренную похвалу, другие – за что-то вроде памфлета». В действительности это был, конечно, памфлет – беспощадно злой, бичующий противника с не меньшей силой, чем в свое время Шевырева в «Педанте». Недаром Белинский поставил рядом статью о «Тарантасе» и «Педанта», когда писал В. П. Боткину: «Если мне удалось в жизнь мою написать статей пяток, в которых ирония играет видимую роль и с большим или меньшим уменьем выдержана, это произошло не от спокойствия, а от крайней степени бешенства, породившего своею сосредоточенностью другую крайность – спокойствие. Когда я писал тип на Шевырку и статью о «Тарантасе», я был не красен, а бледен, и у меня сохло во рту, отчего на губах и не было пены» (28 февраля 1847 г., «Письма», т. III, стр. 184).

Статья о «Тарантасе» является одним из важнейших этапов в истории борьбы Белинского с славянофильством. Выделяя всюду курсивом имя героя книги Ивана Васильевича, Белинский недвусмысленно намекал на одного из вождей славянофильства И. В. Киреевского; но вместе с тем он придавал этому имени широкий обобщающий смысл, бичуя в лице этого «маленького дон-Кихота» реакционную антинародную сущность всего славянофильства в целом: их любовь к России – это всего лишь «новая мечта праздношатающейся фантазии», их толки о народе и изучении его жизни – это всего лишь пустые фразы, прикрывающие барское пренебрежение к действительным нуждам народа; идея о гармоничной связи между барином и мужиком полностью разоблачает реакционно-утопический смысл теорий славянофильства. Саркастический разбор фантастического сна Ивана Васильевича с его мечтами о «желтосафьянной эпохе» достойно увенчивает всю статью.

Попутно с критикой славянофильства Белинский высказывает ряд замечательных положений по общим вопросам литературы. Особенно важен его тезис о том, что художественное произведение должно быть проникнуто духом современности, давать толчок общественному сознанию, будить вопросы или решать их: «Наш век враждебен чистому искусству, и чистое искусство невозможно в нем, – писал Белинский. – Как во все критические эпохи, эпохи разложения жизни, отрицания старого при одном предчувствии нового, – теперь искусство – не господин, а раб: оно служит посторонним для него целям». Несмотря на подчеркнуто полемический характер этой формулы, по существу она глубоко верна, поскольку в ней подчеркнута идея общественного назначения искусства. Естественно, что в отношении критики Белинский делает вполне закономерный вывод об односторонности художественной, чисто эстетической критики.

Необходимо остановиться на отношении Белинского к автору повести В. А. Соллогубу. Белинский положительно отзывался о таланте Соллогуба и ставил его в число первых писателей начального периода формирования «натуральной школы». Однако по мере роста демократических тенденций в творчестве писателей школы Соллогуб отходит от нее. К 1845 году расхождение стало довольно ясным: в самом «Тарантасе» это привело к противоречивому смешению иронии по адресу славянофилов с апологией крепостнических отношений, к выражению реакционно-дворянских идей в отношении литературы, критики, воспитания и т. д.

Белинский в первоначальной рецензии на «Тарантас» (см. примеч. 439 в наст. томе) выдвигал на первый план именно эти противоречия автора. Но к моменту написания настоящей статьи замысел его существенно изменился. Он решил истолковать книгу Соллогуба как сатиру, сделав тем самым ее автора своим союзником в деле разоблачения славянофильства. Это не помешало Белинскому в своей статье подвергнуть резкой критике аристократические предрассудки писателя. Характерно, что сам Соллогуб сразу почувствовал иронию, скрытую за похвалами по его адресу. Об этом свидетельствует известный рассказ И. И. Панаева о встрече Соллогуба с Белинским через два дня после появления статьи о «Тарантасе» (И. И. Панаев, «Воспоминания», Л. 1933, стр. 351).

В многочисленных цитатах из «Тарантаса» у Белинского встречается ряд неточностей, в большинстве случаев незначительных. В комментариях мы отмечаем только наиболее существенные из них.

Сноски

1

Так, например, в альманахе «Вчера и сегодня» публика прочла два отрывка из двух сочинений в прозе, начатых Лермонтовым, и прекрасный юмористический рассказ графа Соллогуба «Собачка».{16}

2

По должности. – Ред.

3

Навязчивой идеей. – Ред.

4

Отступник. – Ред.

5

Иван Васильевич, еще полный парижских впечатлений, напевает арию из оперы Беллини «Пират». – Ред.

6

Ловкий фокус. – Ред.

7

Там же. – Ред.

8

Люди хорошего тона. – Ред.

9

Акробатического прыжка. – Ред.

Комментарии

1

Краткая рецензия на «Тарантас» была напечатана в «Отечественных записках», 1845, т. XXXIX, № 4, отд. VI, стр. 19–20. (Полн. собр. соч., т. IX, стр. 279–280.)

2

Из басни Крылова «Рыбьи пляски».

3

Малек-Адель – герой широко популярного романа г-жи Коттен «Матильда» (1805), в котором на фоне событий крестовых походов изображалась пламенная любовь турецкого рыцаря-военачальника Малек-Аделя к Матильде, сестре Ричарда Львиное сердце. Eugene de Rothelin – герой одноименного романа маркизы де-Суза (1808), рисовавшего галантные нравы французской аристократии XVIII века.

4

У Белинского пропущена ссылка на страницы «Тарантаса» в изд. 1845 года (10–12).

5

«Тарантас», стр. 26.

6

В журнале опечатка, нужно: стр. 29.

7

Из басни И А. Kрылова «Щука и Кот».

8

В тексте «Тарантаса» – «нам не будет лошадей».

9

Намек на отзыв Булгарина о «Тарантасе» («Северная пчела», 1845, № 73, стр. 291).

10

В тексте «Тарантаса» – «зацепясь».

11

В тексте «Тарантаса» эта фраза читается так: «Здесь станция, там опять та же станция, а там еще та же станция».

12

Белинский здесь неточен: «Сердит на басни» в «Горе от ума» не Скалозуб, а Загорецкий (д. III, явл. 22).

13

Цитата со стр. 113 «Тарантаса».

14

Белинский вспомнил «Эпиграмму» И. И. Дмитриева (1782):

За что Ликаста осуждают?Что вяло пишет он?..Им издан только… «Сон».Когда же складны сны бывают!

15

Последовательно проводя принятое им в настоящей статье истолкование «Тарантаса» как сатирического произведения, памфлета, Белинский сопоставляет его с памятниками мировой литературы, относящимися к тому же жанру: «Письма темных людей» («Epistolae obscurorum virorum») – памфлет против врагов гуманизма, написанный Кротом Рубианом и Ульрихом фон-Гуттеном (издан в 1515–1517 гг.); «Письма Юния» – политический памфлет неизвестного автора, изданный в Лондоне в 1769–1773 гг.; «Персидские письма» Монтескье («Lettres persanes», 1721) сатирическое изображение общественной и политической жизни Франции XVII–XVIII вв. (были впервые переведены на русский язык А. Д. Кантемиром).

16

Первая книга литературного сборника, составленного графом В. А. Соллогубом, «Вчера и сегодня» вышла в свет в 1845 году. Незаконченные отрывки из повестей Лермонтова, здесь напечатанные: «У графини В… был музыкальный вечер…» и «Я хочу рассказать нам…». Рассказ Соллогуба «Собачка», выразительно рисующий нравы уездных чиновников, был написан на основе устных воспоминаний М. С. Щепкина.