Индийские письма - Николай Сербский

Скопье известно как давнишняя столица самого сильного сербского махараджи Душана. Мусульмане в Скопье и Сараеве одинаковы только по вере, а в остальном очень различаются. Скопские мусульмане в большинстве своем чисто азиатского происхождения и говорят или на турецком, или на арабском, или по–черкесски. Конечно, сейчас они выучили и сербский. Мусульмане же сараевские — чистые сербы по крови и языку, а также по многим обычаям. Они не говорят ни на турецком, ни на арабском, но на сербском, причем на чистейшем сербском. И ходжи, читающие арабский Коран, не понимают того, что читают. Это потурченцы, точно так же, как многие наши мусульмане в Индии потурченцы. Хотя они и говорят на индостанском языке, все же они мусульмане. Материнский язык, но чужая вера. Благодарение богу Индре, что у меня нет этой двойственности. Но я индус и по породе, и по вере, и по языку. А ты, Халил? Разве ты порой не чувствуешь угрызений совести из‑за того, что зовешься Халилом, а не, скажем, Вивеканандой? В остальном ты избавился от этой раздвоенности тем, что уверил себя, что ты никакой не «потурченец», а араб — с арабской кровью, но без арабского языка. То есть ты не потурченный индус, а арабский завоеватель Индии. Таковы и эти мусульмане: одни потурченные христиане, а другие — эпигоны завоевателей Балкан под Муратом, Баязитом, Мухаммедом, Сулейманом{127} и другими султанами; азиаты по происхождению. И те и другие до последнего времени жили в своей замкнутой среде. Восток царил у них в доме, Восток в мечети, Восток в душе. Имели они свои гаремы, так же как в Индии. Такие гаремы были заимствованы и нами, индусами, в старые времена, когда мусульмане покорили Индию. Индийские женщины, чтобы сохранить себя, запирались в гаремах, по–нашему называемых зенанами{128}, и закрывали свое лицо яшмаком{129}. К счастью, это время страха и тирании прошло и нам больше не нужно держать зенаны.

Думай как хочешь, Халил. Но знай, что ислам — это простая вера для простых воинов, которые не размышляют, а ждут приказов. Никогда индусы и христиане не смогут удовольствоваться этой верой, которая только приказывает, но не объясняет; то есть не объясняет ни внутреннее существо Бога, ни существо человеческое. Это вера без теологии и психологии. Потому простые мусульмане удивляются, когда христиане и индусы говорят о Троичном Боге и троичном человеке. Знаю, что осознание этого и заставило тебя обратиться к персидскому мистицизму. Но из‑за этого ты испытываешь неприятности со стороны правоверных ходжей и дервишей.

В том, что ты пишешь мне о моем брате Арджуне, я ничем не могу помочь. С ним все происходит по карме. А ты сделай что можешь, чтобы он освободился из темницы и защищался на свободе. Очень тяжело мне из‑за страданий моей матери, которая арестована за присутствие на сати (самосожжении) госпожи Сакунталы, жены моего родственника Кабира. Да будет ей тримурти[45] в помощь.

Преданный тебе Рама

24

Госпожа Индумати пишет из Бомбея своему супругу Пандиту Гаури Шанкаре

Желаю тебе мира, блаженный мокша, — больше тебе, чем себе.

Вчера мы посетили Слоновую пещеру близ Бомбея. Мне хотелось, чтобы наш сын Ануширвана поклонился знаменитому божеству тримурти в этой пещере. Ты помнишь, как я и ты много лет назад ходили на поклонение этому высшему божеству, – Махадеви{130} в образе бога Брахмы, Вишну и Шивы.

По дороге туда нас сопровождали наш хозяин Сомадева и воевода Рамачандра. Из уважения к тебе они готовы оказать нам любую услугу. И как только я промолвила, что хочу отвести сына в Слоновую пещеру, они оба заявили, что проведут нас.

Перед пещерой стояло много людей. Их внимание привлекли десяток сади[46] из Северной Индии. Это были действительно необычные люди. У одного из них лицо было испачкано пеплом. Другой был одет в древесную кору. Третий, опять же, был весь в листьях и походил больше на движущуюся копну, чем на человека. Четвертый был совсем голый, со шкурой тигра на плечах. Ануширвана, не мигая, вглядывался в этих необычных людей, чей неподвижный взгляд был устремлен куда‑то в невидимую даль или, может, в никуда, в самих себя, — кто знает. Но больше всего его привлек один сади с множеством ожерелий на шее, покрывавших и грудь его, и спину. Ожерелья были нанизаны из колокольчиков разной величины и разного звучания. Когда сади нагибался, выпрямлялся или даже слегка поворачивался, колокольчики начинали звенеть подобно оркестру. И Ануширвана восхищенно смотрел на этого человека, как на какое‑то божество. Я дала ему, а он раздал им вареного риса; каждому сади по одной ложке в кружечку.

В пещере мы принесли в жертву триликому божеству рис, молоко и цветы.

Откуда ни возьмись, именно при нас две мыши помчались по каменной статуе. Одна из них уселась на кончике носа Брахмы, а другая на ухе бога Шивы. Увидев это, Ануширвана схватил меня за руку и крикнул:

— Бежим отсюда!

— Почему? — спросила я.

— Ведь если мыши смеют бегать по тримурти, по самому высшему богу, то они сейчас набросятся на нас и отгрызут нам нос и уши.

Из‑за этого он на обратном пути шел печальный. И все спрашивал: «Как это Махадеви не может защититься от мышей? Как же он тогда нас защитит от мышей, и от змей, и от зверей? Жив ли Махадеви? Живы ли тримурти?».

И еще он смутил меня вопросом: «Почему богиня Сарасвати{131} не рядом со своим мужем Брахмой? И жена бога Вишну Лакшми{132} почему не рядом со своим мужем? И супруга Шивы Кали почему не рядом с Шивой? Здесь только мужские тримурти в этой Слоновой пещере, а где же женские тримурти?».

Я не знала, что ему ответить. Оставила его, пусть говорит с воеводой Рамачандрой. А воевода с ним охотно разговаривает. Вижу, что любит его.

Вот на сей раз столько. Ты это я, я это ты. Ом.

Индумати

25

Монах Каллистрат пишет Митриновичу в Лондон

Дорогой мой Душан, помоги тебе Бог!

Получил я твое письмо из Лондона и сделаю все по твоему совету. Но чтобы мне удалось хоть что‑нибудь сделать как следует, я должен усугубить свои ночные моления как за сербов, так и за индийцев, ну и за тебя, являющегося главным на сегодня мысленным связующим звеном между Сербией и Индией. Советую и тебе непрестанно молиться Богу. Вознеси молитвы свои прежде всего твоему Ангелу–хранителю, и апостолам и пророкам, и святым и мученикам, и Ангелам и Архангелам, и Святой Богородице Деве Марии, и, наконец, со страхом и трепетом — Святой Троице, Богу Единому, неизменному и вечному. Знай, что человек не может без Божией помощи не только совершить добрых дел и идти правильным путем, но не может даже правильно мыслить. Это не все понимают. Люди молятся Богу, чтобы Он помог им в их делах, работе и внешних бедах. Но мало кто молится Богу, чтобы Он помог ему правильно мыслить. Между тем, от качества мысли зависит и качество дела. А ты мыслитель, и потому внимательно наблюдай за тем, чтобы твои мысли были святыми, светлыми и истинными. А этого нельзя достичь без Божией помощи, без наития Святого Духа Божия.

В комитет по встрече гостей из Индии я совершенно не вписываюсь. Все члены комитета хотят, чтобы мы, сербы, показали себя перед индийцами лучше, чем мы есть. А я говорю им: «Это пропаганда, а всякая пропаганда служит лжи. А ведь эти люди пришли к нам из далекой страны, чтобы узнать истину, и потому им нужно истину и говорить, и показывать».

Нашим гостям я прислуживаю чем только могу. Но своей верой не поступлюсь в угоду их вере. Они чрезвычайно любезны и благородны, до такой степени, что многим христианам должно быть стыдно перед ними.

Спешу, чтобы как можно скорее отрешиться от мира и снова обрести себя в монастыре на Святой Горе.

Да благословит тебя Господь.

Преданный тебе Каллистрат

26

Митрополит Малабара пишет Феодосию Мангале

Мира тебе и спасения от Господа Иисуса Христа, распятого и воскресшего Спасителя нашего!

Твои письма из Сербии были нам духовной пищей и темой для обсуждения на наших собраниях в полнолуние. Читали мы их во всеуслышание по несколько раз. Но этого не было достаточно. Мы вынуждены были раздать их, чтобы они пошли из рук в руки — конечно, когда‑нибудь они возвратятся ко мне.

Ты знаешь, сколько нашего крещеного люда собирается на ночную молитву, проповедь и крестный ход в каждое полнолуние. В этом году мы были как никогда поражены небывалым множеством пришедших в нашу церковь. Десятки тысяч мужчин и женщин, одетых в белое полотно, сидели целыми ночами при белом, как молоко, индийском лунном свете и слушали беседы о Иисусе Мессии и о духовном пути.

Это были не только наши верующие, члены нашей Малабарской Церкви, но также и римокатолики, и протестанты, и много–много некрещеных индусов. Ты знаешь, какие пакости причинили нам наши римокатолики. Такой пакости не помнится в Индии. Настроенные римской пропагандой, они откололись от нас, а сейчас искусными кляузами в суды силятся отнять у нас все церкви и все имущество. Некрещеные индусы никогда даже не помыслили бы прибегнуть к подобным средствам. Не знаю, как мы справимся с этими бездушными римокатоликами. Если мы не захотели отдать им свои души, то они сейчас требуют от нас денег, денег и денег. Несколько дней тому назад пришел ко мне государственный правозащитник из Траванкора и потребовал, чтобы я сразу положил тысячу фунтов стерлингов на счет римокатолической церкви в Малабаре. Я сказал ему, что мы, малабарские христиане, сущая нищета и нам не о чем и мечтать, кроме как о простыне на спине и горсточке риса. Мы ни денег не имеем, ни работаем за деньги, ни любим деньги. Ходил я и к нашему махарадже жаловаться. А он только воздевает руки к небу, удивляясь, как я могу быть настроенным недоброжелательно по отношению к близким мне по вере людям.