Любовь бессмертна - Бертрис Смолл

Она будто впервые увидела лицо человека, который через несколько минут станет ее первым мужчиной. Лицо воина и рыцаря. Волевое и суровое. Проницательные глаза, ямочка на подбородке, орлиный нос. Чуть широковатые скулы, тяжелые веки, плотно сжатые узкие губы.

Рука Энгуса скользнула вверх. Приподняв ее подбородок двумя пальцами, он наклонил голову и прикоснулся поцелуем к ее пухлому ротику. У Фионы перехватило дыхание, а Энгус улыбнулся так искренне, что глаза на миг вспыхнули.

— Ты ведь не боишься, девушка?

— Я никогда не предполагала… — Фиона благоразумно осеклась. — Не знаю, чего ожидать, милорд, но, думаю, если угожу вам, то и сама получу удовольствие.

Энгус невольно улыбнулся. Да, о таком он и не мечтал! Вот отчаянный сорванец! Вести такие разговоры в разгар любовной сцены!

— Ты слишком много болтаешь, — прошептал он, прежде чем снова завладеть ее ртом. Поцелуй длился бесконечно. Энгус безжалостно сминал ее губы своими, словно давая понять, что скоро Фионе придется распроститься с невинностью. Сознание того, что это нагое тело в его полной власти, будоражило воображение. От нее исходило восхитительное благоухание; кожа была шелковистой и упругой. Он вытащил из ее волос шпильки, и черный водопад заструился по прямым плечам.

Это был ее первый настоящий поцелуй, и голова Фионы пошла кругом. В его сильных объятиях она испытывала давно забытые чувства надежности и безопасности. Внизу живота сжимался и разжимался тугой ком. Она будто пила пьянящий любовный напиток из никогда не иссякавшего кубка — пила и не могла утолить жажду. Дыхание их смешалось. Фиона таяла, как лед на солнце. То, чего она так боялась, неожиданно стало чем-то вроде счастья. Волшебство поцелуя растопило страхи и опасения.

Наконец Энгус нехотя отстранился. Впереди долгая ночь, но ей еще нужно многому учиться.

— Как прекрасно! — выдохнула Фиона, не сводя с него глаз. — Мне ужасно понравилось. Я все правильно делала? Я никогда ни с кем не целовалась, но, по-моему, все получилось вполне естественно.

Штаны еще никогда не казались ему столь тесными. Того гляди лопнут!

Разжав руки, Энгус встал и начал поспешно сбрасывать одежду.

— Да, — согласился он, глядя на Фиону. — Поцелуй — это выражение приязни между мужчиной и женщиной, а твои губки слаще нектара.

Старательно сохраняя бесстрастное выражение лица и глядя при этом на Фиону, Энгус стащил сапоги, чулки и штаны и, отбросив их в сторону, выпрямился. Ресницы Фионы чуть дрогнули, но с губ не сорвалось ни звука. Он отвернулся, чтобы погасить все свечи, кроме той, что стояла у кровати.

«Можно ли называть мужчину прекрасным?»— гадала она про себя. Ноги у Энгуса были длинными и стройными, ягодицы — округлыми и упругими.

Он подошел к кровати и лег рядом. Фиона снова мельком увидела его мужскую плоть, выглядывавшую из поросли завитков, таких же черных, как и у нее. Энгус проследил за ее взглядом.

— Ты снова испугалась, девушка? — тихо спросил он. — Тебе нечего бояться. Он храбрый парнишка, мой Горди, и подарит тебе блаженство, как только поближе с тобой познакомится К его невероятному изумлению, Фиона протянула руку и коснулась налитой силой плоти. Глаза девушки сверкнули любопытством.

Энгус от неожиданности дернулся, и Фиона серьезно спросила:

— Тебе больно, когда я дотрагиваюсь до него?

— Нет.

— Почему же ты вздрогнул?

— Не думал, что девственницы настолько любознательны.

— Значит, при виде твоего Горди они в ужасе бегут? Ее пальцы чуть сжались, и Энгус шумно сглотнул.

— Не помню, — едва выговорил он. Кажется, он сейчас лопнет под ее нежными, но неодолимо возбуждающими ласками. Ее смелость окончательно сбила его с толку. Нет, он не желал, чтобы она визжала и тряслась от ужаса, но разве невинная девушка не должна испытывать некоторое почтение к мужскому органу? Всего несколько секунд назад она сомлела при одном его прикосновении, а теперь работает пальцами так искусно, как поднаторевшая в своем деле шлюха! Следовало бы поставить ее на место, однако Энгус видел, что ею движут наивность и любопытство. Она наверняка понятия не имеет, как должна себя вести в подобной ситуации приличная девица.

Энгус поспешно стиснул запястье Фионы, сообразив, что больше ему не выдержать.

— Довольно, девочка. Твое прикосновение обжигает, словно пламя.

Он толкнул ее на подушки и принялся осыпать поцелуями. Но Фиона отстранила его.

— Покажи, куда он должен войти, — потребовала она.

— Иисусе! — взорвался Энгус. — Неужели в тебе нет ни крупицы скромности, девушка? Разве можно так грубо говорить о подобных вещах с мужчиной?

— Мне не нравится неопределенность, — призналась Фиона. — Ты целуешь и ласкаешь меня, однако я не в силах вынести неизвестности! Почему бы тебе не взять мою невинность и не покончить с этим раз и навсегда?

Значит, она все-таки боится!

Теперь ему все стало ясно. Но ведь она снова поклянется, что не трусит!

Он накрыл ее своим телом и осторожно коснулся щеки.

— Когда мужчина и женщина должны слиться в одно целое, о спешке не может быть и речи, девушка. Особенно если это происходит впервые. Они должны пылать единым огнем. Поверь, ничего чудеснее на свете нет!

Он слегка дотронулся губами до ее губ, полуприкрытых век, зарылся руками в массу густых локонов, вдыхая аромат свежести.

Фиона нервно заерзала, точно необъезженная кобылка.

Почему его голос звучит так напряженно? Почему ее груди ноют, а соски набухли?

Казалось, весь мир для нее сосредоточился в этом человеке. Фиона закусила губу, чтобы не закричать, и зажмурила глаза, по-детски пытаясь отгородиться от своих страхов, однако мужской запах будоражил воображение, лез в ноздри: терпкий, возбуждающий, взывавший к чему-то дикому и неукротимому в душе Фионы. Ее руки медленно скользнули по его плечам.

Энгус снова поцеловал девушку, но на этот раз нежно приоткрыл ее губы своими и, вторгшись языком в рот, отыскал ее язык. Фиона затрепетала, когда он начал неспешный чувственный танец, переплетая ее язык со своим в самом первом любовном соитии. Она вздохнула и выгнулась, стараясь вжаться в его тело.

— М-м-м, как прекрасно, — пробормотала она и чуть не застонала, когда он отстранился и, осыпав поцелуями ее плечи, шею и ключицы, припал к розовому соску и принялся посасывать нежную вершинку. Зубы игриво покусывали крохотный орешек. Фиона громко застонала, но Энгус продолжал неумолимые ласки. Его пальцы утонули в кружеве завитков ее венерина холма, раздвинули нижние губки и проникли внутрь.

— Вот сюда я войду, девочка, — прошептал он, поднимая голову. Достигнув тонкой преграды ее девственности, Энгус осторожно отнял руку. В глазах Фионы переливались потрясение, удивление и нараставшее желание.