Пригоршня праха - Ивлин Во

- В последний раз, Тони, я здесь был на мальчишнике перед твоей свадьбой.

- Ты тогда здорово надрался.

- В драбадан.

- А знаешь, кто еще тогда здорово надрался, - Реджи.

Он сломал автомат с жевательной резинкой.

- Да, Реджи был в драбадан.

- Слушай, ты уже воспрял духом, больше не грустишь из-за этой девчонки?

- Да, воспрял.

- Тогда пошли вниз.

В зале танцевало довольно много пар. Почтенный старец залез в оркестр и пытался дирижировать.

- Нравится мне этот притон, - сказал Джок. - Что будем пить?

- Коньяк.

Им пришлось купить целую бутылку. Они заполнили бланк заказа винного завода Монморанси и заплатили по два фунта. На этикетке они прочли: "Самые выдержанные Ликеры, Настоящее игристое шампанское, завоз винного завода Монморанси".

Официант принес имбирное пиво и четыре стакана. К ним подсели две молодые девицы. Звали их Милли и Бэбз.

Милли сказала:

- Вы надолго в город? Бэбз сказала:

- А сигарета у вас найдется?

Тоии танцевал с Бэбз. Она сказала!

- Вы любите танцевать?

- Нет, а вы?

- Не особенно.

- В таком случае давайте посидим. Официант сказал:

- Не купите ли лотерейный билетик - разыгрывается коробка шоколада?

- Нет.

- Купите один для меня, - сказала Бэбз.

Джок принялся излагать спецификацию томасовских чушек!

...Милли сказала:

- Вы женаты, правда ведь?

- Нет, - сказал Джок.

- Это сразу видать, - сказала Милли. - Ваш приятель тоже женат.

- Тут вы не ошиблись.

- Вы просто не поверите, сколько джентльменов сюда приходит поговорить о своих женах.

- Только не он.

Тони, перегнувшись через столик, рассказывал Бэбз:

- Понимаете, у моей жены тяга к знаниям. Сейчас она изучает экономику.

Бэбз сказала:

- Мне страсть как нравится, когда у девушки есть интересы.

Официант сказал:

- Что будете заказывать на ужин?

- Да что вы, мы только пообедали.

- А вкусненькой трески не желаете?

- Знаете, что я вам скажу: мне надо позвонить. Где тут телефон?

- Вам правда нужно позвонить или в туалет? - спросила Милли.

- Правда, Позвонить.

- Телефон наверху, в конторе.

Тони позвонил Бренде.

Она подошла к телефону не сразу;

- Слушаю, - раздалось в трубке немного погодя, - кто говорит?

- У меня к вам поручение от мистера Энтони Ласта и мистера Джоселина Грант-Мензиса.

- А, это ты, Тони? Что тебе нужно?

- Ты меня узнала? Так вот, я тебе хотел передать поручение; но раз я сам говорю с тобой, значит, я сам могу его передать, верно?

- Да.

- Так вот, мы с Джеком просим нас извинить, но мы никак не можем к тебе сегодня заглянуть.

- А.

- Надеюсь, ты на нас не обидишься, у нас куча дел.

- Все в порядке, Тони.

- Я тебя случайно не разбудил?

- Все в порядке, Тони.

- Тогда спокойной ночи.

- Спокойной ночи. Тони вернулся к столику.

- Говорил с Брендой, похоже, она сердится. Как ты думаешь, наверное, все-таки надо к ней заглянуть?

- Мы же ей обещали, - сказал Джек.

- Некрасиво подводить даму, - сказала Милли

- Теперь уже слишком поздно.

Бэбз сказала:

- Вы офицеры, правда?

- Нет, почему вы решили?

- Так мне показалось. Милли сказала:

- А мне лично деловые джентльмены больше нравятся. Они всегда что-нибудь такое расскажут.

- Вы что делаете?

- Я моделирую шапки для почтальонов.

- Ой, бросьте.

- А мой друг дрессирует моржей.

- Врите больше. Бэбз сказала:

- А один мой знакомый в газете работает. Через некоторое время Джок сказал:

- Слушай, надо что-то предпринять с Брендой, куда это годится?

- Я же ей сказал, что мы не приедем, ведь так?

- Так-то оно так... а может, она все равно на нас рассчитывает.

- Я тебе вот что скажу: пойди позвони ей и спроси начистоту, хочет она нас видеть или нет?

- Ладно.

Через десять минут он возвратился.

- Мне показалось, она сердится, - доложил он, - но я все равно сказал, что мы не приедем.

- Она, наверное, устала, - сказал Тони, - ей приходится рано вставать, чтобы успеть на экономику. Кстати говоря, я припоминаю, действительно кто-то нам говорил, что она устала, еще когда мы в клубе сидели.

- Слушай, что за мерзкая рыба?

- Официант говорит, ты ее заказывал.

- Может, и заказывал.

- Я ее отдам здешней кошке, - сказала Бэбз, - она милашка, ее Ягодкой зовут.

Раз-другой они потанцевали. Потом Джок сказал:

- Как ты считаешь, стоит нам еще позвонить Бренде?

- Наверно, стоит. Похоже, она на нас сердится.

- Давай уйдем отсюда и по дороге ей позвоним.

- А к нам вы не поедете? - спросила Бэбз.

- Сегодня, к сожалению, ничего не выйдет.

- Как же так, - сказала Милли, - куда это годится?

- Нет, нет, мы правда сегодня не можем.

- Ладно. А как насчет подарочка? Может, вы не знаете, но мы платные партнерши.

- Ах да, извините, сколько с нас?

- Ну, это вам решать. Тони дал им фунт.

- Можно и набавить, - сказала Бэбз, - мы с вами добрых два часа просидели. Джок дал еще фунт.

- Заходите опять, когда у вас будет больше времени, - сказала Милли.

- Мне что-то нехорошо, - сказал Тони на лестнице. - Пожалуй, не стану звонить Бренде.

- Поручи, пусть ей отсюда позвонят.

- Блестящая идея... Послушайте, - сказал он обшарпанному швейцару. Позвоните по этому номеру Слоун и так далее, соединитесь с ее милостью и передайте, что мистер Грант-Мензис и мистер Ласт очень сожалеют, но никак не смогут навестить ее сегодня вечером. Усекли?

Он дал швейцару полкроны, и они вывалились на Синкстрит.

- Мы сделали все, что могли, - сказал он, - Бренде не на что обижаться.

- Знаешь, что я сделаю. Я ведь все равно прохожу мимо нее, так что я позвоню ей в дверь - на всякий случай, вдруг она еще не легла и ждет нас.

- Точно, так и сделай. Ты настоящий друг, Джок.

- Ужасно уважаю Бренду. Она молодчина.

- Молодчина, что и говорить... Ох, как мне нехорошо.

На следующий день Тони проснулся, горестно вороша в уме отрывочные воспоминания предыдущей ночи. Чем больше он вспоминал, тем более мерзким представлялось ему его поведение.

В девять он принял ванну и выпил чаю. В десять терзался вопросом, следует ли позвонить Бренде. Но тут она позвонила ему, тем самым решив проблему.

- Ну, Тони, как ты себя чувствуешь?

- Ужасно. Я вчера зверски надрался.

- Совершенно верно.

- И к тому же я чувствую себя таким виноватым.

- Ничуть не удивительно.

- Я не все хорошо помню, но у меня сложилось впечатление, что мы с Джеком тебе здорово надоедали.

- Совершенно верно.

- Ты очень сердишься?

- Вчера - очень. Тони, ну что вас на это толкнуло, двух взрослых мужчин?

- Мы были не в духе.

- Ручаюсь, что сегодня вы еще больше не в духе. Только что принесли коробку белых роз от Джока.

- Жаль, что я не додумался.

- Вы такие дети оба.

- Значит, ты в самом деле не сердишься?

- Ну конечно, нет, милый. А теперь быстренько возвращайся домой. Завтра ты придешь в норму.

- А я тебя не увижу?

- Сегодня, к сожалению, нет. У меня все утро лекции, а потом я иду в гости. Но я приеду в пятницу вечером или в крайнем случае в субботу утром.

- Понимаю. А никак нельзя удрать из гостей или с одной из лекций?

- Никак нельзя, милый.

- А, понимаю. Ты просто ангел, что не сердишься за вчерашнее.

- Такая удача бывает раз в жизни, - сказала Бренда, - насколько я знаю Тони, его еще много недель будут мучить угрызения совести. Вчера я от злости на стенку лезла, но дело того стоило. Ему жутко стыдно, и теперь, что бы я ни делала, он просто не посмеет обидеться, а уж сказать что-нибудь и подавно, и вдобавок бедный мальчик еще не получил никакого удовольствия, и это тоже хорошо. Надо его проучить, чтобы он больше не подкидывал таких сюрпризов.

- Любишь ты уроки давать, - сказал Бивер.

В 3.18 Тони вылез из поезда продрогший, усталый и раздавленный сознанием своей вины. Джон Эндрю приехал встречать его с машиной.

- Здравствуй, па, весело было в Лондоне? Ты ведь не сердишься, что я приехал на станцию, правда? Я упросил няню отпустить меня.

- Очень рад тебя видеть, Джон.

- Как мама?

- Вроде хорошо. Я не видел ее.

-А ты мне говорил, что едешь повидаться с вей.

- Да, так оно и было, только ничего не получилось. Я говорил с ней несколько раз по телефону.

- Но ведь ты можешь звонить ей отсюда, разве нет, пап? Зачем ехать так далеко в Лондон, чтобы говорить с ней по телефону? Зачем, а, пап?

- Слишком долго объяснять.

- Ну, а ты хоть немножечко объясни... Зачем, а, пап?

- Послушай, я устал. Если ты не прекратишь свои вопросы, я никогда больше не разрешу тебе приезжать к поезду.

У Джона Эндрю рот пополз на сторону.

- Я думал, ты обрадуешься, что я тебя встретил.

- Если ты заплачешь, я тебя пересажу вперед к Доусону. В твоем возрасте неприлично плакать.

- А мне еще лучше с Доусоном, - проговорил, всхлипывая, Джон Эндрю.

Тони в рупор велел шоферу остановиться, но тот не расслышал. Так что он повесил трубку на крючок, и дальше они ехали в молчании; Джон Эндрю прижался к стеклу и слегка похныкивал. Когда они подъехали к дому, Тони сказал: