Учил, но забыл, или Задания на лето - Игорь Родионов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут Тимур и говорит, почему-то опять шёпотом:
– Ты такое видел когда-нибудь?
– Нет, – говорю. – Только чего-то стрёмно как-то.
Он смотрит на меня, а я на него.
– Чего бояться, раз уже пришли, – говорит. – Держись за меня, партнёр… и добро пожаловать в сказку.
У Тимура есть одно хорошее свойство: он смелый. Я тоже смелый, но только когда с ним. Хотя (как я иногда думаю) он тоже смелый, только когда со мной. Мы ведь с ним всё-таки похожи, хотя и совсем разные.
И двинулись мы с ним к этому дворцу.
Смотрим, в пруду утки плавают, из воды лягушки смотрят, пузыри пускают. Одним словом, сказочно.
Вблизи дворец оказался больше похож на большую дачу. Он был весь деревянный, обшитый красивыми дощечками, но очень облезлый. Зато фундамент у него из огромных гранитных валунов. Окна почти все разбиты, но кое-где остались ещё рамы с крохотными разноцветными стёклышками – синими, жёлтыми, красными. Я видел такое только на старых фотках. У меня отец любит историю и во всяких исторических группах состоит. Так вот там таких фотографий много, только все они чёрно-белые. Я и не ожидал, что на самом деле старинные дома выглядят так красиво. Так необычно.
– Скажи, Макс, круто ведь? – Это меня Тимур локтем толкает.
Поднялись мы на крыльцо и перед дверью встали. А дверь тоже непростая. Когда-то она, видно, была крепкая, а теперь уже вся сгнила, и ещё её очень уродливо обшили чёрным дерматином при помощи медных гвоздиков, да только дерматин уже весь порвался, и из дыр клочья войлока торчат.
– Вряд ли тут принцесса живёт, – говорю я.
– Да, – отвечает Тимур. – Боюсь, она давно померла от тоски. Ты не боишься скелетов?
А сам берётся за ржавую дверную ручку.
Дверь со скрипом открылась, и мы вошли.
В передней было темно и тихо. Воняло сыростью и грязными тряпками. Возможно, там водились мыши или крысы – по крайней мере, этого можно было ожидать. Мы не стали там задерживаться и прошли дальше, на залитую светом веранду. Посреди неё стоял огромный круглый стол на одной толстенной ножке, покрытый пожелтевшими газетами. Было совершенно непонятно, как этот стол смогли протащить в дверь, зато понятно было, почему его не вытащили.
Мы прошли в другую комнату. Там было пусто, сквозь разбитые окна задувал ветер. На стенах темнели квадраты – наверное, там раньше висели картины. Половицы рассохлись и трещали под ногами.
В следующей комнате было то же самое. Хотя нет: в дальнем углу в темноте прятался большой камин, как мне показалось, из чёрного камня.
Всё-таки это дворец, подумал я.
И тут мы услышали чьи-то шаги. Кто-то ходил по дому, и этот кто-то приближался.
Мы замерли.
Тут и шаги затихли. Совсем рядом. А потом дверь распахнулась. За ней стоял человек.
– Ай! – вскрикнул Тимур, который увидел его первым.
Человек был одет в камуфляжные штаны и в белую футболку. Он был довольно молодой, но бородатый и встрёпанный. В руках у него была длинная металлическая палка.
– Ребята, вы кто? – спросил он. – И зачем вы тут?
– Мы из лагеря, – сказал я, стараясь казаться спокойным. – Гуляем.
– Из лагеря, – повторил он. – Но это нелучшее место для прогулок.
– А вы тогда что тут делаете? – спросил Тимка довольно дерзко. – И что это за палка у вас?
Этот чел не обиделся. Только ухмыльнулся.
– Не палка, а металлоискатель, – сказал он. – Я археолог. Я уже давно изучаю этот объект. Здесь когда-то была дача Маннергейма. Так до сих пор про этот особняк говорят, хотя это и не совсем верно…
– Дача Маннергеймера? – переспросил Тим.
– Неважно, – тут археолог даже рассмеялся. – Ладно, парни. Возвращайтесь-ка вы лучше в свой лагерь. Ночью здесь темно и страшно. Интернета нет, даже электричества нет.
Когда Тимуру Астахову что-нибудь настойчиво советуют, он делает всё с точностью до наоборот. Ну, возможно, вы помните историю с обратным человеком? Если не помните, обязательно найдите и прочитайте[4].
– Вернуться-то мы всегда успеем, – говорит он очень дипломатично. – Правда, Макс? Меня, кстати, Тимуром зовут. А это Максим Белкин.
– Пётр Петрович, – представился человек. – Археолог и исследователь. У меня и блог свой есть. Десять тысяч подписчиков.
Я удивился, Тимка тоже.
Ну ладно, думаю. Историков я уважаю. Папа, как я уже говорил, тоже историей увлекается. Только он ею в основном на диване увлекается. Сидит с ноутбуком и по Интернету лазает. По лесам не ездит.
Тут мне другая мысль в голову пришла.
– Ну, – говорю, – допустим, мы уйдём. А вы тут что, ночевать будете? Тут же даже мебели нет.
– Нам, археологам, мебель не нужна, – отвечает этот Пётр Петрович. – Где рюкзак бросил, там тебе и дом…
Я только головой покачал.
– Смешно, – говорю.
И только я так сказал, как вдруг где-то наверху кто-то как захохочет! Меня даже мороз по коже продрал.
– Это филин, – говорит Пётр Петрович, улыбаясь. – Я его Филькой назвал. Он в башне живёт. Это он вас так напугать хочет. Ко мне-то он привык, а гостей не любит.
– А зачем вы сюда всё время ездите? – спросил Тимур. – Да ещё с металлоискателем? Клад ищете?
– Ну… как вам сказать…
Тут он помолчал немного. Задумчиво поглядел на нас.
– Про этот дом ходят легенды, – начал он наконец. – Говорят, что очень давно, при последнем царе, в нём жила одна прекрасная дама…
Тимур навострил уши. Он такие истории любит. А историк продолжал:
– К этой даме часто ездил в гости один бравый офицер, кавалергард. Потом он стал знаменитым маршалом и даже президентом, правда, в другой стране…
– Это был тот Моргенгеймер? – не утерпел Тимур, но Пётр Петрович только отмахнулся:
– Ну типа того… Так вот: прошло время, и кавалергард бросил эту даму. А чтобы она не обижалась, оставил ей в подарок… золото-бриллианты… но она всё равно очень обиделась. Она, видите ли, очень любила этого человека…
Тимур еле слышно вздохнул.
– Дама была… очень расстроена… и поклялась, что не притронется к этому золоту. Говорят, правда, что драгоценные камни она всё-таки взяла себе, уж больно те были красивые… а золотые монеты спрятала где-то в парке. И покинула этот дом навсегда…
Мы смотрели на него и не знали, что и думать.
– Потом была революция, а после – много разных страшных войн. Этот дом, как видите, был заброшен и разрушен… но, как гласит легенда, до сих пор в нём
