Против Виктора Суворова (сборник) - Алексей Исаев

1. Германское правительство в полной мере признает права Советского Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед Румынией.

2. Германия, имея в Румынии большие хозяйственные интересы, чрезвычайно заинтересована в разрешении бессарабского вопроса мирным путем и готова поддержать Советское правительство на этом пути, оказав со своей стороны воздействие на Румынию“. (Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. Док. 225. М.: Международные отношения, 1995.)

26 июня советские права на Бессарабию были признаны Италией. (Там же. Док. 227.) Советский ультиматум Румынии был предъявлен 27 июня 1940 года, через два дня после победоносного завершения кампании вермахта во Франции.

Не очень убедительно звучат у В. Суворова тезисы о необходимости захвата Бессарабии в 1940 г. Он пишет: „Захват Бессарабии Советским Союзом и концентрация тут мощных сил агрессии, включая воздушно-десантный корпус и Дунайскую флотилию, заставили Гитлера взглянуть на стратегическую ситуацию совсем с другой точки зрения и принять соответствующие предупредительные меры. Но было уже слишком поздно. Даже внезапный удар вермахта по Советскому Союзу уже не мог спасти Гитлера и его империю… Гитлер понял, откуда исходит главная опасность, но поздно. Об этом надо было думать до подписания пакта Молотова — Риббентропа“. Хотелось бы заметить, что именно секретным дополнительным протоколом к пакту Молотова — Риббентропа Бессарабия была отнесена к сфере влияния СССР. Секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. гласил: „3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях“. То есть вопрос о Бессарабии был оговорен именно пактом Молотова — Риббентропа, и возможностей подумать до его подписания у Адольфа Гитлера было более чем достаточно.

Если читатель обратил внимание, все построения Владимира Богдановича строятся исключительно на общих рассуждениях, без каких-либо попыток привлечь документы Третьего рейха, опубликованные после войны. К таковым относится, например, двухтомник В. И. Дашичева „Банкротство стратегии германского фашизма“ (Москва: Наука, 1973). Несмотря на крикливое название, это сборник разнообразных немецких документов с достаточно содержательными комментариями автора в начале разделов.

Военное и политическое значение Румынии, возможные варианты действий СССР в опубликованных документах рассматриваются вполне определенно. Это, например, стратегическая разработка Лоссберга, руководителя группы сухопутных войск в оперативном отделе штаба Верховного командования вермахта, датированная 15 сентября 1940 г. В отношении возможных вариантов действий советских войск в документе написано следующее:

„В войне против Германии у России есть в общем следующие три возможности.

I. Русские захотят нас упредить и с этой целью нанесут превентивный удар по начинающим сосредоточиваться у границы немецким войскам.

II. Русские армии примут на себя удар немецких вооруженных сил, развернувшись вблизи границы, чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные ими на обоих флангах (Балтийское и Черное моря).

III. Русские используют метод, уже оправдавший себя в 1812 г., т. е. отступят в глубину своего пространства, чтобы навязать наступающим армиям трудности растянутых коммуникаций и связанные с ними трудности снабжения, а затем, лишь в дальнейшем ходе кампании, нанесут контрудар.

Относительно этих трех вариантов можно сказать следующее.

Вариант I.

Представляется невероятным, что русские решатся на наступление крупных масштабов, например, на вторжение в Восточную Пруссию и северную часть генерал-губернаторства, пока основная масса немецкой армии не скована на длительное время боевыми действиями на другом фронте. Видимо, на это не будут способны ни командование, ни войска. Более вероятны операции меньших масштабов. Они могут быть направлены либо против Финляндии, либо против Румынии. Однако удар по Финляндии при напряженных отношениях с Германией никак не улучшил бы стратегическое положение русских. Наоборот, силы русских, вторгшиеся в Финляндию, оказались бы в результате наступления северного крыла немецких армий вдоль побережья Балтийского моря в большой опасности и могли бы быть отрезаны от России.

По-иному сложилась бы обстановка в случае вторжения русских в румынские нефтеносные районы. Целью этого вторжения было бы разрушить одну из главных опор немецкой базы тылового обеспечения. При известных обстоятельствах было бы достаточно для достижения этой цели даже действий одной только русской авиации. А если наступательные действия развернутся также на земле, то можно ожидать использования сравнительно многочисленных и, как утверждают, хорошо обученных русских воздушно-десантных сил. Для ликвидации этой опасности целесообразно использовать немецкие „учебные части“ и организовать противовоздушную оборону силами румын. В подготовке соответствующих оборонительных мер на указанный случай и будет состоять ближайшая задача немецкой военной миссии в Румынии. Эту миссию следует рассматривать как „передовой отряд“ южного крыла немецких армий.

Вариант II.

Это решение представляется наиболее вероятным, поскольку нельзя предположить, что столь сильная военная держава, как Россия, без боя уступит свои богатейшие, в том числе и недавно завоеванные области. Кроме того, по имеющимся сведениям, русские развернули западнее Днепра особенно хорошо оборудованную сеть наземных сооружений военно-воздушных сил. При отступлении в глубь страны русские вскоре лишились бы этой сети.

[…]

Вариант III.

Если русские будут заранее строить свой план ведения войны на том, чтобы сначала принять удар немецких войск малыми силами, а главную свою группировку сконцентрировать в глубоком тылу, то рубежом расположения последней севернее Припятских болот может быть скорее всего мощный водный барьер, образуемый реками Двина [Даугава] и Днепр. Этот барьер имеет разрыв шириною всего приблизительно в 70 м — в районе южнее Витебска“. (Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. М.: Наука, 1973. С. 76–77.)

Прошу прощения за пространную цитату, но без возможно полного изложения немецких документов нельзя построить убедительных доказательств. Рассмотрение текста данного документа позволяет сделать вывод о реальных представлениях германского высшего руководства о планах СССР и возможных вариантах развития событий. Нет ни слова о том, что „Барбаросса“ — это упреждающая операция. Напротив, утверждается, что масштабной операции против Германии советские войска провести неспособны. Угроза Румынии рассматривается, во-первых, как не слишком вероятное событие, а во-вторых, не вызывает панического страха остаться без топлива. Более вероятным вариантом действий советских войск, по Лоссбергу, является: „Русские армии примут на себя удар немецких вооруженных сил, развернувшись вблизи границы, чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные ими на обоих флангах (Балтийское и Черное моря)“. Тезис, согласитесь, не допускающий двоякого толкования, немцы нападают, советские армии обороняются. И эти тезисы проходят красной нитью с начала планирования „Барбароссы“ до последних дней перед вторжением в СССР. Анализ немецких документов показывает, что каких-либо широкомасштабных наступательных действий немцы от РККА не ожидали. Предполагалось, что в ответ на развертывание немецких войск может быть подготовлена частная операция ограниченных масштабов. Но в стратегическом смысле наиболее вероятным вариантом действий Красной Армии немцы считали оборону с отходом в глубь страны, разменом времени на территорию.

Но все эти доступные в „открытых источниках“ материалы ускользнули от взора разведчика-аналитика. Вместо опоры на документы В. Суворов пытается построить доказательство на основе бытовой логики, исходя из сегодняшних знаний об исторических событиях. Владимир Богданович вместо изучения документов пускается в утомительные и ничем не обоснованные рассуждения: „Историки так никогда и не объяснили, почему же Гитлер напал на Сталина. Говорят, ему жизненное пространство понадобилось. Так говорит тот, кто сам не читал „Майн кампф“, а там речь идет о далекой перспективе. В 1941 году у Гитлера было достаточно территорий от Бреста на востоке до Бреста на западе, от Северной Норвегии до Северной Африки. Освоить все это было невозможно и за несколько поколений. В 1941 году Гитлер имел против себя Британскую империю, всю покоренную Европу, потенциально — Соединенные Штаты. Для того чтобы удержать захваченное, Гитлер был вынужден готовиться к захвату Гибралтара и покорению Британских островов, не имея превосходства на море. Неужели в такой обстановке Гитлеру нечем больше заниматься, как расширять жизненное пространство? Все великие немцы предупреждали от войны на два фронта. Сам Гитлер главную причину поражения в Первой мировой войне видел в том, что воевать пришлось на два фронта. Сам Гитлер в рейхстаге уверял депутатов в том, что войны на два фронта не допустит. И он напал. Почему?“ Отметим внутреннюю противоречивость теории В. Суворова. Он постоянно на страницах своих книг утверждает, что оборона „непробиваема, непрогрызаема“, но вместе с тем никак не объясняет тот факт, что Гитлер выбрал наступательную стратегию, якобы зная об агрессивных планах СССР. Согласно воззрениям, исповедуемым В. Суворовым, нужно было поставить вермахт в глухую оборону от Балтики до Черного моря, накопать окопов, воздвигнуть тысячи ДОТов и ДЗОТов, нагородить „тетраэдров“, и дело в шляпе, наступление РККА разобъется об эту оборону, тысячелетний рейх будет спасен. Но почему-то А. Гитлер не стал искать легких путей и решил напасть. Не сходятся концы с концами у Владимира Богдановича. Вытягивая хвост, объясняя, как надо было РККА воевать, он неизбежно топит голову своей теории, оставляя читателя в недоумении, почему так не должен был воевать вермахт.