Летоисчисление от Иоанна - Алексей Викторович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мертвецы исчезли. Но разъярённый Иоанн кинулся пороть и слуг, и царицу.
— Тихо всем! — орал он. — Спать! Спать!
Глава 10
ЛЯХИ
Маша сидела в траве на берегу лесного озерка и, сняв платок, переплетала грязную косу с верёвочкой вместо ленты. Платье на Маше тоже было грязное и рваное, и платок весь в дырах. Рядом с собою Маша поставила на землю и прислонила к комлю берёзы грязную и потёртую икону Богородицы.
Сквозь деревья краснел закат и малиново отражался в озере.
— Господи, пособи, Господи, пособи… — без смысла повторяла Маша и глядела на икону. — Устала я, матушка. Поесть мне хочется…
С первыми оттепелями Маша убежала из Москвы. Несколько месяцев она бродяжничала от города к городу, от села к селу. Где она очутилась сейчас, она не знала.
— Ты меня завтра к людям приведи, хорошо? — попросила Маша у иконы. — Я тебе петь буду всю дорогу…
Маша ходила по дорогам одна, а ей казалось, что с матушкой. Матушка её — это Богородица, вот она на дощечке нарисована. Разум осиротевшей девушки и сознание воображённой девочки разошлись порознь, и рядом с девочкой Машей появилась Дева Мария.
Захрустев ивняком, на берег озера вышел медведь. Он помотал башкой, принюхиваясь, — но Маша давно пахла только лесом. Медведь успокоился, опустил голову и полез в озеро. Маша оглянулась.
— Мишка, ты куда полез? — тревожно закричала она медведю, словно зверь был дворовой скотиной. — Там топко!
Медведь бесшумно плыл сквозь отражения берёз.
— Матушка, прогони его, утонет же дурачок! — потребовала Маша от иконы.
Медведь встал на мелководье на лапы и пил.
— Не слушаете меня — и не надо! — обиделась Маша и на медведя, и на Богородицу.
Маша сердито завязала платок, забрала икону, переползла под куст и стала укладываться спать, сунув икону себе под голову. К медведю Маша повернулась спиной.
Медведь вылез из воды и принялся отряхиваться. Брызги полетели и на Машу. Маша приподняла голову.
— Мишка, не шуми там! И не брызгай на меня!
Маша снова улеглась, закрыла глаза и забормотала:
— Господи, пособи, Господи, пособи… К людям меня выведи, матушка… Есть хочется…
Маша проснулась от страшного хруста ветвей и села, ничего не соображая. Из кустов на Машу выломился жуткий, огромный человек с длинным ножом в руке. Человек шатался и ухмылялся. Обомлев, Маша выставила перед собой икону — свою защиту.
Человек сделал шаг к Маше и рухнул ничком. На спине у человека торчал плавник из оперённых стрел. Маша завизжала, вскочила и бросилась в лес.
А лес, оказывается, был полон таких же, как она, людей — бегущих и кричащих. Где-то ржали кони, трещало, звенело, бабахало. Люди были в кольчугах, с цветными щитами и в шеломах. Были в красных стрелецких кафтанах с рядами застёжек и в заломленных колпаках с опушкой. Были в каких-то странных панцирях и в железных шапках, выгнутых пирогами. В руках люди держали кривые сабли, длинные мечи, копья, бердыши, тяжёлые ружья, луки, самострелы.
Маша заметалась, сжимая икону, споткнулась о лежащего в траве человека и упала бы — но мимо пробегал лысый дедушка с секирой, и он подхватил Машу под мышку.
— Деда!.. — закричала ему Маша.
— Беги, родная! — крикнул в ответ дедушка, толкая Машу вперёд.
Огромными птицами над Машей и над дедушкой выросли два всадника, все в железе и в перьях, с голыми иноземными лицами. Один всадник рубанул дедушку саблей. Маша юркнула под брюхо коня другого всадника — как тогда, на своём подворье.
Всадник-птица полетел за Машей, распахнув крылья. Маша неслась к дяденьке с большим ружьём. Дяденька целился, казалось, прямо в Машу. Грохнул выстрел, и убитый всадник тяжко грянулся о землю рядом с Машей. Дуло ружья у дяденьки-стрелка дымилось.
Дяденька бросил ружьё, махнул Маше и побежал между деревьев. Маша неслась за ним. Под ноги вывернулась дорога.
По дороге скакала лошадь, запряжённая в телегу. В телеге стоял мужик в кольчуге и бил лошадь кнутом. За мужиком сидели несколько окровавленных людей, и все они стреляли из луков куда-то назад.
— Прыгай в телегу! — крикнул Маше усатый лучник.
Но лошадь так страшно всхрапнула на Машу, что Маша шарахнулась в кусты. А дяденька, бросивший ружьё, нырнул в телегу к стрелкам. Маша побежала рядом с телегой по обочине.
Дорога повернула, и за поворотом что-то с треском загрохотало. Испуганная лошадь не стала поворачивать и напрямик ринулась в лес. Телега передком врезалась в деревья и застряла между стволов, а все люди, что были в телеге, покатились по кустам.
Кто-то из них встал, а кто-то — нет. Усатый лучник поднялся и, шатаясь, побежал вперёд. Его мотало от дерева к дереву. Маша теперь бежала за ним.
Они вдвоём вылетели на поляну. Через поляну им наперерез с копьями в руках валила большая толпа бритолицых парней в петушиных одеждах. Среди них на коне скакал и махал саблей ужасный человек с железной головой и с длинной синей фатой.
Копьё воткнулось усатому лучнику в бок, и усатый упал, а Маша очутилась среди злых голорожих парней. Она бежала вместе с ними, и парни ничего не могли сделать ей — в тесноте нельзя было развернуть копьё. Парни лишь толкали и пихали Машу, но Маша не падала.
Человек с железной головой на коне догнал Машу и пнул сапогом в затылок. Маша ткнулась лицом в землю и выронила икону. Вокруг затопали ноги, а Маша не двигалась. Она с хрипом дышала и слышала, как совсем рядом кричат, беспорядочно толкутся, злобно звенят и что-то рушится вкривь и вкось. Маша только подтянула к себе икону.
Вдруг в лесу всё в лад затарахтело. Маша подняла голову. Сейчас она лежала словно бы совсем не на той поляне, на которой упала. Безбородые парни куда-то подевались. По вытоптанной траве бегали русские дядьки с мечами. Через дальний орешник люди в куцых синих кафтанах выкатывали пушки на высоких и тонких колёсах. Среди пушек шагали, задирая колени, барабанщики, и на конях ехали важные иноземные бояре под распущенными хоругвями.
Пушки запукали, и поляну словно подмело градом. Затряслись деревья, роняя листву. Дядьки с мечами повалились друг на друга. К Машиному лицу подкатился железный шарик и обжёг щеку.
Маша поползла к лесу и залезла между толстых корней большого дерева. А возле пушек опять закричали и зазвенели. Барабаны перестали тарахтеть. Маша выглянула. В орешнике мелькали новые люди, которые размахивали руками и орали. Упала хоругвь.
Маша сжалась, как могла, и закрылась иконой — словно затворила