Летоисчисление от Иоанна - Алексей Викторович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Неправильно ты мне ответил! — гневно кричал Иоанн. — Не за таким ответом я тебя с Соловков выдернул! Неужто вернуться хочешь — портомойни строить?!
— Лучше портомойни, чем виселицы… — ещё тише сказал Филипп.
Он помнил, что случилось с родителями Маши, с женой и детьми племянника Ивана Колычева. Всё это устроил царь. Филиппу было горько согласиться, что его друг детства, просивший о великой жертве за себя, теперь сам приносит такие жертвы, никого уже не спрашивая.
— А-а!.. — завопил Иоанн. — Не хочешь со злодеями-кромешниками знаться? Да?
Иоанн даже присел, заглядывая Филиппу в глаза.
— Не хочу, государь, — покорно вздохнул Филипп. — Не сердись. Ты спросил — я ответил. — Филипп со страданием покачал головой. — Не понимаю я ничего в Москве. Не понимаю, зачем нужны тебе опричные… Почему с людьми — как с девочкой этой…
— Хочешь — объясню? — перебил Иоанн. — Или испугаешься?
Филипп с надеждой поднял глаза на Иоанна. Неужели этой крови есть оправдание?
— Правды бояться — грех, — твёрдо сказал Филипп.
Закутанная в шубы, Маша сидела в санках царского обоза. В руках она держала икону Иоанна. Обоз ещё стоял у крыльца новгородского подворья. Несколько опричников приплясывали у царского возка и в шутку толкали друг друга плечами — грелись. Большой санный возок Иоанна был по дверкам украшен двуглавыми орлами.
Двери подворья распахнулись, и на крыльцо вылетел сам Иоанн, без шубы и шапки. За царём спешил оторопевший Филипп.
— Погляди на дела царя-кровопивца! — кричал Иоанн, скатываясь по лесенке крыльца к возку. — Я тебе глаза-то поганой кровью протру!
За царём и монахом спешили опричники, несли шубы и шапки.
Иоанн нырнул в возок и потащил за собой Филиппа. Филипп успел только махнуть Маше рукой.
Возок с треском отодрал от снега примёрзшие полозья, и кони рванули его за ворота так, что едва не переворотили набок.
Опричники торопливо прыгали в сёдла, лезли в сани. Один из них лихо заскочил в Машины санки, уселся, разобрал поводья и оглянулся.
Это был Федька Басманов.
— Что, рыбка, заплыла-таки в мой омуток? — весело спросил он и подмигнул.
Маша вжалась в шубы. Федька дёрнул поводья и тронул санки.
Обоз Иоанна летел по улочкам деревянной зимней Москвы. Прохожие шарахались к заборам, залезали в сугробы. Собаки с лаем катились вслед за санями. Мелькали крыльца, мостики, ледяные вербы, колодцы, виселицы, колокольни, поленницы.
На крутом повороте из последних санок вдруг кубарем вывалилась девочка в лёгком тулупчике. Она тотчас вскочила и, шатаясь, побежала к ближайшему проулку. К груди она прижимала икону.
А санки Федьки Басманова неслись дальше. Федька улюлюкал и щёлкал вожжами. Он не видел, что сзади остался только пустой кокон из шуб, в которых сидела Маша.
Глава 7
ЗАСТЕНОК
Филипп хотел верить, что Иоанн добр, потому что хотел служить державе, а служить державе он мог только при праведном государе.
— Как ты, Малюта, в этой тьме видишь? — ворчал Иоанн, нашаривая ногой ступеньку.
Держась за стену, Филипп спускался в подвал Опричного дворца вслед за царём. Здесь, в подвале, был застенок Малюты Скуратова.
Сам Малюта в кожаном фартуке и с засученными рукавами стоял возле печи и подслеповато глядел на пришельцев. В печи в углях чернели кривые клещи.
Иоанн решил сломить упрямство монаха прямым сокрушительным ударом — показать Филиппу застенок, где пытали воров. Глубже, чем сюда, царю уже не упрятать своих тайн. Пусть Филипп всё увидит сам.
— Вот, гостя привёл, — сказал Иоанн Малюте, наконец ступая на земляной пол. — Игумен Соловецкий Филипп.
Иоанн насмешливо смотрел, как Малюта поклонился Филиппу, а Филипп — Малюте. Таким бы чином — и дальше… Иоанн хотел, чтобы Филипп стал его небесным Малютой.
Филипп озирался. Просторный высокий подвал освещала сейчас только печь. Её огонь отражался в лужах на полу. Казалось, что Малюта в застенке один.
— Скажи-ка ты гостю, Григорий Лукьяныч, много ли врагов у меня? — нараспев спросил Иоанн, будто произнёс зачин у сказки.
— Хватает, государь… — робко ответил Малюта, моргая.
Сегодня он устал как собака. Но неужели государю открылось что-то такое, чего он просмотрел на пытке? Малюта работал честно, выкладывался весь — и боялся, что работает плохо.
— А нет ли оклеветанных? — напоказ спрашивал Иоанн.
— Все сами признались, — обиженно ответил Малюта.
Он не щадил изменников, клещами выдирал признания, и казнь непризнавшегося казалась ему преждевременной недоделкой.
Филипп рассматривал Малюту, будто иноземца. Этот коренастый мужик каждый день спускается в ад и ходит там по колено в крови. Каждый день творит муки и узнаёт о предательствах. Другой бы на его месте спятил. На чём этот держится?
— Лучше, игумен, спросим прямо у изменников. — Иоанн распахивал перед Филиппом все двери. — Ну-ка посвети, Лукьяныч.
Малюта вытащил откуда-то из темноты пук лучин и запалил их в печи. Свет словно продавил глубину подвала.
Филипп содрогнулся.
На земляном полу на коленях скорчились пять человек. Их руки были стянуты назад. Шеи туго перехватывали петли. Верёвки от петель уходили к потолку и дальше, продетые сквозь кованые кольца, были прикручены к грузу-противовесу — к четырём толстым брёвнам, обмотанным цепью. Брёвна были подвешены к потолочной балке.
— Узнаёшь ли кого? — спросил Иоанн у Филиппа.
В голосе Иоанна мелькнула гордость за силу пытки, что без увечья исказила лица пленников до неузнаваемости. Но Филипп этого не заметил.
— Кого тут узнаешь… — потрясённо пробормотал он.
Иоанн бестрепетно шагнул к пленникам и за волосы задрал голову крайнего из них.
— Это у нас Никита Лычков, — деловито пояснил Иоанн, бросил голову Никиты и задрал голову следующего человека, — а это брат его Данила. Ага…
Третий пленник оказался мёртв.
— А это Ванька Опалихин, окольничий бывший, — сказал Иоанн, заслоняя собой мертвеца, чтобы не увидел Филипп.
Но и четвёртый тоже был мёртв.
— А это кто, Лукьяныч? — озадаченно спросил про него Иоанн.
— Не ведаю, государь, — слегка раздражённо ответил Малюта.
Не его дело было искать воров. Воров искал сам государь — пусть сам и припоминает. Малюта только дознавался до сути воровства.
Иоанн поднял голову пятого пленника. Это был князь Курбатов. Его усадьбу разорили кромешники, от которых убежала Маша.
Курбатов смотрел на царя измученно и безнадёжно.
— Скажи-ка, Митьша, игумену, враг ли ты мне? — спросил Иоанн.
Курбатов перекатил на Филиппа чёрные ядра выпученных глаз.
— Вра-аг… — послушно согласился он.
— И как ты воровал? — Иоанн словно спрашивал урок от ученика.
— Свой полк подвёл ляхам под пушки…
— Эх, Митьша, Митьша… — Иоанн горько повздыхал по-бабьи. — Кто же соблазнил тебя?
— Жигимонт, —
